Читать книгу "Просто секс и ничего личного - Стася Андриевская"

наверное, закономерный. — Замирает, задумчиво глядя в пространство перед собой. — Он был всего на пять лет старше твоей мамы, такой… дерзкий, видный. Сначала их связь была тайной, потом мама не выдержала этой муки — быть с тем, от кого воротит и не иметь возможности быть с любимым. И она призналась мне и попросила отпустить, но сохранить в тайне истинную причину нашего расставания. Умоляла об этом. А я любил её до беспамятства, и жизнь, и кровь свою за неё отдал бы… Но она просила лишь свободу, чтобы стать счастливой, и я не смог отказать, потому что видеть, как она чахнет рядом со мной было куда мучительнее разлуки. А ещё я тайно надеялся, что она образумится, ведь её возлюбленный был женат, да не абы на ком. Собственно, отсюда и секретность происходящего. Ну а слёзы… Слёзы она лила не по мне, а по нему, а меня, пожалуй, наоборот, тихо ненавидела за то, что я вообще есть. И я ушёл, и пытался жить дальше, строить другие отношения, забыть её. Но не получалось.

Папа говорит, а я в шоке. Не могу оторвать взгляд от папки, она словно притягивает, но в то же время пугает. Поверить в услышанное сложно, почти невозможно, но я верю, потому что помню, как убивался после гибели мамы отец. Я тогда злилась на него, потому что не понимала такого горя, мне казалось — он лицемерит, казалось — не вернись он к нам, мама была бы жива. Я не понимала, зачем она вообще его простила и приняла, ведь когда он ушёл — её отторжение ко всему что с ним было связано зашкаливало. Я думала — это от обиды на предателя, а оказывается…

— И что потом? Как случилось, что ты всё-таки вернулся?

— Она просто позвонила, сказала, что всё осознала. Что жалеет. Что хочет как раньше — семью, а не мираж счастья. И настал тот час, которого я так долго ждал.

— Разве так бывает?

— От отчаяния — и не такое! Но понял я это лишь потом, когда после её гибели выяснилось, что любовник развёлся… чтобы жениться на другой, беременной. И иногда мне даже кажется, что та авария… — замолкает, словно подавившись страшным смыслом несказанных слов.

— Хочешь сказать, это не было несчастным случаем? — со стоном выдыхаю я.

— Утверждать не могу. Но твоя мама превосходно водила, а трагедия случилась у меня на глазах, и я до сих пор не понимаю, как можно было не справиться с управлением в такой нелепой ситуации. Не говоря уж о том, что прямо перед этим она вдруг едва ли не со скандалом заставила меня отдать ей руль и выйти из машины. Словно приняла решение… но не хотела, чтобы ты осталась полной сиротой. Ведь как бы там ни было, но тебя она очень любила, Алиса! И я посчитал тогда, что не в праве омрачать твою память о ней. А теперь… теперь я вижу, что ты готова к правде.

Разве к такому можно быть готовой? Я разбита. Думать ни о чём не могу, кроме как о тех давних годах, когда у меня под боком тихо разыгрывалась такая глубокая, болезненная драма двух моих самых близких, самых любимых людей! Оба однолюбы, но не взаимно. Что может быть ужаснее?

А ещё, я вдруг словно на себе ощущаю невыносимый груз, лёгший на плечи отца. Груз, который он тащил в одиночку, не смея ранить меня чем-то большим, кроме уже привычной мне «правды» о его предательстве…

Глава 27. Свадьбе быть!

Глава 27. Свадьбе быть!

«Жизнь продолжается в любом случае» — не помню, где прочитала, да и истинный смысл, кажется, уловила только теперь. И как же он мне откликается!

За этот день мы с отцом, не сговариваясь, словно жадно проживаем все потерянные годы. Просто наслаждаемся обществом друг друга, хорошей погодой и лёгкостью на душе.

Хотя, лично мою лёгкость всё же тяготит предстоящий разговор. Я понимаю, что это не ерундовина какая-нибудь, не новая шмотка, не деньги на карту, а отец мой вовсе не Господь-Бог всемогущий. Не говоря уж о том, что и я собираюсь просить не просто за любовника, что и само по себе не очень-то, но ещё и за любовника, который, так-то, муж дочери папиного приятеля. Ну то есть комбо для решительного отказа. Аж оторопь берёт.

И всё же вечером, когда по давней устоявшейся привычке отец отправляется в кабинет, чтобы почитать на сон грядущий, я собираюсь духом и иду к нему.

— Пап, я знаешь ещё что хотела… — Растерянно замолкаю, подбирая слова, но отец вдруг сам откладывает книгу.

— Ну давай уже. Вижу, что весь день чем-то маешься.

Смотрит спокойно, с ожиданием, и я решаюсь:

— Помощь твоя нужна, пап, но не мне, а одному хорошему человеку. Он в беду попал и… — С каждым словом всё труднее. — У тебя же остались связи с Бинюжнинковым?

Отец сводит брови. На скулах прорезаются резкие тени, губы поджимаются в строгую линию. Снимает очки, слишком уж медленно и тщательно укладывает их в футляр. Наконец поднимает взгляд на меня.

— Бинюжиков. Ты даже фамилию точно не знаешь, но хочешь воспользоваться его властью. Не круто ли замахнулась? К таким людям не бегают за каждой ерундой.

— Но он же… ты же… — мямлю я, — ты же ему жизнь спас...

— Я это помню. И он, конечно, тоже. Но это, чтобы ты понимала, партия на один раз, Алиса. И я предпочёл бы сохранить свой ход на случай действительно безвыходной ситуации либо не использовать вовсе, чтобы после моей смерти этой преференцией могла воспользоваться ты. Но впрягаться за какого-то «хорошего человека», которого знать не знаю…

— Я его люблю! — выкрикиваю я, тут же смущаюсь, но отступать не намерена. — И я ручаюсь за него, пап! Разве этого мало?

Отец хмуро молчит. Ох, представляю, что он сейчас обо мне думает! И куда бы послал, если бы не боялся, что я действительно гордо вильну хвостом и пойду по указанному адресу… на следующие пару-тройку лет.

— И что же этот твой «хороший человек» натворил такого плохого, что нужно вмешательство аж самого генерал-полковника ФСБ?

— В том-то и дело, что ничего! Но его обвиняют в двойном предумышленном убийстве и шьют пятнашку строгача! — Я вхожу