Читать книгу "Мир - Наталья Мар"

Шчер подскочил и зашептал напарнику на ухо. А потом вернулся к ручью и замотал в паутину живьем еще один подарок.

21. Глава, из которой читатель узнает о зеркальных магах, а главный герой – кое-что о себе

Ирмандильо присел на корточки у груды камней, а его кепи осталось в воздухе. Гравимали тут были на каждом шагу.

– Паутина. – робот обернулся к синтетику. – Это ведь паутина?

Эйден спустился с пригорка, где ветхие деревца клонились параллельно земле и скучивались в спирали. Он присел рядом, отмахивая летучий песок. Так ведь и норовил попасть в глаза. Камни – галька и крупный щебень – подрагивали, слишком тяжелые, чтобы подняться и кружить с песком и листьями. И по этой гальке размазали белый шелк. Синтетик щелкнул над ним языком потрогал.

– Похоже, она. Или сахарная вата, одно из двух.

Паутина взлетела выше песка, такая она была легкая. Роботы огляделись.

– Нам туда, где ее станет больше, – имперец задумчиво оглядел Тарталью. – Я отослал бы тебя назад, к кораблю, если б его не размазало. Что же мне с тобой делать, когда встретим пауков?

– То же, что и без меня, но теперь – под прикрытием офицера полиции.

Синтетик не ответил. Он еще раз двадцать щелкнул языком, оглядывая поляну. Откровенно говоря, напарником месяца он назвал бы Самину, и даже теперь предпочел бы ее, а лучше – психованного эзера, чем офицера полиции в этом накрахмаленном кепи.

– Послушай, Ирмандильо. Я не человек и к тому же враг твоего государства. Но если в тебе заложена хоть капля страха за свою жизнь, обещай мне: пока мы на третьем кольце, будешь выполнять мои приказы беспрекословно.

– Как же я могу на Вас положиться, если не далее, как полчаса назад, Вы преподали мне недвусмысленный урок недоверия?

– Я пересмотрел твой учебный план. Хочешь, повторим тест?

– Не хочу.

Мир на третьем кольце тронулся умом. С трудом верилось, что травы и кустарники не примяты нарочно, а легли и скрутились сами по себе. Они росли, не понимая, где верх, а где низ. Из-за аномалий их стволы причудливо клонились, а порой у кроны они были толще, чем у корней. Встречались и кроны вместо корней, а корни торчали наружу. Тут и там витали новые пучки шелка, сухого и липкого. Роботы пересекали тропы, следуя за густеющей паутиной, и все дороги постепенно уходили вниз. Сперва довольно полого, но вскоре пришлось карабкаться с сыпучих обрывов. Дело бы пошло быстрей, знай они наперед, где гравимали посильнее. Эйден нашел одну такую случайно. Он повис на кромке впадины, раздумывая, отпустить и спрыгнуть или подтянуться и перебраться пониже, когда увидел, как со дна ямы взлетел булыжник. За ним другой. Камни поднялись почти на уровень глаз андроида и плавно вернулись на дно. Либо там практиковался великан-жонглер, либо в овраге была крепкая подушка безопасности.

Следом за третьим камнем вылетел кусок паутины величиной с простыню. Чего уж тут было раздумывать! Синтетик оттолкнулся от выступа и ухнул в темноту. Навстречу ему взлетали камни, два удачно шваркнули его по шее и подбородку. Ну, как удачно – по железу без кожи. Повезло. Новых шрамов не будет. Он пролетел метров двадцать и ухватился за корень рядом с гравималью, чтобы эта карусель не швырнула его назад. Воздушная подушка оказалась широкой и удобной. Робот спрыгнул с нее и поглядел вверх: тефтелька еще ползла по утесу.

– Как доберешься до края уступа, прыгай в ров! – крикнул Эйден и прислонился к стене из рыжего кварца, пряча руки в карманах. Из-за папарацци на Ибрионе выразительные позы давно обратились у него в привычку и дошли до автоматизма. Он был уверен, что карманы с мужских брюк не исчезнут до коллапса вселенной: переживут любые пертурбации моды, чтобы можно было вот так стоять с эффектной небрежностью и задумчиво наблюдать, как суетятся другие.

– А Вы не могли бы помочь… чуточку? – донеслось сверху, где Ирмандильо с грацией кабачка ощупывал под собою утес.

– Отмени синхронизацию сердец, тогда я поймаю тебя, как букет невесты.

– Нет, господин Эммерхейс. Я готов на любой уговор иного содержания.

– Тогда слезай сам. У меня слишком восхитительная форма, чтобы марать ее о твои подошвы.

И ведь не поспоришь. Его умопомрачительная форма. Черная, как антрацит, удобная, как лучший друг. Барахтаться голым среди котят или греть у огня замерзшие руки – все не то, если на тебе имперская форма офицера высшего звена. Эйден расправил плечи. По ощущениям тех, кто носил такую, внутри нее даже самых воинствующих атеистов посещало райское откровение. Эта форма была, как подарочный футляр для именного пера, или фирменный кейс для патронов, или девичье лоно для… впрочем, вы уже поняли, насколько комфортно было Эйдену в тот момент. Вернуть бы еще одну маленькую деталь на воротник.

Несмотря на образ рыхлой выпечки, Ирмандильо висел на кончиках пальцев уже минут пять, прицеливаясь, и затем прыгнул наконец. Он спустился не так быстро, как синтетик. Эйден оказался тяжелее полицейского пончика. Ему даже пришлось схватить напарника за руку, чтобы выдернуть из подушки.

– Спасибо, – отчетливо и сухо брякнул робот. Он был немного помят: на пути вниз его подбили несколько встречных булыжников. Эйден увидел разводы искусственной крови на его лице и счел не лишним напомнить:

– И наш левый глаз побереги, тефтелька.

Они миновали узкий перевал, где Ирмандильо втягивал живот, как заправская фотомодель, и вышли на болотистую пустошь. Впереди, наполовину ушедший в тину, валялся на боку корабль эзеров. Весь обмотанный паутиной. У синтетика кольнуло под лопаткой, и котята из подкладки исчезли. А таким ощущениям, он знал по опыту, стоило доверять.

Роботы шлепали по мягким кочкам к мокрице, когда паутина на самом верху зашевелилась.

– Дай мне глоустер, – приказал синтетик.

– Нет.

– Ладно. Я все равно его получу, как только этот клоп оторвет тебе руку.

– Это не клоп.

– Как только этот клещ оторвет тебе руку или лучше две.

– Это не клещ.

По крыше стальной гломериды заскребли лапы. Лапы передние, задние, средние, правые лапы, левые лапы… Длинное плоское тело еще карабкалось, чтобы с высоты получше разглядеть пришельцев, когда Ирмандильо вскинул оружие.

– Нельзя! – синтетик ударил по стволу, уводя его вниз. Но бранианец успел выстрелить, и заряд угодил шчеру в ногу.

Тотчас вместе с пауком повалился и Тарталья. Из бедра хлестала кровь. Робот посерел лицом, и Эйден с трудом затолкал его, хромого, обратно в перевал, из которого они пришли. Там было слишком узко для превращенного шчера. Можно было перевязать рану.

– Я не видел, чем он в меня стрелял, – бормотал Ирмандильо, помогая синтетику рвать свою куртку на жгуты. – Вообще не видел оружия.

– Очень по-полицейски – стрелять в безоружного, офицер Тарталья. Это зеркальный диастимаг. Все увечья, что ты ему нанесешь, тут же вернутся тебе, как бумеранг.