Читать книгу "Морские нищие - Арт. Феличе"

— Продвигайся ближе, брат, — пробасил рослый кузнец с молотом на плече, — если хочешь послушать проповедника. Сегодня его последняя проповедь здесь. Он уходит дальше сеять слово истины.

— Ты, приятель, не обижайся, — шепнул Иоганну сердитый дозорный. — Сам понимаешь, проклятые шпионы какие только личины не принимают! А голова нашего проповедника уже оценена в семьсот крон.

Кузнец грозно потряс молотом:

— Разве мы допустим, чтобы какой-нибудь продажный негодяй…

— Тише, братья! — остановила обоих седая женщина. — Слушайте. Он собирается говорить…

Окруженный женщинами и детьми человек в дорожной одежде подошел к примитивно сооруженной кафедре из досок меж четырех пик и стал подниматься по приставной лестнице. По толпе, точно ветер по полю, прошелестело волнами:

— Ти-ше, братья!.. Слу-шай-те-е!..

Неторопливый мягкий голос начал проповедь с молитвы на фламандском языке.

Люди возвращались по домам. Иоганн шел рядом с кузнецом.

Кузнец возмущенно говорил:

— Противно не только бывать, а и проходить мимо их проклятых капищ!.. Кому не понятно, что дом божий не следует разукрашивать подобно языческим храмам! Вместо тихих песнопений и молитв в их нечестивых церквах — сатанинский гул и звон. Служители церкви ходят у них в шелку и кружевах. Одни тщеславные гордецы, погрязшие в суете и разврате, не видят зла и позора в этой роскоши. Самый образ Господа искажают они на своих богохульных иконах и статуях!.. Вот оно, их главное капище. Отсюда и то видно, как они его разукрасили, — кузнец показал в сторону города.

Точно корабль из-за рифов, выплывал из-за массы домов знаменитый антверпенский собор Богоматери. Солнце обливало каменное кружево его стремящейся ввысь стрельчатой башни, и она искрилась в голубизне воздуха.

Иоганн не мог не залюбоваться красотой здания.

— Разве такие стены годятся для святой молитвы и покаяния? — говорил кузнец. — Это вертеп роскоши и бесчинства. Золото, серебро, драгоценная парча и алмазы внутри него слепят лишь глаза и отвращают от чистой простоты заветов Христовых. Гул и звон оглушают верующих подобно адскому скрежету, и голоса их тонут в нем, не долетая до ушей всевышнего. Смотри, вон их сатанинские идолы из-за каждого кирпича, из каждого расцвеченного окна на посмеяние истинной веры и на утеху греха…

Кузнец не докончил — они уже подходили к воротам города. Пропуская каждого поодиночке, стража подозрительно осмотрела могучую фигуру кузнеца, только что грозившего кому-то своим молотом.

— Проходи! Проходи!.. — грубо окликнули Иоганна, когда он замешкался, не зная, в какую сторону направиться. — Повадились невесть куда шататься целыми толпами!

Прощаясь с кузнецом, Иоганн спросил, не знает ли он, где живет антверпенец Матвей Снейс. Кузнец с удивлением оглядел его и усмехнулся.

— Так вот в какие верха ты метишь, парень? Ну, нам с тобой, пожалуй, не по пути. Снейс?.. Это голова! Только не всегда поймешь, куда эта голова поглядывает… Да вот он тебя до самого его дома проводит. Эй, приятель, покажи брюссельцу дом Снейса. Ну, прощай, брюсселец!.. Ты мне показался славным парнем.

Пожимая огромную руку кузнеца, Иоганн ответил с веселым задором:

— У меня от высоты хоть голова и не кружится, но с такими приятелями, как ты, думаю, и пониже неплохо живется. А у Снейса я работал в Роттердаме. И твоя правда — что-то высоковато тогда показалось. А я ищу места по вкусу.

— Ну, дай тебе бог удачи!

Они распрощались. К Иоганну подошел тощий, как скелет, изнуренный пожилой человек и молча повел в глубь города.

Антверпен поразил Иоганна даже после Брюсселя. Вся съехавшаяся в столицу знать не могла затмить разнообразия красок, какие Иоганн увидел здесь. А сколько незнакомых языков услышал он среди многоголосого шума! Поистине этот город был воротами для Европы, через которые вливался поток иноземных товаров. Да, правящему страной Брюсселю, видно, далеко до торгового Антверпена!..

Генрих и пожилой человек проходили красивой, чистой улицей с высокими, схожими между собой, точно возведенными одной и той же рукой домами. Ступенчатые черепичные крыши четкой зубчатой линией подводили к четырехсторонней крытой галерее с двумя резными арками входа. Мраморные ступени во всю ширь улицы вели во двор, почти равный по величине главной брюссельской площади. Две башни с флюгерами на тонких шпилях, одна — у ступеней входа, другая — у ступеней выхода, словно сторожили это необычное сооружение. Люди сновали взад и вперед по обеим лестницам и мощеному двору.

— Что это? — спросил Иоганн.

— Биржа, — сумрачно ответил провожатый.

A-а!.. Так вот она, прославленная на всю Европу антверпенская биржа!..

Иоганн остановился, рассматривая это чудо архитектурного искусства. Огромный четырехугольный двор был окаймлен изнутри чередой аркад и колонн, украшенных художественным резным орнаментом.

«Что же делается здесь по будням, — подумал Иоганн, — если и в праздник, когда биржа, вероятно, закрыта для торговых сделок, она полна прохожих? Как богат должен быть город, сумевший соорудить такое здание!..»

Теперь Иоганн стоял возле серого, мрачного дома с высоко прорезанными окнами и тяжелыми, скрепленными железными болтами дубовыми ставнями в подвальные погреба. Его провожатый, не говоря ни слова, указал на дом и ушел не оборачиваясь.

— Да это настоящая крепость! — удивился Иоганн и начал обходить неприступные, казалось, стены. — С какой же стороны входят в нее?

Он оглянулся вокруг, чтобы спросить кого-нибудь из прохожих.

Но над самой головой у него скрипнула оконница, и старческий голос остановил:

— Ваша милость кого-то ищет?..

Иоганн поднял глаза. От неожиданности он приоткрыл даже рот. Из темной рамы окна, точно со старой картины, рядом со старухой в чепце на него смотрела молоденькая девушка и улыбалась. Закинув голову, Иоганн остановился как вкопанный. Никогда еще не встречал он такого золота волос, таких лучистых глаз, такой ослепительной улыбки.

— Ваша милость не из Гарлема ли? — снова спросила старуха.

— Да… — еле выговорил Иоганн. — Как вы узнали?

Старуха наклонилась и еще тише сказала:

— Мы ждем вас уже несколько дней. Из Гарлема пришло письмо.

— От маэстро?

— Не знаю. Письмо о молодом человеке, что, наверно, придет в Антверпен. Должно быть, это вы. Мы же видели: вас привел как раз этот несчастный Лиар.

— Кто?!

— Ткач Николь Лиар из Брюсселя. О нем тоже говорилось в письме.

— Так это был ткач! — спохватился Иоганн. — Простите, может быть, я еще догоню его!

И он рванулся было вперед. Но девушка рассмеялась и громко спросила:

— Неужели в Гарлеме все такие невежи?