Читать книгу "Ноев ковчег доктора Толмачевой - Ирина Степановская"

– Не ждал?

– Зачем ты пришла? – Володя поморщился, и она отметила эту нервную гримасу, похожую на тик.

– Я пришла сказать, что не придаю значения этому... эпизоду... Ничего не случилось, в общем... Ты же со мной как бы не спал, поэтому... Возвращайся домой. Я... люблю тебя и...

– Ой ты ка-ка-а-я! Какие высокие у нас отноше-е-ния...

Он выпрямился. Вода стекала с тряпки на пол. Он посмотрел на тряпку и сказал:

– Иди домой. Не приходи сюда больше. Я не хочу тебя знать.

– Володя, ты с ума сошел!

Он бросил тряпку и пнул ведро. Немного воды пролилось на пол.

– Я от тебя устал! Я не хочу тебя видеть! Я к тебе никогда не вернусь...

Тина не понимала:

– Ты болен?!

Он заорал:

– Я не болен! Ничуть! – Он схватил ее за локти, развернул и потащил в коридор. – Убирайся! Мне не нужна вторая мать! Первая у меня была. Мне ее никто не заменит. Потом была жена, которая называла меня дураком и все время пилила. Потом у меня появилась ты, и я не мог ступить шага, чтобы не почувствовать, какая ты хорошая! Как много ты для меня сделала! И я тебе благодарен за это! – он отпустил Тину и ернически поклонился в пояс. – Но больше я не хочу ни перед кем отчитываться, обсуждать свои дела и перемывать кости. Поняла?

Столько ненависти, столько злобы было в его лице, что она больше ничего не сказала. Спустилась вниз, опять добралась до метро и доехала до дома.

«Это мне снится, – подумала она. – Дурной сон».

В клетке зашевелился Дэвид Ризкин. Тина подошла, откинула крючок, выпустила мышь. Дэвид быстро забрался по руке к ней на грудь, стал заглядывать в лицо. Она обхватила его шею в кольцо. «Раньше для того, чтобы что-то получилось, приносили жертвы. Совершить, что ли, жертвоприношение?»

Она сжала пальцы туже. Дэвид пискнул, пытаясь освободиться, беспокойно забил лапками, завертелся всем телом.

«Смерть. Что такое смерть? – думала она, глядя, как потекла из мыши тонкая струйка. Эта струйка привела Тину в чувство. – Прости меня, мышь. Надеюсь, тебе не было очень больно. Не так, как мне».

Она разжала руку. Дэвид перестал дергаться и тихо лежал на ее ладони. «Что я наделала? – ужаснулась Тина и стала быстро давить на маленькую грудную клетку. – Господи, прости меня!»

Она рыдала, смотря на маленькое темное существо, которое только что убила. Прижимала Дэвида к лицу, дула ему на мордочку, массировала сердце... Дэвид лежал, не шевелясь, на боку. «Какая я дрянь! Какая дрянь!» – Тина готова была сама умереть вместе с Дэвидом. Но вдруг он быстро пошевельнулся, вздохнул и чихнул.

– Ты жив! Жив! – Теперь она уже плакала о счастья. – Прости, прости меня!

Она целовала его и гладила, и обливала слезами милую пеструю шерстку. Вот Дэвид перевернулся, сел, привычно пошевелил усиками, освободившись, отбежал в сторонку, сел на пол и стал спокойно чиститься. «Я чуть не отняла у него жизнь, – подумала Валентина. – Он выжил чудом. Я должна себя наказать».

Она огляделась в поисках предмета, каким могла бы причинить себе страдание. Обварить себя из чайника? Избить ремнем? Подставить руку под пламя свечи? Это все равно не сможет ничего искупить. Она прошла в кухню, достала из холодильника сыр. Отнесла Дэвиду еду. Он взял кусочек сыра двумя лапками и стал быстро есть, позабыв об опасном приключении. Тина посмотрела на Сеню. Тот привстал, глядя на сыр, и шумно сглотнул. Струйка слюны сбоку рта капнула на пол. Она вернулась в кухню и отдала Сене оставшийся кусок. Положила в миску сухой корм. Налила молока.

– В наказание и в искупление я больше никогда никого, кроме вас, не буду любить. И больше никого не впущу в свой дом. Я буду вас кормить, ухаживать за вами. Мы будем жить с вами только втроем. Вы – мой Ноев ковчег.

Она взяла телефон и позвонила Барашкову. Его удивил ее совершенно обычный, спокойный голос.

– Аркадий, не беспокойся. Я дома. В порядке. В больницу вернуться не могу, потому что не с кем оставить животных. Но ведь почти все исследования уже сделаны?

Он немного подумал:

– Тина... Ты там часом не хочешь что-нибудь с собой... натворить?

Она усмехнулась:

– Не бойся, Барашков. Даже если бы и хотела, то не смогу. У меня ведь здесь еще два существа, которые во мне нуждаются.

– Ну ладно, – задумчиво проговорил он. – Хорошо. Мне к тебе заехать?

– Заезжай. Когда захочешь. Я буду рада. Привези чего-нибудь почитать.

Она отключилась первая. Аркадий еще некоторое время чесал в затылке, не зная, как поступить. Заеду на днях, решил он. Кажется, все налаживается.

21

– Мне ни с кем никогда в жизни не было так хорошо, как с тобой. Никогда и ни с кем! – Азарцев сидел на постели и баюкал Таню на руках, как ребенка.

– Но ты ведь меня совсем не знаешь? И я о тебе ничего не знаю.

Она гладила его по лицу и всматривалась. Незнакомые глаза, незнакомый нос... Губы знакомы – они ее так часто целуют. Ей было удивительно хорошо. Она будто сбежала с урока в шестом классе. Обманула маму и папу, убежала от бабушки с дедушкой, купила билет в кино, туда, куда одну не пускали, сидела теперь довольная в середине ряда и ела мороженое, которое тоже нечасто ей разрешали. Только дома, с чаем и вареньем, маленькой ложечкой.

– Я у тебя колобок.

– Почему? – удивился Азарцев.

– Потому что от бабушки ушел, от дедушки ушел, сижу тут с тобой и занимаюсь любовью. Пью вино, не хожу на работу и обманываю любовника. – Таня сделала смешную гримасу. – И это все за какой-то месяц. Вот удивилась бы, увидев меня, мадам Гийяр! А может, и не удивилась бы.

– Кто-кто?

– Мадам Гийяр. Мой руководитель из Центра Ганса Селье.

– Это где такой?

– В Париже. Я ведь оттуда приехала месяц назад.

– С любовником?

Таня весело кивнула.

– Можно сказать и так.

– Больше у тебя не должно быть никакого любовника. Мы будем жить здесь.

Таня удивилась.

– А как же Валентина Николаевна?

– Я ей сказал, что к ней не вернусь.

– Серьезно? – удивилась Таня. – Ты всегда так быстро принимаешь решения.

Он покачал головой.

– Все женщины, которые знали меня до тебя, считали меня мямлей и идиотом. Тина держала меня за больного ребенка. На это были свои причины. Но теперь я встретил тебя и стал самим собой.

– А почему тебя называли идиотом?

Он помолчал.

– Знаешь, я не хотел, чтобы ты обо мне что-нибудь знала. Я думал, у нас с тобой все непрочно, на один раз. Но теперь я хочу все о тебе знать. И ты обо мне. Мы же будем с тобой жить вместе, долго и счастливо.