Читать книгу "Мадам будет в красном - Людмила Мартова"

– А мы по делу, – Лавров ничуть не смутился. – Просто так Лиля частенько забегает, а мы с Алексеем посоветоваться захотели.

– По поводу Евы? – спросила Липа. Голос ее дрогнул, и Стас внимательно посмотрел на нее, взял за руку, но она независимо высвободила пальцы, что не укрылось от бдительного ока сыщиков.

– На данный момент мы практически уверены в том, что ваша сводная сестра имеет отношение к совершенным преступлениям, – сказал Зубов. – Весь вопрос только в том, насколько серьезное. И второе, очень хотелось бы понять, где именно ее искать. И да, вы были правы, Олимпиада Сергеевна. Она действительно осталась в городе. Скорее всего. Но в своей квартире появляется нечасто. Видимо, прячется в каком-то другом, пока неустановленном месте.

– Я как раз успел рассказать молодым людям, что не очень понимаю, чем я могу быть им полезен. – Старик принял из рук Липы чашку с чаем, аккуратно ложечкой отщипнул кусочек торта, положил в рот и зажмурился от удовольствия. – К старости я становлюсь сладкоежкой, видимо, процесс впадания в детство неостановим. Но вернемся к делу. Могу только повторить сказанное ранее: я обследовал сестру Липы довольно давно, когда она была еще юной девушкой, но тогда не нашел у нее ни малейших отклонений в психическом здоровье. У нее была очень расшатанная нервная система, и это абсолютно понятно, учитывая условия, в которых она выросла. Присутствовали истерические реакции, признаки затяжного невроза, но не больше.

– Вот вы тут сидите, три психиатра за одним столом, – сказал Лавров, – вот и скажите… А может так быть, чтобы человек был в детстве и юности совершенно здоров, а потом после тридцати лет вдруг сошел с ума и стал серийным убийцей?

– В этой жизни все может быть, – начал было Стас, но осекся под сердитым взглядом Липы. Виновато посмотрел на старого профессора: «Извините, мол, поперек батьки полез», но тот улыбнулся и сделал знак рукой: продолжай. – Но такая глубокая психопатия все равно должна идти из детства. Но лично я не верю в то, что человек, которому пятнадцать лет назад Франц Лагранж вынес вердикт «здоров», сейчас свихнулся настолько, чтобы убить трех человек и покалечить еще одного.

– Франц Яковлевич, – Липа была очень бледна и очень серьезна. Как будто от результатов беседы зависела ее жизнь. – Я заранее прошу у вас прощения за вопрос, но эта мысль не дает мне покоя много лет. Может так случиться, что тогда, давно, вы ошиблись?

– Девочка моя, я же не бог, – мягко сказал Лагранж. – Я в своей жизни ошибался очень много раз, поэтому извиняешься ты понапрасну. Наверное, было бы лучше, если бы после той консультации я мог видеть ее в динамике. Но получилось, как получилось. Вы с Евой перестали общаться на долгие годы. Что произошло с ней за это время? Могла ли она измениться так сильно? Я не знаю, хотя, скорее, склонен согласиться со Стасом.

– Она может быть опасна, – с нажимом сказал Зубов. – Сейчас имеет значение только это, а не какие-то там прошлые ошибки. Погибли уже три человека, и я не желаю, чтобы Анна стала следующей жертвой. Клянусь, я этого не допущу!

– Если бы мне сказали, что близнецы могут быть такими одинаковыми и такими разными одновременно, я бы не поверила, – сказала Липа. – Они были одинаковыми по сути своей, раз уж судьба им была родиться однояйцевыми близнецами. Но сами они стремились стать совершенно разными. Во всем, даже в самых незначительных мелочах, они стремились отличаться друг от друга. Для Анны было принципиально важно иметь другую прическу, носить другую одежду, иначе двигаться, есть другую еду. Но поначалу они были очень похожи внешне, только цвет глаз разный.

Услышав про глаза, Зубов вздрогнул. Он никак не мог забыть фотографии с выколотыми глазами Евы в альбоме, который хранился в квартире Анны. Немного смущаясь, потому что все, что было связано с Анной Бердниковой, казалось ему очень личным, практически интимным, он рассказал об обнаруженных фотографиях всем остальным.

Липа расстроилась почти до слез. Стас Крушельницкий снова взял ее за руку, и в этот раз она не стала отнимать пальцы. То ли думала о чем-то своем, то ли и впрямь ей сейчас была нужна его поддержка. Чрезвычайно серьёзен стал и старый профессор.

– Девочка моя, – голос его внезапно сел, стал глухим, надтреснутым, и он вынужден был откашляться. – Конечно, я помню все, что ты мне рассказывала об истории твоей семьи. Но сейчас я хочу, чтобы ты мне еще раз напомнила обстоятельства гибели матери девочек. Нет, я еще не впал в маразм, невзирая на мои преклонные годы. Но у меня появились кое-какие мысли.

– Хорошо, – Липа кивнула, соглашаясь выполнить его просьбу. – Мне неприятно про это вспоминать, но вся сложившаяся ситуация настолько мучительна, что о небольших неприятностях говорить уже не приходится. Конечно, я расскажу.

Стараясь не углубляться в детали, она рассказала, как долгое время перед самоубийством Ляля Бердникова была одержима идеей добровольной смерти, а потом вышла в окно, прижимая к себе одну из дочерей. Ангел-хранитель спас девочек. Ева не погибла, а лишь сильно расшиблась. А Анна, спрятавшаяся от безумной матери в стиральной машине (огромной, допотопной стиральной машине «Вятка-автомат», достать которую когда-то считалось огромной удачей), вначале страшно переживала из-за отсутствия рядом сестры-близняшки, а потом настолько от нее отвыкла, что категорически отказалась принять назад. Ева всю жизнь страдала от холодности своей сестры, сначала пыталась завоевать ее внимание по-хорошему, а потом озлобилась, начала задирать ее, все больше и больше проявляя агрессию. Анна держалась холодно и отстраненно, никак не реагируя на Евины проделки и не обижаясь даже в тех случаях, если ей причиняли настоящую боль.

Лагранж выслушал историю молча, ни разу не перебив Липу и не задав ей ни одного вопроса. Когда она закончила свой рассказ, еще раз повторив, что с юности считала поведение Евы признаком психического нездоровья и даже в мединститут пошла, чтобы вылечить сестру от душевного недуга, он снял очки, сидящие на самом кончике крупного мясистого носа, и протер пальцами глаза, без очков вдруг ставшие растерянными.

– Я должен подумать, – сказал он и потер левую половину груди. – Пожалуй, девочка моя, я должен признать, что был в свое время не прав, уговаривая тебя отмахнуться от истории твоего детства. Похоже, детская травма действительно дала нехорошие всходы. Очень нехорошие. Вот что, вы идите сейчас. Я должен остаться один и как следует подумать.

Глава 8

Новая рабочая неделя началась самым грустным образом. Ни одной новой зацепки в расследуемых делах, ни капли ясности в уже имеющихся обстоятельствах, ни следа Евангелины Бердниковой. Евангелину объявили в розыск, однако безрезультатно. Наблюдение, установленное за ее квартирой, а также за Борисом Савельевым, ни к чему не привело. Возле квартиры Анны и художественной галереи она также не появлялась.

– Не сквозь землю же она провалилась! – в сердцах бросил Лавров, когда они с коллегой вечером подводили итоги дня. Итоги были так себе. По другим делам, числившимся за оперативниками, результаты были и очень даже хорошие, а вот по запутанному делу о тройном убийстве нет.