Читать книгу "Давай надеяться на лучшее - Каролина Сеттерваль"

Расписание дежурств моих близких и подруг осталось прежним и работает практически идеально. Каждый вечер кто-то проводит со мной, но большую часть дня я теперь справляюсь сама. Чаще всех ко мне приезжает мой брат, а также остальные члены семьи: мачеха, младшая сестра и мама. И несколько подруг. Расписание, в котором указано, кто приедет в какой день, лежит на видном месте в кухне, расчерченное на утренние смены, дежурства во второй половине дня и вечерние смены, но я в него даже не заглядываю. Мне все равно, кто придет, лишь бы кто-нибудь пришел. Семья и подруги работают тихо, в полной решимости поддерживать меня на плаву. Они убираются и вытирают пыль, покупают продукты и готовят еду, проверяют содержимое моих шкафов и пополняют их, не спрашивая меня, чего я хочу. Они знают, что я понятия не имею, чего я хочу, – во всяком случае, из того, что предлагается. То, чего я хочу, я никогда не получу назад, и об этом мы стараемся говорить как можно меньше.

Они кормят меня, убирают, сидят со мной на диване, когда я сижу по вечерам, уставившись в одну точку, ночуют в соседней комнате рядом со мной и Иваном, встают, когда мы просыпаемся, ставят на стол завтрак. Варят кофе. Играют с Иваном, следят за тем, чтобы я приняла душ. Оставляют нас в первой половине дня, и начинается еще один день, когда я придумываю себе дела, брожу с Иваном в коляске, стараясь дожить до вечера без особых событий. Жизнь начинает входить в колею, однако я знаю, что это не навсегда и что я должна скорее двигаться вперед.

Никакого желания взять реванш я пока не ощущаю. Все, что хотя бы отдаленно напоминает амбиции и планы, связано с Иваном. Я хочу обеспечить Ивану хорошее детство. Я должна обеспечить Ивану хорошее детство. Ему нужны счастливые воспоминания, и я должна переработать свое горе, чтобы его детство не было грустным и унылым. Я знаю, чего я хочу добиться, но понятия не имею, как это сделать.

Иван спит в коляске во время прогулки, когда я пишу с мобильника сообщение по электронной почте в консультацию, которая занимается переживанием горя после потерь близких. Описывая то, что со мной произошло, я сама поражаюсь тому, как по-деловому мои слова выглядят в письменном виде. Я пишу, что понимаю – у них большая нагрузка, но прошу принять во внимание, что у меня сын, которому скоро год и в жизни которого мне хотелось бы участвовать, в том числе и эмоционально. Отослав сообщение, я испытываю гордость, что наконец-то взялась за дело. Затем я иду домой, и вскоре появится кто-нибудь из подруг или родственников, чтобы помочь мне пережить еще один вечер.

Сентябрь 2014

В последнее время, когда Иван спит, мы с тобой все чаще оказываемся на диване за обсуждением нашего ближайшего будущего. Эти минуты никак нельзя назвать приятными. Никому из нас эти разговоры не доставляют удовольствия, однако от них никуда не денешься: в нашей жизни грядут изменения, и мне кажется, что ты не понимаешь до конца их масштабности. Скоро тебе предстоит выйти на полдня в отпуск по уходу за ребенком, а ты еще не рассказал об этом своим работодателям. Похоже, ты воображаешь, что сможешь работать на полную ставку и к тому же полдня проводить с Иваном. Ты формулируешь это так: это должно получиться, и у тебя должно хватить сил. Меня все это тревожит.

«Я буду возвращаться домой к ужину, мы немного пообщаемся, а потом я буду продолжать работать ночью», – говоришь ты. Я спрашиваю: как ты считаешь, это реалистично? «Я вынужден так сделать, – отвечаешь ты. – У меня нет постоянного места работы, с которого я мог бы уйти в отпуск по уходу. Если я исчезну на полгода, мои работодатели заменят меня, найдут кого-то другого. Я нарабатывал эту клиентскую базу всю свою взрослую жизнь», – поясняешь ты и ожидаешь моего понимания того, что ты теперь будешь постоянно работать и никогда не отдыхать. Я спрашиваю, собираешься ли ты брать с собой Ивана на работу, оставлять его на диване в холле, попросив администратора за ним присмотреть. Ты вполне оправданно сердишься на меня за то, что я задаю этот вопрос. Спрашиваешь, неужели я о тебе такого мнения. Я не отвечаю. Вместо этого я спрашиваю: неужели ты сам не понимаешь, какое это безумие – работать на полную ставку и одновременно присматривать за ребенком. «Прости, но я не верю в успешность такого расклада, – говорю я. – Раньше мы не об этом договаривались». Ты что-то бормочешь себе под нос. Я переспрашиваю, что ты говоришь. Ты отвечаешь, что мы и раньше не могли договориться о раскладе, но я тогда тебя не послушала. Я замолкаю.

Ты вздыхаешь и сидишь, уставившись в одну точку где-то перед собой. У тебя нет никаких аргументов, чтобы возразить мне, ибо ты сам слышишь, что это звучит абсурдно, однако ты полон решимости работать дальше. Ты не собираешься отказываться от своих работодателей – они слишком большие и важные, чтобы поставить их на паузу. Ты не намерен идти на компромисс. Все будет происходить в ущерб твоим силам, в ущерб твоему отдыху. Ты так решил.

В очередной раз я ложусь спать с тревожным ощущением в животе. Какой-то голос внутри меня кричит, что все должно было быть вовсе не так, и я спрашиваю себя, во что я ввязалась, во что втянула нас обоих. Я взвешиваю, не лучше ли будет, если я пока не выйду на работу? Ивану как-никак всего семь месяцев. Может быть, я могу просидеть дома всю осень? Не могу ли я отложить выход на работу до нового года? Но я так хочу работать! Как я тосковала по возможности вернуться в ту жизнь, где я, по крайней мере, на четыре часа в день, смогу побыть взрослой, компетентной – человеком, который смеется и идет на обед с коллегами. От этого я не желаю отказываться! И еще я хочу, чтобы вы с Иваном проводили побольше времени, общаясь друг с другом без меня. Я хочу увидеть, как ты врастаешь в родительскую роль, и я уверена, что это произойдет, если ты будешь проводить с ним по нескольку часов в день самостоятельно. Когда тебе удастся утешить его, разрешить его проблемы, ты будешь расти в собственных глазах. По мере этого облегчится мой собственный груз ответственности, и чувство, что я вот-вот сломаюсь от бесконечной тревоги, смягчится. Я очень хочу, чтобы это случилось. Кроме того, мой работодатель ожидает моего возвращения через две недели. Менять курс уже поздновато.

И в эту ночь мне не удается заснуть между теми моментами, когда Иван просыпается, требуя грудь. Часами я лежу без сна, думаю, извожусь. Тем временем ты, похоже, сладко спишь – по крайней мере, крепко, но сейчас ты редко просыпаешься отдохнувшим. Я постоянно укоряю тебя твоей рабочей нагрузкой, указываю на то, что она избыточна, что ситуация неустойчива. Ты все больше замолкаешь. Уходишь в себя. Говоришь, что только немного поработаешь, когда я иду ложиться спать. Затем час проходит за часом. Я слышу, как ты стучишь по клавиатуре в кухне, за дверями нашей спальни. Когда ты наконец заходишь в комнату и ложишься, уже давно за полночь. Я притворяюсь, что сплю. Иван ворочается во сне и хнычет, когда ты шуршишь одеялом, ложась рядом со мной. Во сне мы не обнимаем друг друга. Давно перестали это делать.

Кроме того, мы дали согласие на квартиру в нескольких кварталах от того места, где мы живем. На самом деле не предполагалось, что так получится, но вдруг возникла такая возможность, и мы просто не смогли сказать «нет» – и теперь остался ровно месяц до переезда, когда мы покинем нашу любимую квартиру ради новой, не такой красивой, но куда более практичной и удобной. После тринадцати лет бесплодных ожиданий в стокгольмской очереди на жилье[7] вдруг появилось предложение – большая трешка неподалеку от того места, где мы живем, и в одном из наших разговоров о будущем я привела тебе массу аргументов, почему мы должны согласиться. Потому что она удобнее. Потому что она больше. Потому что там есть лифт. Потому что там большой балкон. Потому что там мы лучше устроимся. Потому что это контракт аренды, а такие варианты в Стокгольме с неба не падают. Потому что это наиболее разумно. Сейчас кажется, что слишком многое надо сделать, но со временем станет лучше. С большим лифтом мы сможем закатывать коляску прямо в квартиру, когда Иван заснул на прогулке. Мы сможем обустроить Ивану отдельную комнату. У нас будет гигантский балкон с вечерним солнцем, где мы сможем ужинать в теплое время года. У тебя будет свое место для работы.