Читать книгу "Ловец бабочек. Мотыльки - Карина Демина"

Зато мама останется жива. Это ведь просто — руку протянуть и… теперь Гражина видела проклятье четко и ясно, будто оно и вправду было змеею. Никогда-то она не любила змей, а тут… красивая даже. Длинное тонкое тело покрыто мелкой чешуей всех оттенков черного. И чешуя эта переливается, словно драгоценными камнями усыпана.

Глаза красные.

Пасть приоткрыта.

Язык раздвоенный мелькает.

Змея ждет и…

— Подумай, — Геральд прислонился к стене, — ты точно не справишься. Ты сильна, но пока ничего не умеешь, в отличие от твоей матушки. Поэтому сгинешь. Она-то очнется, да… долго ли проживет, зная, что тебя убила?

Правда.

Или… очередное испытание? По лицу не понять? Надо выбор сделать. И тогда Гражина узнает. Или она все-таки боится?

Боится.

Она с детства трусихой была. Собак боялась. И пчел с осами. И вообще… а тут проклятье смертельное. И Гражина, протянув к змее руку, строго сказала:

— Уходи.

Та качнулась, поднялась, раздувая капюшон. Зашипела.

— Уходи! — повторила Гражина строже. — Немедленно.

Ах, ей не хватало уверенности. И змея знала.

— Уходи, или я тебя уничтожу…

…голубь бился, опаляя крылья. И она решилась. Протянула руки и не закричала, хотя огонь обжигал. Она взяла голубя и, вытащив его из тенет, прижала к груди.

— Тише, — сказала Деля, — успокойся, пожалуйста, я больше не позволю тебя обидеть. Никому.

Перья потемнели.

И ясно, их ведь опалило огнем…

…девочка идеальный проводник, — голос тетушки звучал ясно, пробиваясь сквозь ватнее одеяло. И слезы высохли. А может, она просто устала плакать. — Удивительный талант…

— Ты преувеличиваешь.

— Нет, Анна, ты должна признать, что подобное встречается редко. Даже у тебя не получится взять больше двух третей, а девочка изъяла все! И все же отдала… мы должны…

— Нет!

Мамин окрик заставляет съежиться и зажать руками уши.

Снова недовольна.

Что она сделала не так?

— Послушай, я понимаю…

— Она еще ребенок!

— Она не останется ребенком, но… сколько силы она может сберечь? Нам не придется так часто…

— Нет!

— Анна…

— Я не позволю… она ребенок и…

…тетушкин голос вползает в сон. Надо же, а она и не заметила, что заснула.

— Что…

— Тише, — тетушка прижимает палец к губам. Ада или Аделаида? В темноте их и вовсе не различить. — Не надо никого тревожить. Пойдем. У меня к тебе есть очень важное дело. Ты ведь хочешь помочь мне?

— С голубем?

— Нет, дорогая… не с голубем… мне тоже жаль голубя, но иначе нельзя, — она сама надела тапочки на ноги Делечке. И шаль свою накинула. — Голубь умер, но сила его ушла в амулет. А амулет мы отдадим маленькой девочке, которая очень сильно болеет. И девочка выздоровеет. Ты ведь хочешь помочь ей?

Нет.

Ей было жаль голубя. Голубя она кормила. И привыкла к нему, а другая девочка… ей не разрешали играть с детьми.

— Конечно, ты еще слишком мала, чтобы понять, насколько это несопоставимо, но мы справимся. Идем, — теткины пальцы сдавили руку, и Делечка захныкала, но тетушка, которая всегда утешала, лишь сердито велела: — Успокойся. Или ты хочешь разбудить маму?

…нитки запутались. Врезались в пальцы, а голубь на груди затих.

…во дворе трава, на траве роса, и тетушка снимает обувь. Ступает, морщится. Все же холодно. Но следом на траву падает и халат, а за ним — длинная белая рубаха. Тетушка остается нага и, повернувшись к Делечке, с неудовольствием спрашивает:

— А ты чего ждешь? Раздевайся немедленно…

Вытоптанный круг.

Камень кривоватый, черный. От него тянет плесенью и еще чем-то, и ей не хочется приближаться, но тетке нельзя перечить. А та идет к камню.

— Привела? Умница. Деточка, не надо дрожать. Поверь, все будет хорошо. Нам очень нужна твоя помощь. Ты же поможешь?

…за алтарем привязана овечка.

Она стоит смирно, будто неживая, но Делечка чувствует, как быстро колотится овечье сердце.

— Тебе только и надо, что рядышком постоять… мы все за тебя сделаем…

— Ада…

— Не все сразу, Ида, — тетушка убирает пряди, прилипшие к лицу. — Не нужно пугать девочку…

Натянутая улыбка.

…ложь.

…всюду ложь, и голубка с опаленными крылами затихает. Она лишь смотрит, часто-часто моргая, не веря, что получится выбраться.

…мама, — кто-то говорит, кто-то очень близкий.

…мама пришла уже после того, как кровь несчастной овцы пролилась на камень. А Делечка даже не могла бы объяснить, что же с нею произошло. Она вдруг словно бы стала этой овцой.

Беспомощной.

Не способной даже закричать от ужаса. И холод ощутила. И то, как медленно с кровью уходит жизнь. И лед камня. И того, кто был заточен в него…

Небо крутанулось и упало.

…нитей слишком много.

…мама, послушай меня, пожалуйста…

— Послушай меня, — мама сидела у постели. Строга и печальна.

Все та же белая блуза. Все та же юбка из зеркального шелка. Черная лента на волосах.

— Тебе придется уехать, — она провела холодными пальцами по щеке. — И чем скорее, тем лучше…

— Мы все равно считаем, что ты не имеешь права… — за двоих сестер говорила Ида.

Они обе держались в тени и выглядели отражениями друг друга.

— Заткнитесь, — жестко обрезала мама. — Мне бы вас выгнать…

— Ты не можешь.

— Не могу.

— Мама…

— Нет, дорогая. Тебе здесь не место…

…нигде не место. Их было множество, мест, в которых она побывала… сначала с сухой строгой женщиной, которую матушка выбрала на роль опекуна. Та курила вонючие сигареты и постоянно пребывала в каком-то состоянии полусна, едва ль замечая происходящее вокруг. Ей не было дела до Делечки и приходилось все делать самой.

Она научилась.

Отплакала.

…потом была встреча с мужем, тогда еще молоденьким офицером… чем привлек? Своею искренней любовью, которой так не хватало. Она и не знала, что не хватало, пока он не появился.

…гарнизоны.

…поезда и вокзалы, порой огромные, как Краковельский, а порой и вовсе махонькие станции, где поезд останавливался на минуту-другую.