Читать книгу "Шарко - Франк Тилье"

– Я еще не закончил, Франк. Я внимательно изучил фотографии тела Кулома, и меня поразило еще одно: тот способ, которым действовал Рамирес, чтобы изъять кровь жертвы. Он ничего не оставил на волю случая.

– В каком смысле?

– С одной стороны, он работал с артериями, а не с венами. Ты знаешь разницу?

– Что-то связанное с кислородом?

– Точно. Кровь, циркулирующая в артериях, – обновленная кровь, очень красная, потому что насыщена кислородом. А кровь в венах обедненная, более темная, кислород из нее был поглощен мышцами.

– Ему было важно качество.

– Можно и так сказать. И с другой стороны, гм… Это будоражит еще больше, и тебе наверняка понравится. Я детально изучил способ, каким Рамирес взялся за дело: надрез на предплечье, извлечение радиальной артерии, канюля… Я покопался в моих старых воспоминаниях с медфака. Таким образом действовали при первых переливаниях крови, в начале двадцатого века. Метод Крайля… Радиальную артерию донора соединяли с веной реципиента. Перепад давления между веной и артерией приводил к естественной трансфузии крови от донора к реципиенту. Как в сообщающихся сосудах.

Франк нахмурился, неуверенный, что верно понял, к чему ведет Шене:

– Ты что пытаешься мне сказать?

– Я достал тело из холодильника и обследовал предплечья Рамиреса. Я уже отметил наличие следов от иглы на левом предплечье, это отражено в отчете. Нельзя исключить, что Рамирес, вместо того чтобы пить кровь, непосредственно вводил ее себе, пока жертва была еще жива.

– О господи…

– Я также сравнил их группы крови. У Кулома группа 0, резус положительный. Рамирес – группа А, резус положительный. С технической точки зрения Рамирес мог взять кровь Кулома, не рискуя гемотрансфузионным шоком.

Шарко едва мог поверить своим ушам. Двое мужчин на вершине одиноко стоящей башни. Один привязан, истерзан, радиальная артерия вытащена из тела. Второй вводит себе в вену иглу, подсоединенную трубочкой к артерии другого человека… Потом наполняются стерильные контейнеры, делается массаж сердца, чтобы не потерять ни единой капли драгоценной жидкости. Чистое безумие.

– Франк? Ты там?

– Да, я… я переваривал твои рассуждения.

– Пить кровь – это не страшно, если можно так выразиться, а вот вводить ее себе – дело другое. С одной стороны, нельзя переливать слишком много, если не хочешь вызвать скачок давления и взорвать себе сердце. Или же кровь выливается у тебя из другого места, чтобы сбросить избыток, что не так уж невозможно, имея в виду раны на его теле. Ну, сам представь себе всю опасность такого рода процедуры. СПИД, гепатит – короче, масса пакостей могут быть переданы от одного тела к другому. И не стоит забывать о гемотрансфузионном шоке, который приводит к серьезнейшим нарушениям в организме, а то и к смерти в случае несовместимости групп крови. Или Рамирес любил играть в русскую рулетку, или знал Кулома настолько хорошо, что полностью доверял его крови.

Шарко склонялся к второй гипотезе. Кулом проник в среду сатанистов и завоевал абсолютное доверие Рамиреса. В клане люди делились всеми своими секретами.

– Ты о таком уже слышал? О таких закидонах? О переливании крови?

– Никогда.

Они поговорили еще немного, потом Шарко поблагодарил и повесил трубку, ошеломленный, с головой, гудящей от новых вопросов. Переливание от одного живого человека к другому и без специального медицинского оборудования. Когда полицейский снова тронулся с места, минут пять спустя, он был твердо уверен лишь в одном: Вилли Кулом, не достигший и тридцати лет, прошел через ад на земле, прежде чем испустить дух с выжатым досуха сердцем, съежившийся, как высушенный фрукт.

Он дорого заплатил за то, что предал клан.

33

Со своими несоразмерными надстройками, футуристическим остеклением, огромным количеством студий и киноафишами невероятных размеров, здания киногородка походили на кусок Голливуда, перенесенный в северный пригород Парижа.

Жюльетта Делормо ждала Шарко в глубине главного вестибюля под высоким куполом, недалеко от реконструкции летающего такси, изрешеченного пулями, за рулем которого сидел Брюс Уиллис в «Пятом элементе». Короткие рыжие волосы, облегающие синие брючки и красные башмаки на литой платформе – вид молодой женщины наводил на мысль, что она тоже часть декорации. Обменявшись парой слов, они поднялись в один из учебных классов школы Луи Люмьера и закрылись там. Делормо положила сумочку на длинном ремне перед собой и уселась на стул, устремив вопросительный взгляд на Шарко.

Полицейский решил играть в открытую: не вдаваясь в детали, он сообщил, что тело, обнаруженное пятого сентября в Йонне, их стараниями недавно было идентифицировано с большой долей вероятности как тело Вилли Кулома. Следовало еще дождаться результатов анализа ДНК, чтобы получить окончательное подтверждение, но на самом деле сомнений не оставалось, и Шарко не хотел терять время попусту.

Молодая женщина не сразу поверила, потом разрыдалась. Ей потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя. Когда Шарко почувствовал, что она способна внятно отвечать, он приступил к допросу.

– Мы… мы познакомились здесь два года назад на стажировке, которую я вела. Я преподаю, мой предмет – сценарные тексты. Вилли уже написал несколько сценариев для телевидения и хотел приступить к съемке короткометражек. У нас сразу все сложилось. После стажировки мы… мы стали встречаться.

Она застыла без движения, разглядывая свои покрытые синим лаком ногти.

– Убит… Это ужасно…

– Вы часто виделись?

– Поначалу да, но даже тогда все было не просто. Вилли ведь не парижанин и часто возвращался к себе в провинцию. Иногда на выходные я приезжала к нему в Фронтено, или же он мог нагрянуть в Париж. В результате не так уж много времени нам оставалось друг для друга. Но начиналось все очень сильно. Вилли был необычайно чувствителен, смех у него мог в мгновение ока смениться слезами. Артистическая натура, сами понимаете.

Шарко присел на стол напротив нее. Вот уже много лет он ни разу не заходил в учебный класс. Хоть они и находились сейчас в храме новейших технологий, ничто не изменилось: старые деревянные стулья, белая доска, типографские запахи.

– Значит, вы познакомились два года назад. Вы встречались… А неделю назад вы связались с отцом Вилли. Вы начали беспокоиться?

– В конце августа мне позвонил Вилли. Он хотел во что бы то ни стало увидеться, речь шла о его проекте, том… чертовом проекте, из-за которого все пошло кувырком. Он собирался зайти ко мне, но так и не появился. Я все тянула со звонком его отцу, а нужно было решиться раньше.

– А что за проект?

– Вначале Вилли хотел отойти от сценария и сделать фильм скорее документальный, так как это хороший способ самому создать зрительный ряд. Написать, снять, смонтировать, держать в руках весь процесс от начала и до конца, без посредников, цензуры и того или другого зануды, который считает своим долгом указывать, что делать и как делать. Его привлекала самая откровенная чернуха, такая, которая иногда переходит грань, заигрывая с экстремальной документалистикой. Его любимыми лентами были «Ад каннибалов»[39], «Шизофрения» – австрийский фильм, который сейчас почти невозможно найти, абсолютно черный ужастик… Или же «Дипломная работа» Аменабара, который рассказывает о снаффах, то есть о заснятых реальных убийствах… Он хотел следовать тем же путем. Проникнуть в самые радикальные круги, о существовании которых Париж даже не подозревает, и снять о них такой документальный фильм, чтобы у зрителей кровь стыла в жилах.