Читать книгу "Почти врач - Алексей Викторович Вязовский"

афганец. Теперь стало понятнее. Эпикриз из областной больницы в Орле, еще один оттуда же, карточка из поликлиники. Остеомиелит, лимфаденит, свищи… Жопа, короче. Лечить это и вправду можно очень долго, и всё с нулевым результатом.

– Перевязку сделать? – спросил я, собирая документы в кучу.

– Да я сам, – сказал Костик, выставляя вперед руку, будто отгораживаясь от меня.

– Другой бы спорил, – буркнул я. – Короче, где тут что, Мельник покажет, ешьте, что в холодильнике найдете. А я займусь вашими проблемами. Или уже нашими.

Я пошел к телефону, открыл записную книжку, разыскал нужный номер.

– Екатерина Тимофеевна? Панов беспокоит. Вы на месте будете? Сейчас подъеду. Да, срочно.

* * *

Почему я к Дыбе обратился? А всё просто: надо пробовать добиться результата малыми силами. Зачем мне тревожить больших людей? Им, конечно, ничего не будет стоить устроить кого угодно в любую больницу. Так ведь «чазовы» спросят потом, не забудут об услуге. Вот не получится с начальницей – тогда повыше обращу взор.

Дорогая моему сердцу главная врачиха ликом была хмура, брови насуплены, губы поджаты. Хоть и напомажены по самое не могу… Что-то читала, занеся над бумагой шариковую ручку, прямо как палач свой топор. Когда я поздоровался, приоткрыв дверь, она лишь махнула рукой, мол, проходи. Голову даже не подняла. Минут через пять только выпрямила спину, потянулась и сунула бумаги, в которых так не сделала ни одной отметки, в выдвижной ящик.

– Ну что у тебя, Панов? – спросила она.

– Екатерина Тимофеевна, у меня просьба. Надо одного парня, комиссованного из армии, устроить в госпиталь для ветеранов. Остеомиелит верхней челюсти после огнестрельного ранения. Гниет весь.

– И как ты себе это представляешь? И почему в госпиталь, а не в ЦКБ сразу?

«Дыба» еще больше нахмурилась. Вот привез я ей проблемку.

– Представляю просто. Вы – главный врач. Знаете других главных врачей. И начальника госпиталя тоже. И они вам не откажут. А не в ЦКБ, потому что у них опыт лечения этой патологии меньше.

– Что на него есть? Показывай, – велела она чуть раздраженно.

Я достал куцую стопочку выписок и отдал ей. Пару минут она читала их, потом снова пересмотрела бумаги из Ташкента. Отложила в сторону, пододвинула блокнот.

– Умники, блин… – заворчала Дыба, роясь в записной книжке. – Всё они знают, только чуть что – вытри носик, Екатерина Тимофеевна…

Наконец, она нашла нужную запись и, прижимая разворот, чтобы не закрылась страница, набрала номер.

– Галина Захаровна? – в ее голосе появилось отсутствовавшее до этой секунды дружелюбие. – Дыбенко Екатерина Тимофеевна. Да, из ЦКБ. Не откажите в просьбе, надо посмотреть мальчика одного. Остеомиелит. Верхнечелюстной. После огнестрельного ранения. Комиссован, да. И что? Военные лечили, да недолечили. Теперь наша очередь. Отлично! Спасибо, с меня причитается!

Она положила трубку, зачем-то посмотрела на свои ногти. Красный лак так и бросался в глаза. Подняла взгляд и на мой немой вопрос сказала:

– Что сидим? Берем блокнотики и ручечки, записываем! Или своего нет, угостить надо?

– Есть у меня и то, и другое, – я достал записную книжку и ручку.

– Не всё потеряно, значит. Лестева, девять. Челюстно-лицевой госпиталь для инвалидов Отечественной войны. Начальник госпиталя Балянская Галина Захаровна. Она до двух на работе. Скажешь, от меня. Понял?

– Абсолютно, – ответил я. – С меня причитается, – повторил я ее фразу.

– Иди уже, – кривовато улыбнулась Екатерина Тимофеевна. – Сочтемся как-нибудь.

* * *

Дальше всё просто. Быстренько метнулся домой и прервал просмотр «Апокалипсиса сегодня». Как раз после вертолетной атаки и слов полковника Килгора о запахе напалма утречком. Мельник пытался протестовать, но я был непреклонен.

– Ребята, вам своя война не стоит поперек горла? Еще про чужую смотреть?

– Так правда же, – глухо ответил Костик. – Мощный фильм.

– После госпиталя посмотришь, кассета моя. Давайте, ребята, активнее. Нас ждут до двух.

– А куда хоть? – с надеждой в голосе спросил Константин.

– Сейчас, секундочку, – я достал записную книжку. – Челюстно-лицевой госпиталь для инвалидов Отечественной войны.

– Так я вроде не… – засомневался парень.

– Вам шашечки или ехать? Лечить будут – и хорошо. А как называется, это вопрос не очень важный. С собой есть во что переодеться? Кружка, ложка, зубная щетка? Трусы, носки, футболки?

– Может, заехать, купить? Я же думал на день-два, консультация…

– Свое дам. Не новое, но чистое. Ты как, не брезгуешь?

– После армейки-то? – усмехнулся прошаренный Мельник.

Короче, снарядили парня быстренько. Да тут на одну рубаху посмотришь, сразу понятно, что богатством не пахнет. Отдал ему тапочки гостевые, треники неношеные, футболки с трусами. Не бог весть что, но как получилось. Есть возможность – помог. Может, карма улучшится немного? А нет – и ладно.

В госпитале тоже всё прошло как в кино. Саму начальницу увидеть не довелось. Главное, ценные указания были даны, Костика посмотрели аж целых два военных доктора и отправили оформляться на госпитализацию.

Мы вышли с Мельником на улицу и побрели к проходной, ибо на территорию нас даже на красивой машине не пустили. «Сапоги», что с них взять. Хоть и в белых халатах.

– Какие планы? – спросил я Мельника, когда мы поехали в сторону Донского монастыря.

– Да пойду на «скорую» устраиваться завтра. Работа у меня в Орле – шлак, общага – одна пьянь, и перспектив никаких. Да и поговорить почти не с кем.

– А Дима?

– Так он уже давно в Москве, в ментовке служит. В Пролетарском РУВД.

– Недалеко, можем заехать.

– Нет, пожалуй… Посрались мы с ним немного… Потом как-нибудь. Переночевать у тебя можно?

– Валяй. Поехали, продуктов купим, а то кот с голода умрет. Но перед этим съест нас.

– И охота ему бегать по такой жаре? – Витя кивнул на парня, ровно бегущего по Орджоникидзе вдоль ограды кладбища.

Я мельком глянул на бегуна. А я ведь его знаю. Вспоминал недавно. Шумов, тот самый обладатель коллекции винила. Появилась даже мысль остановиться, поговорить насчет музыки, но я ее отогнал. Скажет: «Не интересует» и побежит дальше. Чем я его увлечь могу? Знанием даты смерти Брежнева? А оно ему надо? Так что я только угукнул и чуть добавил газу, ускоряясь перед выездом на Ленинский.

* * *

Вечером позвонил Морозов. Мне даже стало стыдно немного: за последнее время я слегка самоустранился от работы в Институте питания. И не то что не до того было, просто вот на стадии подготовки бумажек мой энтузиазм сдох. Никак я себя не мог заставить заниматься этой фигней. То, что в мое время занимало три секунды редактирования таблицы, здесь выливалось в перепечатывание всего листа на машинке и рисование этих таблиц вручную, под линейку. Ладно,