Читать книгу "Стакан молока, пожалуйста - Хербьерг Вассму"

Дорте испугалась, что он приподнимет белье и найдет пакет с письмами, которые она так и не отправила. Но, к счастью, он ни к чему не прикоснулся. Только кивнул и закрыл шкаф. Потом что–то пробормотал и показал на нее, наморщив лоб. Она поняла, что, по его мнению, у нее мало одежды. Пока они стояли у шкафа, он вдруг обнял ее за талию и привлек к себе. Она почувствовала его пальцы на шее под волосами и подумала, что ему ничего не стоит сжать их. И тут же ощутила на горле его сильные руки.

Но он не задушил ее, его пальцы делали круговые движения, отчего она вся покрылась гусиной кожей. Невольно она прижалась головой к его груди. Но тут же отпрянула.

Дорте иногда вспоминала, каким он был, когда они вдвоем ехали в машине. Их ночевку в гостинице. Мать назвала бы Тома добрым. Но, судя по рассказам Лары, его настроение могло быстро меняться. А его поведение здесь в последний раз! На диване. Конечно, она думала и об этом. Но он не должен делать этого здесь, в ее спальне! И снова она увидела перед собой лицо Лары, когда та говорила: «Не давай ему повода! Не серди его!»

Но он не рассердился, просто отпустил ее и вывел из спальни, пытаясь что–то рассказать ей, но она поняла только несколько отдельных слов: «Поездка» и «Рождество». Ее бумажки с норвежскими словами имели существенный недостаток в них были только названия предметов и прилагательные. Но не было глаголов. А выучить язык без глаголов невозможно. Она подражала голосу на кассетах, но этого было мало.

Как будто поняв, чего ей недостает, он взял блок желтых бумажек и поманил ее к себе на диван. Потом изобразил черточками несколько человечков, они бежали, сидели на стуле, ехали в машине, пили, лежали на диване, слушали музыку, в ушах у них были большие наушники, и над ними летали нотные знаки. Рядом с человечками Том писал слова и тут же произносил их вслух.

Его почерк был похож на сухие веточки. Дорте повторяла слова, а он серьезно кивал и говорил: «Хорошо!» — или: «Еще раз!» Так они упражнялись некоторое время. От усердия Дорте порозовела.

Неожиданно ему как будто надоело быть учителем, он встал и вопросительно посмотрел на нее.

— Пить? — спросил он и как будто что–то поднес ко рту.

— Да! Стакан молока, пожалуйста! — ответила она и тоже встала. На кухне, стоя рядом друг с другом, они выпили — он воду из–под крана, она молоко из холодильника. Потом снова наполнили свои стаканы и взяли их с собой в гостиную.

— Послушаем музыку? — спросил он и приложил руку к уху.

— Да, послушаем музыку! — повторила она, делая ударение на каждом слове.

Она поставили стаканы на стол, он принес магнитофон и включил Баха.

— Ляжем на диван? — предложил он и показал на лежащего человечка.

У нее не было сил ответить ему, она просто легла, стараясь занять как можно меньше места. Он молча погасил верхний свет и лег рядом с нею. Ее забинтованную руку он осторожно положил себе на плечо. Потом вставил ей в ухо один наушник, себе — другой. Сквозь махровый халат она ощущала его жесткую голову. Где были его руки, она не знала, она их не чувствовала.

— Бах! — сказал он сонным голосом. Потом замер и стал слушать.

Мало–помалу боль в руке почти прошла. Но на этот раз Дорте не спала. И знала, что последует за тем, когда он вынет наушник из уха. Том разделся, сняв все, кроме трусов. Распахнул на ней халат, и она почувствовала нежное прикосновение чужой кожи. Сперва он долго лежал, просто прижавшись к ней, словно грелся. Свернувшись и держа между ними согнутые руки. Он ни разу не потревожил забинтованную руку Дорте. Дыхание его было ровным, точно он спал. Потом оно стало доноситься откуда–то снизу. Оттуда, где его руки скользили теперь теплыми тенями. Она только этого и ждала. Его губ. Его языка.

— Нет! Не думай об этом! — решительно сказал Николай. Они лежали на ржаном поле, что не разрешалось. Ведь под ними стебли мялись и ломались. Но это было еще полбеды.

— Если нас кто–нибудь увидит, то всем расскажет, — сказала Дорте, боясь, что ее единственное летнее платье измажется в земле.

— Мы не делаем ничего дурного, просто лежим здесь, и все. Кроме того, все поймут, что виноват в этом я.

— Почему?

— Если бы я не привел тебя сюда, тебе такое и в голову бы не пришло.

Он был прав, однако…

— Ты же не притащил меня сюда под мышкой, — обиженно возразила она.

— А мог бы. Ведь ты легкая, как перышко, — поддразнил он ее. Сначала улыбка задрожала у него в уголках губ, потом растеклась по всему лицу. Он был так близко, что его кожа сливалась с ее.

Над ними на ветру дрожали колосья ржи. Почти слышался их золотистый звон. Но это был не звон, а комары, жаждавшие крови. Они гудели над Николаем и Дорте, их крылышки трепетали, и тельца были похожи на мышиный помет.

Николай был особенно беззащитен перед ними, потому что прикрывал Дорте своим телом. Когда он спрятал лицо у нее на шее, ее глаза уставились прямо в солнечное око. Оно посылало им на землю беспредельное тепло. Много миллиардов лет оно берегло свою энергию только для одной этой минуты.

Через освещенную прихожую Том пронес ее в полутемную ванную. Горела только лампочка над раковиной. Он нашел пластырь и закрепил пластиковый пакет на ее забинтованной руке. Потом пустил душ и снял с нее махровый халат. Когда он стал намыливать ее, Дорте замерла с закрытыми глазами и думала, что он промокнет. Его руки играли с ней. Но не в ней. Как будто он знал, что Дорте этого боится. Она наклонила голову, чтобы он не видел ее лица. Оно было слишком обнажено. Наконец он отпустил ее. Она не знала, что ей делать дальше, а он сидел на табуретке, набросив на колени полотенце, и смотрел на нее. От сознания, что он видит ее нагой, кожа у нее покрылась пупырышками. Она не двигалась, хотя выдержать эту неподвижность было трудно. И все это время она старалась не замочить забинтованную руку. Вода бурлила у ее ног и сливалась в водосток. Дорте напоминала гладкую, пахнущую мылом рыбку под струями воды.

Ванная наполнилась паром. Том сидел, уронив Руки, такой же серьезный, с полотенцем на коленях. Руки его выглядели какими–то брошенными. Дорте не смела встретиться с ним глазами, но ощущала их как пылающий костер. Наконец он встал, выключил воду и закутал ее в махровую простыню. Потом бережно ее вытер, как будто думал, что у нее ожоги по всему телу. Она подняла руки, чтобы ему было удобнее. Обе, ту, что с пакетом, — тоже.

Когда он хотел вытереть ей бедра, она сделала шаг ему навстречу, поскользнулась и потеряла равновесие. Он попытался удержать ее, но она упала на пол, ухватившись за первое, что подвернулось. Это были его трусы. Он наклонился над ней, опустив руки. Его жилистое тело было неподвижно, оно замерло, как будто чего–то ждало. Дорте подняла глаза и все увидела. Увидела, что низ живота у него совсем не мужской, он скорее напоминал женский.

Теперь он меня убьет, подумала она.

25