Читать книгу "Наследница старой башни - Полина Ром"

class="p1">

Насколько я видела, покойный папенька любил вывозить девочку по гостям, потому одежда у нее была красивая и дорогая. Но вот тратиться на игрушки он то ли не считал нужным, то ли просто не понимал, зачем они нужны. Сейчас, молитвенно сложив ручки на груди, Элли как-то боязливо посмотрела на меня и тихо спросила:

-- Это правда мне?

-- Правда, солнышко.

-- Это все-все мне? И сапожки и вот это…? – она боязливо потыкала пальчиком в нарядную меховую накидку.

-- Все тебе, моя дорогая. Посмотри, здесь еще есть зеркальце и украшения… -- я улыбалась, глядя на ее радость. Дарить подарки приятнее, чем получать.

До ужина малышку было не видно и не слышно. Даже полученный ею леденец не вызвал никакого интереса – она обустраивала новую красавицу и знакомила ее со своими старыми потрепанными куклами. Это дало мне время разобрать все привезенное из города и поговорить с Лестой.

Мои идеи о преображении Леста восприняла с редким восторгом:

-- Да ить, слава Господу! Наконец-то вы, светлая госпожа, одумались! Мыслимо ли дело, чтобы баронесса самолично огурцы собирала! Ить, не дай боже, хто увидает! Ить это же позору не оберешься! Ить загар-то у вас, как у распоследней крестьянки. Стыдобень-то кака! Ить люди-то что удумают!

К моему огромному удивлению, Леста при такой неграмотной речи и достаточно простецких манерах, оказалось просто кладезем знаний по части ухода за телом и лицом. Более того, откуда-то из недр сундуков она вытащила небольшой кожаный сверточек, в котором обнаружились почти привычные мне инструменты для маникюра и педикюра. Вот тут я, конечно, сильно удивилась.

Горничная взялась за меня всерьез: утром и вечером я получала на лицо отбеливающую маску; в руки, лицо и шею в течение дня она втирала какие-то кремы на основе сметаны, сливок и кефира и целый вечер убила на то, чтобы привести в порядок мои пальцы.

Сперва процедура шла стандартно: мисочка с горячей водой, чтобы распарить кутикулу; снятие самой кутикулы тонкими ножничками; обработка мозолей маленьким кусочком пемзы; придание формы ногтевой пластине с помощью грубоватой пилки. А вот потом она меня сильно удивила: из кармана Леста достала маленький холщовый мешочек и, развязав его, вынула оттуда небольшой кусочек замши*.

-- Леста, а это еще зачем?

-- Как зачем, госпожа Любава? – она удивленно вскинула на меня взгляд и ворчливо добавила: - Ить это ж надо так себя запустить! Ногти-то полировать и полировать еще!

Этим самым кусочком замши она действительно принялась полировать мне ногти, начисто снимая малейшие шероховатости и пятнышки. Процесс был длительным и очень нудным. Но когда я перед сном взглянула на свои руки, то поразилась, как меняется вид от самого обычного маникюра. Было такое ощущение, что я сходила в салон на процедуры.

Нельзя сказать, что маникюром и педикюром закончилось мое преображение. Во-первых, изрядно смягчив маслами и жирами мою продубленную солнцем кожу, Леста взялась возвращать ей первозданную белизну. К счастью, все эти процедуры проходили в вечернее время, потому что запах капустного или огуречного рассола далеко не самый приятный.

Оказывается, в моем багаже, кроме довольно дорогих платьев и тканей находился еще сверток из нескольких тканевых и замшевых масок на все лицо и трех пар перчаток. Каждый вечер Леста брала этот жуткий лоскут ткани или замши и пропитывала его то маслом, то рассолом, то травяной настойкой. Тем же самым пропитывались и перчатки.

Предполагалось, что во всем этом добре я должна буду спать. Спорить с Лестой я не хотела, но помнила еще из своего времени, что если вещества крема не впитались в течение тридцати-сорока минут, значит, он не впитается вообще. Потому примерно через полчаса после ее ухода я просто снимала все это добро и спокойно ложилась спать.

Кстати, хотя стирать белье приходила два раза в неделю крестьянка, эти маски Леста промывала сама лично, никому не доверяя.

-- Ить штука нежная, дорогая, мало ли чо! Она порвет от старания, а мы потом как жеж?

Теперь мое утро начиналось следующим образом: туалет и умывание, потом, до прихода Лесты - интенсивная зарядка. Затем приходила горничная и, намочив полотенце в горячей воде, обмывала меня. После минут пятнадцать тратилось на расчесывание волос и укладку. Я остановилась на практичном и аккуратном узле, который горничная мне укладывала. Делать каждый раз роскошную прическу и палить волосы горячим железо я, к огорчению Лесты, не хотела. Дальше мне, как высокородной госпоже, полагались ежедневно: чистая сорочка, чистые чулки и так называемое домашнее платье.

Платья эти отличались от роскошного бархатного туалета, в которая я холила к законнику, более скромным покроем и более простыми тканями. Бархат, атлас и кружева допускались только в качестве отделки: всякие там вставочки, манжеты и воротнички. Сами же платья были сшиты из очень мягких и нежных шерстяных тканей, больше всего напоминающих качественный кашемир.

Леста так искренне радовалась моему преображению, так «болела» за меня, что в какой-то момент я обратила внимание на то, что и она сама, и Нора одеты слишком уж скромно. Когда-то их платья были вполне приличными, но сейчас ткани поистрепались, сукно сильно лоснилось от старости. Вид у них в целом был достаточно бедный.

Поэтому следующим шагом стало шитье для них удобных и практичных платьев. Нашлась у меня синяя полушерстяная ткань. И хотя Леста недовольно хмурилась и пеняла мне за расточительность, слушать ее ворчание я не стала. Тем более, что Нора растрогалась чуть не до слез.

У нас ушла целая неделя на то, чтобы раскроить и сшить им обновку, используя в качестве выкроек их старые платья. Пару раз видела, как старающаяся делать ровные и аккуратные стежки нянька, отрывалась от работы и, давая роздых спине, любовно поглаживала сшитые вместе куски ткани. Видно было, что наряд радует ей душу. Очень кстати пришелся и рулон белого поплина, из которого мы скроили два фартука, и целую кучу аккуратных белых воротничков на смену. Понимая, что одежду нужно