Читать книгу "Три женщины в городском пейзаже - Мария Метлицкая"

Саша кивнула:

– Вроде да. Только чувство вины, Кать, грызет. Правда, меньше. Но в покое не оставляет. Вот все понимаю, а все равно всех жалко! – улыбнулась Саша.

– Вот именно! – подхватила подруга. – Других мы жалеть умеем! А вот себя никак не научимся.

До полуночи говорили о бывших мужьях, Сашином Гальперине и Катином первом, Солодовникове, и о втором, Красницком.

Саша ушла от Гальперина семь лет назад, сказав ему, что они должны развестись. Причина была и неожиданной, и банальной – у нее появился другой человек.

«На старости лет, – смеялась она, – и нате, влюбилась».

Влюбилась она в коллегу, доктора, увы, безнадежно женатого. Впрочем, замуж за него она не собиралась. Но за три года бесконечного вранья, дьявольских ухищрений устала так, что в своем решении почти не сомневалась.

Все было невыносимо – возвращаться со свиданий и прятать глаза, выдумывать бесконечные причины, когда Гальперин пытался наладить их интимную жизнь: все как в том анекдоте – то голова, то задница. Но главное – врать, врать, бесконечно врать.

Гальперин ни о чем не догадывался – во‐первых, жене верил свято, а во‐вторых, ему и в голову прийти не могло, что его верная Саша на старости лет загуляет. Под пятьдесят – и любовник?

– Развестись? – До мужа долго не доходил смысл сказанного. – А зачем, Саша? У тебя появился другой человек? Ну ты, мать, даешь! Честно скажу – удивила! И что? Он сделал тебе предложение? Нет? Тебе это не нужно? А что тебе нужно, Сашенька? И зачем тогда развестись? А, ты влюбилась и тебе надоело врать?

Что поразило – Гальперин психовал, орал, даже оскорблял – и она его понимала, – насмехался, смертельно обиделся, но, кажется, не страдал. А если и страдал, то от обиды и потери реноме. Но точно не от того, что Саша его разлюбила. «Значит, и он разлюбил, – с облегчением выдохнула Саша, – если ему не больно, а просто обидно».

Конечно, вся эта ситуация его страшно задела – еще бы! Он был образцовым еврейским мужем, хорошим отцом, не пил, у друзей не зависал, налево не ходил. А Саша взяла и выкинула фортель! Ничего себе, а? Да ладно бы просто завела интрижку – он бы понял, ей-богу! Так нет же: «Разводимся, все кончено, надоело жить во вранье, и вообще – все давно в прошлом, живем как соседи». Идиотка! А кто, извините, после стольких лет брака живет иначе?

Все правильно, Саша была со всем согласна и мужа понимала: обидно, страшно обидно, невыносимо. Когда столько пройдено, пережито, выстрадано. Когда, наконец, вырос и встал на ноги общий ребенок, почти выкуплена долгожданная, вымечтанная квартира. Когда кое-что отложено на спокойную старость, когда столько планов. Когда… Господи, сколько было этих «когда».

Он перечислял эти «когда», и у Саши холодело сердце. Все правильно. Все, о чем он говорит, – чистая правда! Они прошли эмиграцию, выстояли, не сломались и не развелись. Сделали карьеру. Вырастили хорошую дочь. Купили квартиру, отремонтировали и обставили ее. Они срослись друг с другом, как сиамские близнецы, переплелись корнями, как древняя олива. Они знают друг друга до донышка, до основания и по одному взгляду могут определить настроение и самочувствие друг друга. Умеют разговаривать без слов – глазами, почти незаметными жестами, мимикой, взлетом бровей.

Они, наконец, мечтали о внуках.

– А ты? Ты все разрушила. Ты, Саша, верная супруга и хорошая мать, ты перечеркнула всю нашу жизнь. Это ты пытаешься все забыть, выбросить на помойку, как ненужный хлам.

Их брак всегда считался удачным – никаких крупных скандалов и разногласий, никаких измен и предательств. Нормальная, приличная семья, дай бог всякому.

– А мама? – не унимался Гальперин. – Или ты про нее тоже забыла? Знаешь, от ревности я не дохну, сам удивляюсь. И почему? Я так любил тебя! А потом дошло – мы с тобой давно родственники. Самые близкие, ближе нет. Не любовники – уж извини! И даже не друзья. Вернее, не только друзья. Мы родня, брат с сестрой. А брат с сестрой разойтись, развестись не могут! В общем, так. Живем дальше. У тебя своя история, у меня… Как получится. Ты же сама понимаешь – и это пройдет. Сколько может продлиться ваш страстный роман? Год, два? Ну максимум – три! Он, как я понимаю, человек женатый?

Отвернувшись к окну, Саша не отвечала.

– Вот именно, – почему-то обрадовался Гальперин. – Так вот, – вдохновенно продолжил он, – год, два, три. Да пусть пять! А потом? Потом вы расстанетесь. И что, Саша? Ты останешься одна? – Он покачал головой. – Нет, бред. Бред, понимаешь? Ради твоего каприза ломать всю нашу жизнь?

– Это не каприз, – ответила она. – Это моя жизнь, понимаешь?

– Черт с тобой, – зло бросил он, – дура. Идиотка. Завела роман перед пенсией. Да над тобой все смеются! Клоунесса! – Гальперин прошелся по комнате. – Получишь ты свой развод, не беспокойся! А дальше – получишь и все остальное.

Саша молчала – а что тут ответить? Она виновата, она преступница, она разрушитель. Она враг, тихий и, как оказалось, осторожный.

– Надо же, – не унимался муж. – И давно у тебя с этим?

– Три года, – честно ответила она. – Почти три. Ну я и решила, что хватит.

Она смотрела на все еще мужа и думала: «Ну да, чувство вины. Да, жалость. И, кажется, все. А любовь? Неужели ничего? Ни крупинки, ни граммульки? Совсем ничего?» Выходило, что так… Все – общие друзья, родня, соседи – недоумевали и смотрели на нее косо, с опаской. Поменять свою жизнь? Ну в конце концов, все бывает, жизнь есть жизнь, мы не ханжи, но… Слово «страсть» в этом возрасте как-то не очень читается…

А если не страсть, тогда что? А надоело вранье! Ну да, бывает… И все-таки глупость какая-то, правда! Можно же было по-тихому – не зря говорят, что это придает пикантности и укрепляет брак? Как объяснить, что укреплять, собственно, нечего? Там пустота, давно заброшенная шахта, пустая яма. Ничего. Только воспоминания. Они давно стали соседями. Им давно не о чем говорить, только если о ерунде, да и то неохота. Пару слов по утрам, перед работой. Пару слов за ужином: «Что нового? Ничего? И у меня ничего». Вот именно – ни-че-го! Ничего не осталось. Кроме воспоминаний. Но прожить остаток жизни ради них? Нет, извините, она не согласна.

Никто ее не понял: «Боже, какая же ты, Саша, дура! Уйти от такого, как Гальперин. Да миллионы баб о таком мечтают. Ты сумасшедшая, Саша, ты просто больная».

Она никого не слушала – шла напролом. Тогда она перестала общаться с друзьями – объявив ее сумасшедшей, все встали на сторону брошенного мужа.

Дочь почти ничего не говорила. Но взгляд… Взгляд был красноречивее любых слов. В нем читались презрение, недоумение, даже брезгливость.

– Дело твое, – коротко бросила Галка. – Только… знаешь… Мне стыдно перед родителями Йонатана.

– Стыдно? – удивилась Саша. – А почему? Я что-то украла? Или кого-то убила? Или села в тюрьму?

Дочь перебила:

– Мам, брось! Ты все прекрасно понимаешь. В твоем возрасте так себя вести просто неприлично.