Читать книгу "Все это правда - Лиджия Дей Пенафлор"

У Брэди заболела голова.

– Нет.

– Хорошо. Что ты почувствовал, когда рассказал им, что занимался борьбой и учился в Южном Карлайле?

– Не знаю. Было странно.

– В каком смысле «странно»?

– Ну, мне не хотелось больше ни о чем рассказывать.

Доктор Нихати откинулась в кресле.

– Хорошо. Уже прогресс. Весьма неплохо. Должно быть, эти отношения много значат для тебя.

– Да, так и есть.

– Именно поэтому тебе особенно необходимо более открытое общение. Я понимаю, почему ты не хочешь распространяться о том случае, но будет нечестно утаивать такие сведения от людей, с которыми ты вступаешь в тесный контакт – физический или эмоциональный, с которыми ты устанавливаешь подлинную человеческую связь.

Брэди вздрогнул, услышав знакомый термин.

– Когда мы впервые обсуждали, почему ты переводишься в другую школу, вы с твоими родителями решили, что в первую очередь это делается ради академической успеваемости, чтобы у тебя были хорошие перспективы независимо от Южного Карлайла. Я упомянула, что ты можешь завести новых друзей и что тебе нужно приготовиться к тому, чтобы рассказать им о своем прошлом. Тем не менее ты твердо заявил, что не собираешься социализироваться; ты сосредоточишься на учебе и поступлении в колледж. Я с уважением отнеслась к твоим намерениям. А теперь ты рассказываешь мне о друзьях и даже о девушке. – Доктор Нихати снова заговорила медленно. – Ты должен понять, что, если собираешься поддерживать с ними близкие отношения, тебе придется рассказать им о том, что произошло в Южном Карлайле.

Где-то после «рассказываешь мне о друзьях и даже о девушке» Брэди перестал слушать доктора Нихати. Она ему не помогает. Она хочет, чтобы он двигался назад, а не вперед. Это не прогресс. Тора создаст нового Брэди и поможет ему забыть о прошлом. Вот что значит двигаться вперед.

– Брэди?

Мальчик кивнул, но потом вспомнил, что доктор Нихати предпочитает, когда ей отвечают вслух.

– Да.

– Ты сам решаешь, делиться ли с другими своим прошлым или нет, однако твой выбор может серьезно повлиять на твои отношения. Если Санни или Тора узнают о том, что произошло, из других источников, и им, и тебе придется нелегко. Последствия могут быть очень тяжелыми.

Доктор Нихати не понимает. Она не верит в божьи знамения, не знакома с концепцией «табула раса». Брэди сыт по горло ее старомодной терапией. Он начнет с чистого листа и сам построит свое будущее. Девочка, которая сделала подъемный кран, станет инженером, а Брэди – хирургом. Он будет общаться с Торой Темпл, у него будет девушка, он будет наслаждаться жизнью, и не важно, что там думает доктор Нихати.

– Понимаешь меня? – спросила она.

– Да, – ответил Брэди, хотя был совершенно с ней не согласен.

Мири

– Ты как-то упоминала отца Фатимы.

– Да.

– Я не знал, что ее отец был в курсе дел.

– Да, он знал. Родители Фатимы развелись, когда она была маленькой, как и мои родители. Из-за этого я чувствовала в ней родственную душу. На самом деле у нас много общего. Фатима сказала мне, что у детей разведенных родителей повышенная жизнестойкость, потому что мы вынуждены полагаться только на себя, а другие ребята все время оглядываются на своих предков.

– Понимаю. Ты видела отца Фатимы?

– Нет. Но однажды он позвонил Фатиме, когда мы были у нее в гостях. Она включила громкую связь. Разговор у них вышел напряженный. Мы слышали, как он кричал на нее. Доктора Роу нельзя назвать деликатным человеком, и это еще мягко сказано.

– Что он говорил?

– Он думал, что Фатима уже закончила новую книгу, напоминал о дедлайне и о контракте на два романа. Типа, если она серьезно думает о писательской карьере, ей нужно плотно взяться за дело. Называл ее графоманкой, однодневкой. Никак не мог понять, как можно так долго возиться с книгой. Фатима ответила, что она и не ожидает от него понимания. Ее отец – доктор. К нему приходят пациенты, говорят, где у них болит, и он лечит их, используя средства и лекарства, которые выучил еще в университете. Совсем не то же самое, что сотворить целый мир из ничего. Никто не приходит к писателю и не говорит, что ему писать. А он давай орать, что у нее ипотека. «Тебе нужно наконец вырасти! Ты и так потратила почти все деньги из фонда твоей матери на этот убогий дом; так больше не может продолжаться. Я не собираюсь тебя содержать!»

– Ничего себе.

– Фатима забралась с ногами в кресло, закрыла голову руками и стала кричать в ответ: «Я не лентяйка! Я работаю над книгой! Я потому сюда и приехала – чтобы писать. Нет, я не дрыхну целыми днями и не клублюсь по ночам. И вообще, «клубиться» – так уже никто не говорит, – сказала она. – Не надо называть меня «кумиром для малолеток»! Я помогаю своим читателям, только тебе этого не понять! Я меняю жизнь людей. Может, я и не кардиолог, но это не значит, что я не помогаю людям. Ты даже представить себе не можешь, сколько добра я делаю».

– Вот это да.

– По-другому и не скажешь. Ее отец – высокомерный говнюк. Фатима заявила ему: если он будет называть ее «графоманкой» и «однодневкой», она не станет писать быстрее, поэтому, если он хочет звонить ей, чтобы поддержать, – всегда пожалуйста. А если не готов ее поддерживать – пусть вообще ей больше не звонит.

– Тебе не кажется странным, что та книга, о которой они говорили, на самом деле о тебе?

– Нет! (Вздыхает.) Она не обо мне. Господи, да хватит уже говорить о том, что эта книга обо мне и моих подругах. На самом деле она о Джоне. Джона сам хотел, чтобы Фатима написала о нем. Неужели непонятно? Он хотел переписать себя заново. И Фатима помогла ему.

НЬЮ-ЙОРК СИТИ МЭГЭЗИН

ЦИКЛ СТАТЕЙ В ЧЕТЫРЕХ ЧАСТЯХ

«Круче, чем в книге»

Подлинная версия событий, на которых основан скандальный роман «Искупление Брэди Стивенсона»

ИСТОРИЯ СОЛЕЙЛ ДЖОНСТОН, ЧАСТЬ 3 (продолжение)

Запись в дневнике

5 ноября 2016 г.

Дома у Фатимы

16:23

Фатима разговаривает по телефону со своим отцом. Ее папа – врач. Моя мама тоже врач. Мы с Фатимой, как дети врачей, хорошо понимаем друг друга, – наши родители живут в убеждении, что мы не сможем ничего добиться в жизни, если не станем врачами, как они. Даже если ты достигаешь успеха в другой области, даже если ты – Фатима Роу, в их глазах все твои достижения ничего не значат, они несравнимы с окончанием медицинского вуза. Для нас с Фатимой это еще одна вещь, которую мы разделяем. Когда Фатима плачет, все просто в шоке, – все, кроме меня. Я лучше других понимаю, с чем ей приходится бороться. Фатима стала писательницей из чувства протеста. Таким образом она противостоит своему отцу. И никакая она не графоманка. И тем более не однодневка. Она докажет ему, что он ошибается. Я в ней не сомневаюсь.