Читать книгу "Вскормленные льдами - Александр Плетнёв"

* * *

В бухту входили, ориентируясь по мысу справа, название которого говорило само за себя – Лысая Голова… бурая, прибитая снегом возвышенность горбом на полкилометра.

Остался за кормой шум океанского прибоя, высокие сопки не пускали свежий ветер, и в бухте густел туман, глотая звуки. Только чайки скрипели своими птичьими глотками, да мерно стучали на низких оборотах машины.

Бухта Провидения имеет несколько удобных якорных стоянок и гаваней, но «американец», не зная глубин, не стал заходить далеко, бросив якорь всего лишь в семи километрах от входа, близ косы Пловер.

По крайней мере, на радаре беспилотника неучтённая жирная блямба (как предположили – судно) светилась именно там. Сомнений в показаниях техники вроде бы не было, тем не менее, при видимости в полтора километра, «Воронеж», хоть и намеренно двигался к цели, но осторожно.

Примерно на такой же дистанции держались и от береговой линии, опираясь на неё, как на ориентир – чернеющие сопки, достигающие в высоту до 800 метров, возвышались над серой дымкой.

Сначала показались мачты.

– Вон он!

Матросы и морпехи уже давно рассредоточились, прикрывшись за кусками парусины, выставив оружие наизготовку.

Волков на пальцах показал капитану, дескать, правь, как условились.

Пароход чуть отвернул, с расчётом сблизиться на параллелях.

«Американец» стоял кормой. Тысяч на шесть водоизмещения, если не больше. Слегка коптил единственной трубой.

Заметили ли их раньше по дыму (чёртов дым!), но когда в серой пелене окончательно прорисовался весь корпус угольщика, а соответственно и они предстали на вид, япошки забегали, засуетились.

Колёсиком бинокля резкость – ага! Офицер как чёртик, палка-меч болтается, пасть открыл – приказы раздаёт… и засновали матросики-коротыши, тоже с палками-винтовками, разбежались вдоль борта.

– Басурмане, – сопело рядом ожидание мичмана, – бдят, сукины дети.

Чуть погодя японцев насчитали примерно восемь-десять. Не точно, потому что в двух определили (по росту) – похожи на европейцев. Из экипажа? А ещё янки-матросы постоянно появлялись, высовываясь, любопытно поглядывая, и снова убираясь, создавая неудобный хаос.

Но главное – подозрительные японцы были начеку.

«С таким раскладом глушак бесполезен. Бить массово, давя огнём», – спокойно констатировал Волков. Отложил бинокль, берясь за оружие, передёргивая затвор:

– Пусть твои возьмут на прицел тех, кто по краю, чтоб американцев не зацепить. Повылезали, придурки, точно пулю схлопочут. Стрелять только в тех, кто с оружием.

– Добро.

Команда ушла по цепочке. Лейтенант забормотал в гарнитуру, распределяя цели.

А японцы стали подавать флажные сигналы.

– Внимание! Осталось триста метров.

«Американец» влажными обводами на правом крамболе. Сближаясь, шли не прямо на него, а проходя чуть в стороне, открывая его боковую проекцию – грязный или обшарпанный борт. Тем временем на шкафуте появился тип с короткой рыжеватой шкиперской бородкой, принял у матроса рупор, захрипев нечто нечленораздельное. Естественно, по-английски.

А на палубе «Воронежа» кое-кто из команды изображает полное миролюбие. Капитан с мостика беспечно машет рукой. Однако все внимательны и готовы при первых же выстрелах укрыться.

– Двести метров, – выдал дистанцию лейтенант.

– Заподозрили нехристи, – напрягся шёпотом мичман, сам не замечая, что дёргает себя за ус. – Надо бить, иначе полягут – не достанем. Сигнал выбросили: «Требую остановиться».

Волков и сам уже почувствовал, а главное видел – сейчас! Лишь дожидался, когда суда станут друг против друга бортами. Но не дотянули – гортанный крик команды японского офицера совпал с тихим в гарнитуру:

– Огонь!

«Калаш» глухо запыхтел из глушителя, громче залязгав затвором, а рядом бахал карабин мичмана. Затрещали выстрелами остальные. Порхнули со скрипучими воплями чайки. Послышались первые крики раненых.

Неожиданно вжикнуло мимо – что-то летело в ответ.

«Охренеть!»

Хорошо, что после команды офицера японцы не кинулись в укрытия, а просто выставили винтовки, беря пришлое судно на прицел и… ростовые фигуры-мишени задёргались под свинцовым огнём, сминаясь, падая…

Нашлись и шустрые: один лихач укрылся за планширом, успев трижды пальнуть, в итоге брызнув из головы красным. Второй такой же, но, не высовываясь, не прицельно бил в белый свет, потому ещё жил немного, пока бронебойные пули не пробили, найдя лазейки в толстом деревянном брусе.

Ещё постреливали из-за шлюпки – её нашпиговали как минимум в три ствола, выбивая щепу. Заткнулось и на полубаке.

На палубах углевоза замерло, притихло, благоразумно не отсвечивали плюхнувшиеся на животы американцы, а то поначалу отдельные дурни забегали как тараканы, выискивая щель.

Зычно гаркнул «Дробь!» мичман.

– Последний готов, – услышал в динамике Волков, зафиксировав для личной статистики всего полторы минуты боя, и махнул рукой капитану.

Кэп всё-таки дело знал. Крутанув руля, направил пароход клиперным носом прямо в борт «американцу». И пусть ход был совсем небольшой, судно в десять тысяч тонн – это махина внушительная, казалось, что «Воронеж» идёт на таран.

Послышалось негромкое с мостика:

– Стоп машина!

До чужого борта несколько метров!

Корму «Воронежа» перекладкой руля понесло вбок – он словно с заносом разворачивался лагом. К борту. Но первой коснулась корма, кранцами, негромким «бумс!», лёгкой дрожью и скрипом.

– Ай, молодца! Ювелир, бисова душа! – восхищённо выдал мичман.

Палуба угольщика оказалась ниже, что закономерно при загруженности судна.

Зато так её удобно было держать под контролем. И даже защёлкало одиночными выстрелами – по шевелению.

Едва стукнулись бортами, с кормы прыгнули первые матросы призовой партии, с криками, гиканьем, матом разбегаясь по палубе. Перекинули концы, наскоро швартуя, так как суда норовили отойти друг от друга.

– Зачистка, – послал своим лейтенант.

Волков, перескочив на угольщик, отмечал, что, несмотря на подготовку, один чёрт действовали бардачно: швартовы чуть растащило, и «Воронеж» нормально цеплялся только кормой, выскочил неизвестно откуда-то узкоглазый, успев задеть морячка штыком, прежде… уж понятно, чего «прежде». Корчился подстреленный расхристанный тип, зажимая рану в бедре, орущий «благим матом» на саксонских диалектах.

Щёлкали «контрольные». Перемещаясь вслед за своими бойцами, лейтенант на автомате, боковым зрением замечал, как от такой практичности морпехов немного передёргивало матросов-призовиков.