Читать книгу "Спартанец. Племя равных - Алексей Живой"

Впрочем, по изначальному замыслу мятежного царя, неожиданный удар в спину войсками эфоров должен был нанести Эвривиад, которому полагалось начать этот мятеж в Амиклах, располагавшихся на том же берегу неподалеку от столицы. Одновременно пожар восстания должен был вспыхнуть и в самой Спарте, где тот же Эвривиад намеревался захватить в плен оставшихся эфоров и даже самого Леотихида, ускорив быстрый конец гражданской войны.

Но, судя по хмурому лицу царя Леонида, который на этот раз не посвятил своего первого наварха в детали, все прошло не так гладко, как задумывалось. Леотихид пока оставался на свободе, командовал своими войсками и собирался оборонять Спарту, которая была в его полной власти. И, подстрекаемый оставшимися эфорами, хотел дать Леониду главное сражение, которое должно было окончательно определить, какой порядок закрепится в стране, новый или старый, и кто будет править в Лакедемоне дальше.

Битва шла уже третий день. Точнее, это была череда яростных стычек. Они начались еще далеко на подступах, между Селласиями и Спартой, когда на шествовавших походным маршем солдат Леонида из засады у леса внезапно напали передовые отряды армии эфоров. В первом сражении, жестоком, но коротком, армии царей обменялись лишь несколькими сотнями убитых. Это было предупреждение и разведка боем для эфоров. В тот день Гисандр со своим обозом из баллист подоспел уже к самому концу сражения и участия в нем не принимал.

Можно сказать, что гоплиты Леонида одержали верх, поскольку продолжили движение к столице. До нее оставалось не больше двух дней пути. Но общее продвижение вдруг замедлилось. Они встали лагерем и простояли целый день на месте, подвергаясь опасности быть атакованными на равнине. Гисандр недоумевал, но не рискнул расспрашивать царя о его замыслах. Леонид, до этого дня так рвавшийся к столице, теперь сам не торопил события, словно выжидая чего-то.

Конечно, нападения можно было ждать в любое мгновение, но Гисандр готов был поклясться, что не это их останавливало. Леонид не боялся драки, он наверняка ждал вестей от Никодемоса – своего помощника и второго наварха флота, еще семь дней назад отправленного вместо Гисандра в обход протяженного побережья Лакедемона и медленно, но верно приближавшегося к самой столице. Узнав о том, что царь скрыл даже от него столь раннюю отправку флота, первый наварх Спарты некоторое время пребывал в недоумении, хотя и знал, что не ему руководить этой операцией. Выходило, что уже во время штурма Селласий флот тайно отчалил из бухты Тироса, захваченного царем, и уже давно находился в море. Такое недоверие покоробило Гисандра, но затем он решил, что царь на все имел свои причины, и не ему судить того, кто определяет большую политику. Его дело лишь служить тому, чью сторону он выбрал сердцем. А служить Леотихиду и эфорам, хранителям отживших традиций, Гисандр не желал.

Последние вести от Никодемоса приходили три дня назад, когда секретный флот из десяти триер миновал Асопос, приблизился к дельте реки Эврот и высадил там гонца, которому удалось затем пробраться в лагерь и разыскать царя у самой Спарты.

Согласно сведениями трехдневной давности, часть флота сошла на берег и вознамерилась атаковать Гелос, расположенный у самой дельты, чтобы связать своими действиями его гарнизон, верный эфорам, и тем самым лишить его возможности помочь осажденной Спарте. Другие корабли, как и задумывалось, двинулись вверх по реке. Но пока что ни один из них не приблизился к столице. Леонид, как стратег, отлично понимал, что в дело могли вмешаться разные силы, и велика была вероятность решить вопрос с генеральным сражением без флота. Это, судя по всему, и беспокоило царя, который втайне все же ждал прибытия флота и рассчитывал на внезапное появление кораблей в тылу противника еще до генерального сражения. Впрочем, Леонид всегда говорил, что этот морской поход – лишь демонстрация силы. И был готов захватить столицу Лаконии только сухопутным войском, тем более что перевес в численности периеков был на его стороне.

Вторая схватка состоялась через день на подступах к столице, буквально в одном дне пути, возле кипарисовой рощи, между передовыми частями Леонида и армии эфоров. И тоже носила, к удивлению Гисандра, осторожный характер. Оба спартанских войска явно дрались не в полную силу, словно оттягивали развязку или чего-то ждали, что было совсем не похоже на обычную тактику свирепых воинов Лакедемона. Царь Леонид тянул время, это было ясно. Но вот почему Леотихид не предпринимал отчаянных попыток отбросить своего врага, стоявшего уже буквально возле самых стен столицы, Гисандру было непонятно.

«Вряд ли он испугался поражения. Леотихид не таков. Жребий давно брошен. На карту поставлено все. Может быть, он тоже ожидает подкрепления? Или задумал какую-то стратегическую комбинацию? – пришла неожиданная мысль в голову наварха, отдыхавшего в своем шатре после второго сражения, в котором он лично отправил на встречу с богами не меньше двух десятков гоплитов. – А если вдруг Леотихид тайно вступил в союз с внешними врагами Спарты и сюда идет еще одно войско?»

Эта мысль так поразила наварха, что он рискнул поделиться ею с царем тем же вечером.

– Мне неизвестны тайные мысли эфоров и Леотихида, – лишь покачал головой в ответ на эти высказывания Леонид, когда они вкушали остатки жертвенного быка у костра, – и никаких войск в ближайших окрестностях Спарты, по моим сведениям, пока нет, кроме наших. Но если ты прав, Гисандр, и царь Леотихид вступил в сговор с врагами, предав Спарту, то горе ему. Впрочем, кто бы ни рискнул помочь эфорам, их дни сочтены. Завтра на рассвете мы проведем генеральное сражение и окончательно решим, кто будет править этой страной.

– Позволь спросить, мой царь, – Гисандр осмелился, наконец, задать давно мучивший его вопрос. – Мы уже у ворот Спарты. Что слышно от Эвривиада? Я ожидал увидеть его уже давно.

Во взгляде Леонида, до сих пор расслабленно пившего вино, сверкнули молнии. Видимо, вопрос наварха не доставил ему удовольствия. Но царь, допив вино, все же нехотя вымолвил:

– От нашего друга уже два дня нет вестей.

– Он ведь должен был поднять восстание в Амиклах и Спарте, – продолжал Гисандр, решивший пойти до конца, – пленить эфоров и встретить нас в столице.

– Эвривиад поднял восстание в Амиклах и двинулся на Спарту, но его предали, – сообщил, наконец, царь, – на подступах произошло сражение, к которому Леотихид был готов. Эвривиад не пробился в столицу, большинство его людей погибло, а он с остатками закрепился в Амиклах. С тех пор от него нет вестей.

– А как же… – наварх хотел продолжить свои расспросы о судьбе царицы Горго, остававшейся в Спарте, но встретившись с тяжелым взглядом Леонида, не стал этого делать. О судьбе Горго ему знать не полагалось. Во всяком случае, до тех пор, пока царь сам не решит его посвятить в свои семейные дела.

– Позволь мне покинуть тебя, – произнес Гисандр, вставая, – завтра на рассвете битва, а мне нужно еще проверить позиции для баллист.

Леонид, отлично знавший, что все позиции уже были давно подготовлены, баллисты расставлены и надежно замаскированы от случайных взглядов противника, кивнул. На сей раз он оценил скромность наварха, которому было поручено командовать в предстоящем сражении левым флангом.