Читать книгу "Крест - Равиль Рашидович Валиев"

переломный момент. После томительной паузы дед пробурчал, окончательно сдаваясь.

— Что бы я делал без тебя, Настька… давай уж — веди его… посмотрим какой он мне внук…

Было слышно, как Анастасия усмехнулась, а затем, не поднимая голоса произнесла:

— Да здесь он уже… входи, Матвей!

Матвей, чувствуя себя крайне нелепо, медленно встал во весь рост в проеме окна. В большой светлой комнате все было в точности, как он себе представлял — дед, все в той же одежде, только без топора, сидел на табурете, а Анастасия стояла рядом с ним, положа руку ему на плечо. Его кольнула в сердце непрошеная и неуместная ревность — так хорошо они смотрелись вдвоем. Нервничая, а от того крайне неуклюже, он попытался влезть на подоконник, но был остановлен возмущенным криком деда.

— В дверь, вахлак! — в сердцах хлопнул он себе по бедру, — всё уже решили, хитрованы?

Глава 2

Матвей стоял перед ним и не знал куда девать, вдруг ставшими такими нескладными, руки и ноги. Сумку, под недоуменный взгляд деда, он поставил на скамейку, стоящую у стены. После паузы дед изумленно покачал головой, указав рукой на нее.

— Ты, что — уже и с вещами?

Матвей непонимающе посмотрел на сумку — за все это время он так привык к ней, что уже и не представлял себя без нее. Вопрос застал его врасплох- он почему-то ожидал совершенно другого поворота событий.

— Н-нет! Нет… это… просто… просто… инструмент! — глуповато ответил он, поняв, что сделал только хуже.

— Какой еще инструмент? — тут же удивился дед, недоуменно посмотрев на Анастасию.

Ее также не устраивал уход разговора от основной темы, тем более что ее саму интересовал этот вопрос. Но она решила не углубляться в эту бессмысленную и неуместную полемику и, раздраженно пожав плечами, ответила:

— Не знаю… от самого дома тащит, — затем решительно встала между ними и поставила точку, — ну что ж… вам нужно о многом поговорить, а я пошла — дел много еще…

Матвей, одновременно с дедом, с испугом посмотрели на нее. Такого развития событий они явно не ожидали. Дед мелко заморгал и жалобно, искоса глянув на такого же растерянного Матвея, проговорил:

— Как же, Насть… а это… мы, что ли…

Она оглядела их растерянные лица и твердо ответила, глядя в глаза деда:

— Да! Вы должны вдвоем решить это дело! — затем мягко улыбнулась, развернулась и лукаво подмигнула Матвею.

Матвей во все глаза смотрел на нее, не в силах промолвить ни слова — такого вероломства он не предвидел. Удобно было иметь в посредниках такую боевую подругу — оставаться наедине с дедом было страшновато. Меж тем Анастасия мурлыкнула под нос какую-то песенку и, обдав Матвея напоследок ароматом своих духов, упорхнула в дверь.

В наступившей тяжелой тишине было слышно, как она прошла по двору и хлопнула калиткой. Молчали — Матвей у двери переступая с ноги на ногу, дед на своем табурете, сердито пожевывая губу.

Наконец, когда молчание стало уже совсем невыносимым, они начали одновременно говорить, но удивленно, посмотрев друг на друга, замолчали. Матвею было крайне неловко, но он сердито поклялся себе, что больше не произнесет ни слова. Первым не выдержал наступившей паузы дед.

— Как дети, ей богу… — пробурчал он недовольно, кивая на скамейку, — давай, садись вон на лавку… и рассказывай — чай ты ко мне пришел, а не наоборот!

Матвей боком передвинулся и сел на краешек скамейки. Прочистил горло.

— К-хм… Не знаю с чего начать…

— А ты сн ачала начни, мил человек… а там, глядишь, и покатится по наезженной… — раздраженно закатив глаза, фыркнул дед.

Матвей посмотрел в его злые глаза, оглядел небогатую обстановку, на мгновение остановил взгляд на резном серванте, выдохнул и нерешительно начал:

— Ага… значит… мне — тридцать восемь лет… родился… вырос… — он помолчал, понимая, как глупо это звучит и раздражаясь от несуразности всего происходящего, — блин, как все… не так!

Он резко встал, понимая, что вряд ли найдет общий язык с этим, в общем-то, абсолютно чужим ему человеком, схватил сумку.

— Знаете, зря я сюда пришел — ненужная это была идея! Ни вам это не надо, ни мне… и нужно заканчивать этот цирк! — злясь на самого себя, сердито проговорил он, — в общем, рад был знакомству, надеюсь еще встретимся! А я поехал домой… и будь, что будет! До свидания…

Он развернулся, со злорадством заметив, как вытянулось лицо деда. Знай наших! Не всё вам ноги об Матвея Подгорного вытирать! Он открыл дверь и остановился, услышав оклик деда.

— Стой! — Матвей оглянулся через плечо на тяжело вставшего старика, — ершистый какой…

Дед подошел к застывшему Матвею и сбоку заглянул ему в глаза.

— Горячий… кажись наша кровь — подгорновская!

Матвей хмуро посмотрел в его прозрачные, покрытые сеткой кровеносных сосудов, старческие глаза под кустистыми бровями. В них плескалась недоверчивая тоска и сомнение. Он развернулся и просто сказал этому старику, потерявшему всякую надежду.

— Да.

Дед долго вглядывался в лицо Матвея, будто пытаясь увидеть в нем знакомые черты. Матвей терпеливо ждал, понимая какая борьба происходит сейчас в его душе. Ему самому было крайне сложно принять это невероятное событие, а каково было старику, столько лет прожившему с сознанием потери сына? Наконец дед отвел глаза и строго спросил, глядя на крестик на шее Матвея.

— Православный??! В Бога веруешь?

Матвей понял, как много для деда значил его ответ, поэтому не спешил с ним. Здесь нельзя было даже ни на йоту слукавить, отговориться самым обычным способом — слишком серьезный вопрос стоял на кону. Проведя внутреннюю ревизию, он с немалым удивлением понял — все это время в нем крепло подспудное чувство предопределенности происходящего. Весь его тернистый путь вел именно сюда, в это место, и от его ответа, а это он чувствовал как никогда раньше, сейчас зависела вся его дальнейшая судьба. Но что его вело? Спасая от неминуемой гибели, сводя его со столь разными, но неизменно добрыми и отзывчивыми людьми? Приведя в место где жил его род, который стал нужен ему именно сейчас… Ведь вся его жизнь в последнее время — это череда непонятных ему самому поисков ответа на единственный вопрос — зачем он живет на земле? Кто мог знать этот ответ? И Матвей предельно честно ответил самому себе — только Бог… Только до конца поверив, не столько в