Читать книгу "Марусина любовь - Вера Колочкова"

– Хорошо. Поговорю. Примем обратно твою Краснову, слово даю. Иди. Удачи тебе, Мария Горская…

Уже подходя к двери, она услышала, как прошелестел в селекторе услужливый голос секретарши, как резко прозвучал начальственный строгий приказ из уст генерального директора фирмы «Стройсоюз» Виталия Петровича Говорова:

– Наташа! Бритову ко мне, срочно!

Прошмыгнув мимо озабоченно нажимающей на какие-то кнопки секретарши, Маруся вылетела в коридор, приложила ладошки к пылающим щекам, вздохнула с облегчением: слава богу, дело сделано! А дальше – будь что будет…

Из-за коридорного поворота выскочила ей навстречу Анна Васильевна и, чуть не сбив с ног, проговорила досадливо:

– О господи… А ты-то что здесь делаешь? Я тебя еще полчаса назад просила отчет принести…

– Да… Я сейчас принесу… – виновато пролепетала Маруся, опуская глаза в пол.

– Да не надо сейчас! Меня зачем-то Говоров вызывает… Как от него приду, тогда и принесешь…

Последнюю фразу она произнесла уже на ходу, скрывшись за дверями приемной. Маруся грустно посмотрела ей вслед, вздохнула и поплелась в сторону отдела кадров – писать заявление об увольнении по собственному дурному желанию. А как его еще назовешь? Конечно, дурное! Приспичило ж ей озаботиться неправильными показателями! Взяла и подставила свою благодетельницу под раздачу… А с другой стороны – не бывает, наверное, простой и кругленькой правды, чтоб без колючек, чтоб всем кругом от этой правды было хорошо. Исправление ошибок – вообще дело нелегкое…

Придя к себе, она молча принялась собираться, складывать в сумку свои немудреные пожитки из ящика стола. Потом поднялась, оглядела сосредоточенные лица молоденьких сослуживиц, произнесла тихо:

– Прощайте, девочки. Уволилась я…

– Как – уволилась? – первой пришла в себя Наташа Барышева. – Ты чего это, Горская? С дуба рухнула? Прямо сама пошла и уволилась?

– А я думаю, что не сама… – тут же поднялась со своего места и подошла к ней длинноногая Таня Валишевская. – Я думаю, что тебя Бритва заставила… Помните, девочки, как с Янкой Красновой все было? Утром пришла и не думала даже увольняться, а ближе к обеду – бац! – и уволилась…

– Точно! Это все она, Бритва! Точно Бритва! – зашумели девчонки, окружая Марусю плотным кольцом.

Ей даже неловко как-то было и разубеждать их в обратном, настолько теплым и искренним оказалось коллективное сочувствие. Стало быть, попала она к ним на тайную вечерю. Хоть под конец, но попала. Стало быть, права психологиня Ленка Ларионова – женская корпоративная дружба питается злобным отношением вышестоящего… Но ведь у них, в кокуйском филиале, вовсе не так было! Они там дружили просто так, по потребности…

– Нет, девочки, Анна Васильевна тут вообще ни при чем. Я сама. Правда сама! И вы на нее не злитесь. Она вовсе не такая… Она… хорошая…

– Кто хорошая? Бритва хорошая? – округлила глаза Наташа. – С ума сошла, что ли?

– Нет, честное слово, она хорошая! Она только с виду такая! А на самом деле добрая, я знаю… Только боится эту доброту показать…

– А кого она берет на твое место?

– Яну Краснову…

– Иди ты! – махнула недоверчиво рукой Таня. – Что, правда?

– Правда.

– Во дела…

От звука резко распахнувшейся двери все вздрогнули, повернули удивленные лица – Анна Васильевна застыла в проеме грозной статуей Командора.

– Горская! Зайди ко мне! – сухо выкрикнула она куда-то в сторону окна, не глядя на столпившихся вокруг Маруси девчонок, и тут же захлопнула за собой дверь.

Сердце у Маруси подпрыгнуло и забилось в виноватой запоздалой панике, и голова трусливо втянулась в плечи. Вот оно! Наделала делов – отвечай теперь за свою преступную неблагодарность.

Под жалостливыми взглядами девчонок она перекинула собранную сумку через плечо, достала из шкафа куртку, еще раз обернулась от двери, будто вспоминая что-то. Порывшись в сумке, достала мобильник и, быстро порывшись в его памяти, обратилась к стоящей поближе к ней Наташе Барышевой:

– Наташ, запиши Янин телефон, пожалуйста. И позвони ей прямо сейчас, пусть она приходит… Там, в кадрах, ее уже ждут, наверное…

Продиктовав цифры телефона и еще раз улыбнувшись напоследок, она шагнула за дверь, пошла по коридору в сторону кабинета Анны Васильевны. Перед дверью постояла, собираясь с духом. Потом решительно дернула ручку на себя…

Анна Васильевна стояла у окна полубоком, уперев бедро в подоконник. На вошедшую Марусю даже не обернулась, будто и не слышала, как она топчется на пороге. Смотрела внимательно туда, на исходящий сентябрьской моросью городской пейзаж, будто видела за ним что-то свое, былое, не имеющее к сегодняшнему дню никакого отношения.

– Ты знаешь, я ведь тоже когда-то из маленького городка сюда приехала… – вдруг тихо произнесла она, так и не повернув к Марусе головы. – Сама приехала, никто меня не ждал, не звал… И добилась всего, что сейчас имею, тоже сама… Работала на стройке штукатуром, на вечернем отделении училась… Мне все это трудно далось – физической усталостью, безденежьем, бессонными ночами, общагой, слезами в подушку… А еще – лестью, наглостью, хамством, крайним порой унижением, если хочешь. А как иначе? Иначе нам, провинциалам, нельзя. А теперь вот спрашиваю себя: зачем? Для чего все это? Для чего надо было карабкаться на верхушку? Чтобы пришла такая же наглая да до цели охочая шустрая девчонка и скинула тебя обратно? Это же всего лишь борьба, Маруся. Борьба за выживание. А ты не поняла…

– Простите меня, Анна Васильевна. Так получилось.

– Да ладно, чего уж там… Ты сегодня хороший урок мне преподала. Нет, не в том смысле, что не делай добра – не получишь зла, а в смысле истинной сути вещей… Нет, это ж надо! Вот так живешь себе и живешь, и стоишь крепко на своей правде, а придет такая вот Маруся Климова – и здрасте вам… Выясняется, что никакой своей правды у тебя и нету…

– Анна Васильевна, я не хотела! Просто так получилось… Я по-другому не смогла…

– Не оправдывайся, Маруся. Ты молодец, наверное. Не знаю, я не поняла еще. Ты иди, иди, Марусь… Прощай, счастья тебе. Ткнула меня носом в дерьмо, и спасибо…

Она всхлипнула вдруг, сорвала с себя очки, сдавила виски тонкими нервными пальцами. Маруся дернулась было к ней с виноватым сочувствием, но она махнула на нее рукой досадливо:

– Иди! Иди отсюда, Маруся! Иди, я дверь на ключ закрою… Не хватало, чтоб кто-то сейчас увидел, как я тут рыдаю…

– Простите… Простите, Анна Васильевна… – уже выходя из двери кабинета, снова повторила Маруся едва слышно. – Так получилось, Анна Васильевна…

Выйдя на улицу, она постояла под моросящим дождем, закрыв глаза и чувствуя, как заполняется понемногу слезная виноватая пустота внутри. Потом, вздохнув, достала зонт из сумки, решительно пошагала в сторону автобусной остановки. Некогда виноватостью исходить, на сегодня еще дел по горло…