Читать книгу "Саймон и программа Homo sapiens - Бекки Алберталли"

— Ничего не в хлам.

Эбби с Ником снова переглядываются и заходятся смехом.

— И никакой он не случайный парень.

— Неужели? — смеется Эбби.

— Он случайный парень, который учится в универе, — напоминаю я ей.

— А, ну тогда ладно, — соглашается она.

* * *

Эбби останавливается у моего дома и ставит машину на ручник, а я обнимаю ее и говорю:

— Спасибо-спасибо-спасибо!

Она ерошит мне волосы.

— Так, дайте мне пару минут, — прошу я. — И никуда не уходите.

Подъездная дорожка уползает у меня из-под ног, но все не так уж плохо. С минуту я вожусь с ключом у замочной скважины. Свет в коридоре выключен, но телевизор работает. Я думал, родители уже спят, но они сидят на софе в пижамах, а между ними устроился Бибер.

— Ты чего вернулся, сынок? — спрашивает папа.

— Мне нужна футболка, — говорю я, но понимаю, что звучит это странно, и начинаю заново: — Я уже в футболке, но мне нужна другая, я хочу взять ее с собой к Эбби, потому что это особенная футболка, не прям у-у-у-у особенная, но она мне нужна.

— Ясно… — говорит мама и переводит взгляд на папу.

— «Прослушку»[50] смотрите? — спрашиваю я. Видео стоит на паузе. — Боже мой, так вот чем вы занимаетесь, пока меня нет! Смотрите настоящие сериалы, у которых есть сценарий! — Я умираю со смеху.

— Саймон. — Вид у папы удивленный, строгий и смеющийся одновременно. — Ты ничего не хочешь нам сказать?

— Я гей, — отвечаю я, хихикая. Не могу удержаться.

— Ладно, присядь-ка, — просит папа, и я хочу пошутить, но он продолжает пристально на меня смотреть, поэтому я опускаюсь на подлокотник софы. — Ты пьян.

Кажется, он в шоке. Я пожимаю плечами.

— Кто был за рулем? — спрашивает он.

— Эбби.

— Она пила?

— Пап, ты чего. Нет.

Он жестом просит показать ему руки.

— Да нет же, боже мой.

— Эм, может ты.

— Ага, — отвечает мама и снимает Бибера с коленей.

Она встает и идет к выходу, и я слышу, как открылась и закрылась входная дверь.

— Она пошла поговорить с Эбби? — спрашиваю я. — Серьезно? Вы что, мне совсем не доверяете?

— Ну как же тебе теперь доверять? Ты приходишь в половине одиннадцатого, явно пьяный, и даже не пытаешься этого скрыть, так что.

— То есть проблема в том, что я не скрываю? Что я не вру?..

Папа резко встает.

Я смотрю на него и понимаю, что он просто в бешенстве. Это так непривычно, что мне становится не по себе. Но вдруг осмелев, я говорю:

— Тебе больше нравится, когда я вру? Наверное, отстойно, что ты больше не можешь шутить про геев. Мама, небось, тебе не разрешает, да?

— Саймон. — Звучит как угроза.

Я хихикаю и почему-то очень громко.

— Этот неловкий момент, когда понимаешь, что последние семнадцать лет шутил про геев перед своим сыном-геем.

Жуткая, напряженная тишина. И папа просто смотрит на меня.

Наконец возвращается мама, испытующе окидывает нас взглядом и говорит:

— Я отправила Эбби и Ника домой.

— Что? Ну мам! — Я вскакиваю с дивана, и мой желудок делает сальто. — Нет, я зашел только за футболкой!

— О, думаю, сегодня ты останешься дома, — говорит мама. — Нам с папой надо поговорить. Сходи выпей воды, а мы сейчас придем.

— Я не хочу пить.

— Это не просьба, — отрезает мама.

Они шутят, что ли? Я должен торчать тут и пить воду, пока они обсуждают меня за моей спиной? Я хлопаю кухонной дверью.

Как только вода касается моих губ, я принимаюсь глотать ее с такой жадностью, что еле дышу. В желудке урчит. Кажется, от воды становится только хуже. Я кладу руки на стол и утыкаюсь в них головой. Как же я дико устал.

Через несколько минут приходят родители и садятся за стол.

— Выпил воды? — спрашивает папа.

Не поднимая головы, я показываю ему пустой стакан.

— Хорошо, — говорит он и на секунду замолкает. — Сынок, надо обсудить наказание.

Конечно, ведь все и так недостаточно дерьмово. Ребята в школе считают меня посмешищем, я влюбился в парня, которого, возможно, ненавижу, и ничего не могу с собой поделать… И плюс ко всему меня сто процентов сегодня стошнит.

Но да. Давайте еще наказание.

— Мы тут подумали… Это ведь твое первое нарушение?..

Я киваю, не поднимая головы.

— … Поэтому мы с мамой решили, что следующие две недели, начиная с завтрашнего дня, ты под домашним арестом.

Я тут же вскидываю голову.

— Вы не имеете права.

— Да ты что?

— На следующей неделе мы выступаем.

— О, мы в курсе, — отвечает папа. — Будешь ходить в школу, на репетиции и на выступления, а после — сразу домой. И твой ноутбук на неделю переезжает в гостиную.

— А телефон я заберу прямо сейчас, — говорит мама, протягивая руку. Сама серьезность.

— Зашибись, — говорю я, потому что — что еще тут сказать, ну серьезно? Да и мне все равно уже наплевать.

29

На понедельник выпал день Мартина Лютера Кинга[51], поэтому в школу мы возвращаемся только во вторник. У шкафчиков меня поджидает Эбби.

— Ты где был? Я писала тебе все выходные. Ты в порядке?

— Все хорошо, — отвечаю я, потирая глаза.

— Я очень волновалась. Когда пришла твоя мама… если честно, мне стало как-то стремно. Я сначала подумала, что она сунет мне алкотестер.

О боже.

— Прости. Они просто парятся из-за пьяного вождения.

Эбби отходит в сторону, пропуская меня к шкафчику.

— Да ничего, — говорит она. — Меня просто мучила совесть, что мы тебя бросили. А потом ты молчал все выходные.

Я открываю шкафчик.

— У меня отобрали телефон. И компьютер. Две недели домашнего ареста. — Я пытаюсь найти тетрадь по французскому. — Так что да.

Эбби меняется в лице.

— А как же постановка?

— Нет, выступать меня отпустят. Тут они мешать не станут.