Читать книгу "Тяжелый свет Куртейна. Зеленый. Том 1 - Макс Фрай"

киви 1 штука;

свежая мята 1 веточка (для украшения).

Ликер «Куантро» можно заменить бесцветными апельсиновыми ликерами «Triple Sec» или «Grand Marnier».

Коктейль подают без льда, поэтому перед смешиванием все ингредиенты нужно хорошо охладить. Киви очистить от кожуры, порезать на кусочки и сложить в блендер. Добавить абсент и Куантро. Взбивать в блендере до получения однородной массы (примерно 30–40 секунд). Готовый коктейль перелить в бокал для мартини через стрейнер (ситечко), чтобы убрать черные зернышки киви. Украсить «Зеленую милю» можно веточкой мяты или долькой киви. Коктейль получается густым, поэтому через трубочку его не пьют.

Ханна-Лора

Вошла без стука, потому что было открыто; ну, это обычное дело, Тони Куртейн никогда не запирает дверь Маяка. Ему кажется, если закрыть входную дверь на замок, закрытой может оказаться и та, через которую возвращаются домой с Другой Стороны. И что тогда делать тому, кто пришел на свет Маяка? Стучать, пока не откроют, взламывать замок отмычкой, вышибать дверь, или разворачиваться и идти назад?

Это, конечно, полная ерунда. Все его предшественники преспокойно запирались, и это никогда никому не мешало войти с Другой Стороны, потому что двери-то разные, между ними нет никакой связи. Но Тони Куртейну все равно кажется, будто связь есть, вернее, она может внезапно возникнуть, буквально в любой момент, без каких-то причин, поэтому ну их к черту, те двери, лучше пусть всегда остаются открытыми, не стоит рисковать.

Ладно, Тони есть Тони. Все смотрители Маяка с прибабахом, а Тони Куртейн – лучший смотритель за всю историю, так что и прибабах у него соответствующего масштаба. На добрый десяток умеренно безобидных городских сумасшедших могло бы хватить.

В общем, Ханна-Лора вошла без стука. В холле было темно, гостиная освещалась только уличными фонарями, а наверх она не пошла. Крикнула: «Тони!» – и еще громче: «Эй, ты дома?» Никто не откликнулся, так что, видимо, нет. То ли в кои-то веки ушел, то ли спать завалился. Да ну, быть не может – в такую рань?

Набрала его номер. В ответ тут же весело затренькал лежащий на подоконнике телефон. Ну, это заранее можно было предсказать. Для того и придумали мобильные телефоны, чтобы забывать их дома, когда уходишь. Раньше, до изобретения телефонов, людям приходилось забывать другие полезные вещи – кошельки, сигареты, водительские права, а теперь стало гораздо проще, не надо маяться выбором, в любой ситуации первым делом забывай телефон, – думала Ханна-Лора. Ей было немного смешно и ужасно, неописуемо досадно, потому что когда приходишь в гости с вином и благими вестями, хочется фейерверков, музыки и цветов, а не топтаться в темной гостиной, прикидывая, куда подевался хозяин. Может, кстати, просто на угол, в «Злого Злодея» пошел?

Пока она думала, искать его, подождать, или просто вернуться завтра, входная дверь распахнулась, и Тони Куртейн сказал:

– Ничего себе у меня гости! Ты долго ждешь?

Ханна-Лора не стала ему отвечать, а сделала то, ради чего пришла: повисла на шее и восторженно завопила:

– Ты лучше всех в мире! У тебя получилось! Ура!

От него пахло немного ромом, чуть-чуть табаком и морем – так сильно, словно Зыбкое море сюда вместе с Тони Куртейном пришло. С него бы вообще-то сталось, оно это запросто может, но вокруг пока, слава богу, сухо, волны не бьются в окна, даже на пороге лужи не натекло. Купался он, что ли?

– Совсем сдурел – купаться в конце сентября? – спросила Ханна-Лора, не размыкая объятий.

Тони Куртейн, ошалевший от такого приема, явно обрадовался, что наконец-то прозвучал простой, понятный вопрос. И ответил:

– Да не купался я. Так, ногами в прибое пошлепал. Вполне ничего, кстати, оказалась вода. А почему я лучше всех в мире? Приятно слышать, но хотелось бы знать, как ты пришла к такому нетривиальному выводу? И что именно у меня якобы получилось, пока я гулял?

– Да все у тебя получилось! Вообще все, прикинь!

От избытка чувств Ханна-Лора напоследок легонько стукнула его кулаком и отпустила. В смысле, спрыгнула с шеи. Достала из кармана пальто небольшую бутылку темно-красного стекла. Тони Куртейн понимающе присвистнул:

– Так вот кто скупил все остатки «Белого дня»!

– Беззастенчиво воспользовавшись служебным положением, – подтвердила Ханна-Лора. – Последний ящик у Кары из-под носа увела, ловко задурив ей голову якобы срочными поручениями. Решила, что так будет лучше для всех. Для всего человечества сразу! Потому что Кара вообще ни с кем никогда не делится. А я делюсь. С некоторыми. Иногда. Стаканы давай.

Открыла бутылку, разлила вино. Улыбнулась растерянному Тони Куртейну. Держать паузу было чертовски приятно, но хорошего понемножку, нельзя бесконечно из человека жилы тянуть. Сказала:

– Не светится больше желтым твой Маяк.

– Что?!

– Что слышал. Согласно докладам моих патрульных, желтый свет Маяка примерно с начала осени никому не снится. Больше того, он вообще исчез с территории сновидений Другой Стороны. А если они говорят, значит, так и есть. Ребята не первый год на границе дежурят, знают эту территорию лучше, чем собственные дворы и квартиры. Это я к тому, чтобы ты не метался, не переспрашивал: «А вдруг они просто не увидели, прохлопали, упустили?» Будь уверен, не упустили. Нет.

– Быть такого не может! – выдохнул Тони Куртейн.

– Я то же самое говорила, – усмехнулась Ханна-Лора. – Слово в слово. Но надо уметь признавать очевидные факты, даже когда они слишком хороши, чтобы оказаться правдой. Нет больше желтого света твоего Маяка. А насчет синего можешь не переживать, все с ним в полном порядке. С Другой Стороны докладывают, как светил, так и светит. Яркий, аж тошно, прикрутить хочется; по крайней мере, так говорят.

Тони Куртейн обмер, кажется, даже дышать перестал. Сидел, смотрел на нее округлившимися глазами. Наконец сказал:

– Не могу поверить, что это правда. И наверное никогда не смогу. Но если вдруг все-таки правда, то я понятия не имею, как оно получилось. Не по адресу были твои похвалы. Я ничего специально не делал. Да и что я мог сделать с желтым светом, который – ну, просто есть? Это все равно что ночь отменить, к примеру. Или, наоборот, день. Или время остановить. Или всю Другую Сторону целиком закопать в своем огороде, чтобы никто туда не ходил…

– Кстати, – оживилась Ханна-Лора, – в древности, то есть очень давно, задолго до первой из Исчезающих Империй, жил некий одноглазый жрец с именем, звучавшим как свист, который примерно это и сделал. Ну, правда, он закопал не саму Другую Сторону, а только ведущие туда пути. И не в своем огороде, а в дремучем лесу. Но факт остается фактом – закопал, подлец! После этого лет триста никто не мог на Другую Сторону проходить. Потом, правда, новые пути научились прокладывать. Это же с тех пор повелось, что каждый сам на Другую Сторону ходит, своими личными тропами, если у него получается, а кто не умеет, тот дома сидит. А пути, которые тот одноглазый жрец закопал, были простые, понятные и доступные всем. Все знали, где они начинаются, и каждый в любой момент мог пройти… Может, кстати, однажды еще найдут этот клад, и все станет как встарь. То-то тогда контрабандисты попляшут! Вмиг останутся без работы. Все сами смогут ходить на Другую Сторону, как в соседнюю лавку. И сигареты с карандашами без наценки там покупать.