Читать книгу "Корабль призраков - Виктория Платова"

В конечном итоге флотилия легких судов стала выглядетьследующим образом:

БОТ № 1.

Карпик

Сокольников

Вадим с видеокамерой

БОТ № 2.

Андрей Копылов

Борис Иванович

БОТ №3

Ева

Нейрохирург Антон Улманис

БОТ №4

Муха

Клио

БОТ №5

Аника

Хоккеист Мещеряков

БОТ №6

Лаккай

Стюард Роман

БОТ №7

Губернатор Распопов

Друг Антона

БОТ № 8

Альберт Бенедиктович

Друга нейрохирурга Антона звали Филипп, и, несмотря на своюквадратную челюсть и бритый затылок, он оказался театральным фотографом, вхожимза кулисы ведущих московских театров. А в свободное от театра время обожалпутешествовать. Охота была его страстью, он обожал кенийские сафари (там,собственно, они и познакомились с Антоном, тоже страстным охотником), туры сострельбой в пойме Амазонки и охоту на архаров в предгорьях Тибета. Но Филиппбыл не самым главным открытием. Открытием было то, как распределились места влодках Я так и видела его величество Случай, нагло ухмыляющийся из-за спинохотников Андрей Копылов, так и не оправившийся от вчерашнего афронта с Мухой,попал в один бот с Мухиным же любовником (должно быть, им будет о чемпоговорить). Отвязный Муха выступил в одной связке с такой же отвязной Клио,вместе они составили очаровательный дуэт ярких, как павлины, представителейбогемы Это не очень нравилось чопорному Борису Ивановичу, но ничего поделать онне мог. Хоккеист Мещеряков несколько лет (перед тем как уехать за океан исделать там неплохую карьеру) выступал в какой-то третьесортной командетретьесортного швейцарского хоккея. Он неплохо болтал по-французски, любилЖеневское озеро, и им было о чем поговорить с Аникой, – это вызвало сдержанныйприступ ревности у кругом виноватого мужа Андрэ. Мне же достался самыйвыигрышный вариант – нейрохирург, который чем-то притягивал меня. Это былсовершенно не мой тип мужчины, – мне всегда нравились пиковые короли, он жеоказался бубновым, – масть, которую я всегда не переносила. Но самымудивительным было то, что мотористом и штурманом в нашей лодке оказался Макс.Это придавало ситуации особую пикантность.

Больше всех не повезло Альберту Бенедиктовичу по причине нев меру расплывшихся телес он вынужден был отправиться на охоту один. “Боливарне вынесет двоих”, – мрачно пошутил матрос Гена, приставленный к адвокату вкачестве штурмана. А наглая Карпик беззлобно пошутила “Не из-за вас ли затонул“Титаник”, Альберт Бенедиктович?”.

К одиннадцати часам утра был назначен общий сбор на кормовойпалубе Арсенал распечатан и всем, кроме Карпика и оператора Вадима, были выданыкарабины. Все легкомысленное стрелковое оружие, отделанное перламутром икартинками охоты на уток в средней полосе России и на пум в американскойсельве, было забраковано. Корабельные же карабины, чьи пули имели дальностьполета около трех километров и чудовищную убойную силу, оказались самымуниверсальным оружием. Непременным условием было также наличие солнцезащитныхочков – об этом все участники круиза были предупреждены заранее. Клио дажепривезла целую коллекцию, рассчитанную на все случаи жизни и на любое времясуток. Некоторые из них стоили больше, чем я должна была получить за веськруиз, и являли собой особую гордость Клио. “Вот эти я купила в бутике у Палаццоделла Канчеллерия в Риме… Рим – чудный город. Вам нравится Рим. Ева?”

Чтоб ты провалилась со своим Римом, тоскливо подумала я,сунув руки в вытертую собачью доху с чужого, мертвого плеча старпома Митько.

– Конечно, Клио. Рим – мой любимый город…

– Стрелять по тюленям в солнцезащитных очках – это такпикантно. Только непонятно, зачем они нужны. – Клио сунула палец в рот и сновавызвала у меня приступ раздражения, смешанный с восхищением.

– Льды, – коротко ответила я. И пересказала слышанноеранее от второго помощника Суздалева:

– Нельзя находиться во льдах без очков. Можноослепнуть.

– Кошмар какой. И что – навсегда ослепнуть?

– Только на время. Но его хватит, чтобы почувствоватьсебя в шкуре Стиви Уандера.

– Мне никогда не нравились эти попсовые негры.Спиричуэлс – вот настоящее! А вообще, у них удивительно устроены глотки, этоприходится признать… У меня работает негр, он басист. Это, знаете ли, что-тоневероятное… – татуировка на виске Клио – красно-черный лемур, такой жекрасно-черный, как и черепаха Карпика, почему это пришло мне в голову толькосейчас?! – татуировка на виске Клио сморщилась.

Краем глаза я заметила, что за нами уже давно наблюдают.

Конечно же, это был Сокольников. Совсем не новость, что емунравится Клио. Клио нравится всем, но, во всяком случае, после того, как онпредложил мне лететь вместе с ним до Москвы, – его взгляд, обращенный к Клио,мог бы быть менее откровенным.

Я вспомнила о том, что говорила мне Карпик: отцу нравятсясумасшедшие эксперименты, тушь, загнанная под кожу. Клио же, с ееинкрустированным татуировкой виском, – вообще вне конкуренции. Не говоря уже отех сюрпризах, которые может таить в себе ее тело, – колечко на пупке,серебряная цепочка на талии, индийские ритуальные колокольчики на обеихщиколотках. Впрочем, мое воображение, в отличие от воображения эстрадных див,развито недостаточно.

А потом я заметила Карпика – она пристально наблюдала заотцом. Так же, как и я, Карпик оценила мизансцену, и она ей активно непонравилась.

– Папа! – требовательно сказала Карпик – Мне нужнокое-что сказать тебе. Кое-что очень важное.

– Ну, что еще не слава богу? – Сокольников нехотяоторвался от лемура на виске Клио.

– Я не еду с вами, папа.

– Что значит – не едешь? – опешил банкир.

– Я остаюсь на корабле.

– Ничего не понимаю. Ты же так хотела … Так ждала.

– Я плохо себя чувствую, – упрямо повторила Карпик,хотя и не выглядела больной.

– Нет. Ты поедешь. – Сокольников решил проявитьтвердость. – Мне надоели твои фокусы. Тоже мне, Игорь Кио.

– Я правда… У меня голова болит, – захныкала Карпик.

Я вспомнила сегодняшнюю ночь и горячий лоб девочки: чертовататуировка не прошла даром, наверняка это реакция на краску. Я подошла кСокольникову и тихонько шепнула ему на ухо:

– Оставьте дочь в покое, Валерий. Она действительноневажно себя чувствует. Вчера она температурила. Я сама отвела ее в каюту. В товремя как вы играли в бильярд, – не удержалась я.

– Ну, хорошо, – смягчился банкир. – Можешь остаться.Только скажи мне, что ты собираешься делать?