Читать книгу "Ильич - Сергей Волков"

Но врут люди, как правило, с какой-либо выгодой. Или впрямую — обманул ближнего и обогатился, или косвенно — для авторитета, во спасение, чтобы выгородить себя или ещё кого.

Так вот, когда в Сёму вселялся пскобской бесёнок, он тоже врал, но врал не просто безо всякой выгоды, но зачастую и в ущерб себе.

Я, грит, тридцать раз подтягивался, когда в армию уходил, а тут окреп и сорок раз подтянусь. И тянет пухлую ладошку, мол, спорим на ящик сгущёнки? Ну, визави младшего сержанта, сдерживая улыбку, солидно соглашается: спорим. Он-то, с Сёмой полтора года на соседних койках проспав, знает лучше лучшего, что тот даже отжаться больше двадцати раз не сможет, какие уж тут подтягивания. И бегает потом Сёма, сгущёнку ищет…

Или вот был случай — рассказал Сёма про то, что на гражданке водил он машину с завязанными глазами, потому что он экстрасенс, и видеть, что на дороге твориться, ему ни к чему. И опять — спорим?

Ага, поспорили, а потом молодые бойцы, «гуси» то бишь, всю ночь кабину командирского «Уазика» рихтовали да красили…

Так вот — летом от поносов страдали по причине плохой кормёжки практически все, кто-то больше, кто-то меньше. Офицерство и прапорщиство не так сильно — все же люди дома питаются наполовину, и потом самогонкой дезинфицируются регулярно. Кроме самогонки, к слову сказать, в посёлке иного спиртного не водилось, не завозили, «сухой закон».

У солдат свой дезинфектор, но плохенький, бражкой зовётся. От него, на взгляд Серого, кишки ещё сильнее пучит, а посему дристали славные защитники Страны Советов по-чёрному, до изнеможения дристали.

Был среди сослуживцев Серого один солдат, Валька Зимин, которого понос замучил ужасно, до последней крайности. Ходил весь бледный, пошатывался, температура упала до комнатной, под глазами круги и тени. Не солдат, а Гамлетов папа, в том виде, в котором он сыночку явился.

Кто печётся о здоровье и телесной крепости воина Советской Армии? Командир? Шиш, он о боевой выучке печётся. Замполит? Тоже мимо, этот о душе заботится, вернее, о духе, о душе — это уже священнослужитель…

А о здоровье солдата заботится в армии старшина. Это он следит, чтобы боец был обут, одет по сезону, но согласно уставу, накормлен вовремя и тем, чем положено. Он же жалобы принимает на состояние здоровья и отдаёт распоряжение отправить болезного защитника Отечества в соответствующее медучреждение. Кстати говоря, хороший старшина — залог хорошей службы.

Старшина части Серого старший прапорщик Пилипенко был хорошим старшиной. Крупный мужчина немаленького роста, хохол по рождению, любящий поесть и выпить, а также немудрёный юморок в стиле: «Товарищ прапорщик, а крокодилы летают?». Самое же главное — Филип, как за глаза звали старшину, беззаветно боролся за здоровье вверенных ему бойцов.

Когда он увидел Вальку Зимина, бредущего из туалета, сине-зелёного, точно водоросль, и придерживающегося рукой за стену казармы, то тут же отдал приказ: «Рядового Зимина — в лазарет!»

Выполнять приказ по уставу должен был санинструктор, то есть Сёма. Услыхав распоряжение старшины, Сёма козырнул, выписал в канцелярии необходимый опять же по тому же треклятому уставу документ, а поскольку свободных машин в парке в тот момент не было, подхватил Вальку под ручку и увёл в лазарет пешком. А чего, делов-то, пять километров всего…

Вообще же в этот день Сема должен был убыть в командировку, на дальнюю точку, где, меняясь через каждые три месяца, мужественно защищали Родину семеро бойцов части. Стерегя покой родной страны, эти семеро смелых поддерживали в боеспособном состоянии электродизельный генератор, чтобы в случае, если к нам «полезет враг матерый», дать ток и включить какой-то ретранслятор, обеспечивающий экстренную связь между другими, боеспособными и готовыми дать врагу отпор, частями.

В шестнадцать ноль-ноль на точку шла машина с провиантом. На ней и должен был убыть младший сержант Семёнов, дабы осмотреть несущих тяжёлую боевую вахту товарищей и, если понадобится, оказать им медицинскую помощь.

Вообще попасть на точку было заветной мечтой каждого бойца. Лафовее тамошней службы и придумать трудно. Ни тебе начальства, ни надзора, зато — речка, тайга, охота, рыбалка… И за сопкой — деревня с девками. А надзора ни-ка-ко-го…

В тот день Серый был в наряде, дежурным по автопарку. Наряд этот в принципе, если подойти к нему творчески — тоже лафа, балдёж и кайф, разумеется, если нет всяческих авралов. Серый в наряды ходить любил — путёвки выдал, машины выпустил и дрыхни в помещении Контрольно-Технического Пункта, КТП сокращённо. А поскольку летом авралов обычно не бывает, никакого подвоха со стороны мироздания он не ждал.

В общем, увёл Сёма Зимина в гарнизонный лазарет, Серый в КТП сидит, дневальный его территорию парка подметает, остальные бойцы части заняты кто чем. В семнадцать ноль-ноль развод будет, Серого с дежурства сменят, можно будет в казарму идти. Не жизнь, а малина — сидит Серый, ждёт развода, мух линейкой бьёт. Лето, жара, в КТП прохладно…

Да, тут ещё вот какой нюанс — летом в тех местах было очень трудно со связью. Связь-то в Советской Армии, как в 41-ом году — коричневый переносной телефончик с ручкой и чёрной эбонитовой трубкой, снабжённой педалькой. Говоришь — педалька отжата. Слушаешь — держишь её рукой… Каменный век, короче. Токийский музей связи, зал номер восемь.

Зимой связь в порядке — и с другими частями поговорить можно, и с ближайшим городом, а через корпусной коммутатор умельцы ухитряются даже домой, в Европейскую часть СССР, дозваниваться. И с точкой, где ретранслятор, и с лазаретом связь зимой тоже есть.

А вот летом — хана! То ли выдры или бобры какие-то таёжные кабель грызут, то ли леспромхозовские хозяйственные мужички тырят стратегически важные провода, не известно, но летом связи не бывало неделями.

Сёма отвёл Зимина в лазарет, там сразу же положили занедужившего бойца в инфекционное отделение, от греха, потом врач, очкастый капитан, осмотрев больного, поставил железобетонный диагноз: «Кишечная инфекция», выписал левомицетин, чирикнул ручкой на Сёмином документе, и младший сержант отбыл восвояси.

На обратном пути завернул запасливый пскобской мужичок к знакомой шинкарке, разжился в обмен на банку витаминов «Гексавит» парой бутылок самогона — в командировке на точке пригодится, зашёл ещё в магазинчик, прикупил конфет и печенья — на точке этого тоже давно не едали, и не спеша, вразвалочку вернулся в расположение части.

Времени было пятнадцать сорок семь.

Машина, что шла на точку, «ЗИЛок», уже стояла под парами у штаба, загруженная ящиками с консервами и мешками с крупой и мукой. Сёма зашёл к начальнику АХЧ прапорщику Заничу, отметил командировку, вышел из штаба, и в тот момент, когда он уже распахнул дверцу кабины, намереваясь сесть, на крыльцо казармы вышел старшина части старший прапорщик Пилипенко.

Очевидцы утверждают, что между ними произошёл следующий диалог:

— Семёнов, что с Зиминым?

— Положили, товарищ прапорщик!