Читать книгу "Последний Намсара: Боги света и тьмы - Кристен Сиккарелли"

– А я не увидела, – прошептала она.

Аша вдруг почувствовала беспомощность. Словно где-то рядом в засаде ее ждал огнедышащий зверь, а она отстегнула и сняла доспехи. Она быстро отвернулась от скралла и поспешила за драконом.

– Искари.

Она остановилась, но не обернулась.

– В день, когда я нашел тебя в лазарете, я понял: что-то изменится. И пока этого не случилось… – Он чуть помолчал. – Мне нужно было, чтобы ты меня увидела. Всего лишь раз.

Аша взглянула на него – в его глазах больше не сверкали стальные клинки.

Он потупил взгляд, словно устыдившись чего-то, и махнул в сторону дракона.

– Пойдем. Помогу тебе залечить его рану.

23

Первый напев позволил Аше приманить дракона. Второй его успокоил, и она смогла рассмотреть разрыв на его крыле. Третий напев помог невольнику наложить швы. Каждый раз, как очередной напев иссякал, оставляя внутри нее пустоту, дракон наполнял ее новой историей. И с каждым разом с помощью Аши эти истории становились понятнее и красочнее, не такими обрывочными и путаными, как раньше.

– Молодец, – похвалила она дракона, когда они закончили, почесав его шею под подбородком.

Невольник, напевавший себе под нос какую-то мелодию, пока работал, посмотрел на них и улыбнулся.

Когда крыло было заштопано и дракон отнес их обратно на поляну с ручьем, солнце уже клонилось к горизонту.

Аша походила между деревьями и отыскала суму с лютней, которую бросила там.

– Хочу уточнить один момент, – сказала она, протягивая суму невольнику.

– Какой? – отозвался тот.

– Ты не можешь звать его Краснокрылом.

Он присел на корточки и принялся развязывать тесемки сумы.

– Может, у тебя есть другое предложение?

– Вообще-то, да.

Он остановился и посмотрел на нее.

– Ему больше подходит имя Тень.

– Тень, – повторил он и задумался, а затем глянул на дракона, вытянувшегося поодаль на солнце.

– Тень… Годится.

Улыбка снова заискрилась в его глазах. Но когда он раскрыл суму, она медленно сползла с его лица. Он смотрел на лютню, но не трогал ее.

– Это не моя, – дрогнувшим голосом произнес он.

– Знаю, – ответила Аша. – Я купила ее сегодня утром. Это вместо твоей старой.

– Вместо моей старой? А что случилось с…

– Я ее сожгла.

– Ты… – он медленно поднялся, – что сделала?

Аша развела руками.

– Джарек нашел ту комнату, в которой ты прятался. И я сделала первое, что пришло на ум: сожгла свитки, лежанку, лютню. Все сожгла.

Он схватил ее за запястье и пробуравил бешеным взглядом.

– Ты хоть понимаешь, до какой степени бессердечна?

Слова обожгли ее словно плетка. Хотя что тут странного – конечно, она знала. Она не просто бессердечна. Ее сердце давно превратилось в сухую шелуху.

Она с легкостью могла бы вырвать руку, но не шевелилась. Она хотела, чтобы невольник ей поверил.

– Я пыталась защитить тебя.

– Ты защищала себя, – бросил он и вдруг отпустил ее, словно она была чудовищем, к которому противно прикасаться. – Мне подарила ее Грета.

Он отвернулся и нервно взъерошил волосы.

В памяти Аши всплыл образ седой служанки.

– Она мне была как мать. А сейчас ее нет. И единственную вещь, которая мне напоминала о ней, ты уничтожила.

Аша вдруг почувствовала опустошение: будто ее душа была ковром, а его слова выдирали из него нити, словно когти.

– Я не…

– И тебе все равно, правда? Потому ты не произносишь имена слуг и поэтому не хотела, чтобы я дал дракону имя, – он подошел к ней вплотную. – Если будешь звать нас по именам, то не сможешь оставаться равнодушной. А когда начнешь что-то чувствовать, то не сможешь убить нас, если тебе будет необходимо.

Исчез тот улыбающийся невольник, что напевал вполголоса, когда зашивал крыло дракону. Вместо него перед ней стоял незнакомец, враг. И одна ее половина говорила: остерегайся. Но другая возражала: посмотри, как дрожат его руки, как затуманились его глаза.

Аша потеряла мать, но он потерял гораздо больше. А она сожгла то, чем он так дорожил, самое ценное в его жизни, единственное, что он имел. В груди заныло, словно в нее засадили топор.

Она не понимала, что собирается сделать, и вдруг почувствовала, что ей хочется сделать то же самое, что сделал он, когда перебинтовал ее обожженную ладонь и зашил разорванный бок. Она захотела залатать его рану, смягчить его боль.

Прижав ладонь к груди, Аша нарушила свое собственное правило.

– Торвин.

Его губы приоткрылись. Он смотрел на нее, будто совсем не понимая, как будто она говорила на другом языке.

– Прости меня.

Он медленно коснулся ее ладони, прижатой к груди, проверяя, на самом ли деле она здесь, перед ним.

Аша посмотрела на новую лютню, все еще лежавшую в суме.

– Я заберу ее.

Она протянула руку, но он остановил ее.

– Нет.

Они оба молчали. Невольник еле заметно водил пальцем по косточке ее запястья.

– Я был несправедлив. Ты не знала.

Она смотрела на него, стоящего в лучах заходящего солнца.

Он отпустил ее руку.

– Ты не бессердечна, – произнес он. – Никогда не прощу себе, что сказал такое.

Аша отвернулась.

– Мне нужно идти.

Она подобрала доспехи и облачилась в них. Засунув серпы в ножны, она потянулась за топором, валявшимся в траве. Но, вместо того чтобы прицепить его к поясу, она протянула его невольнику.

– Если тебя найдут, – сказала она, – не раздумывай. Просто сразу наноси удар.

Торвин взялся за рукоятку, коснувшись ее пальцев.

Она повернулась и зашагала к деревьям. Но, прежде чем войти под их сень, она остановилась. Последние солнечные лучи золотили траву под ее ногами, а она все еще чувствовала прикосновение его пальцев на запястье.

– Торвин, – произнесла она, не смея обернуться.

– Да.

– Можешь звать меня Аша, если хочешь.

24

По крутой улочке неторопливо спускались двое солдат. Аша задержала дыхание и подождала, пока они завернут за угол, а потом почти бесшумно спрыгнула с ограды. Ботинки глухо стукнули о булыжники мостовой, взметнув клубы пыли.

Аша избегала главных улиц. Когда она слышала шаги за спиной или чувствовала, что кто-то может ее заметить, сворачивала в переулки. Чем дольше ей удастся оставаться незамеченной, тем лучше.