Читать книгу "Дерево растет в Бруклине - Бетти Смит"

Они перешли улицу и вышли на поле, которое в народе называлось пустырем. Фрэнси набрала целый букет золотарников и диких астр, чтобы принести домой. Джонни рассказал ей, что когда-то здесь были индейские захоронения и он мальчиком часто приходил сюда, искал наконечники стрел. Фрэнси предложила поискать. Они побродили с полчаса и ничего не нашли. Джонни припомнил, что в детстве он тоже ни разу ничего не нашел. Это ужасно рассмешило Фрэнси. Тогда папа признался, что, может, это вовсе и не индейское кладбище, просто кто-то выдумал эту историю про индейцев. Если говорить начистоту, то Джонни сам ее и выдумал.

Собрались домой, и у Фрэнси к глазам подступили слезы, потому что папа так ничего и не сказал о ее переводе в новую школу. Он заметил ее слезы и мгновенно придумал план.

– Вот как мы поступим, малыш. Обойдем все дома в этом районе, выберем самый красивый и запишем адрес. Потом я сочиню письмо твоему директору, что мы переезжаем и ты переходишь в другую школу.

Они выбрали дом – белый, одноэтажный, с острой крышей и палисадником, в котором росли хризантемы. Джонни аккуратно записал адрес.

– Ты понимаешь, что мы поступаем не очень хорошо?

– Почему, папа?

– Есть поговорка: на чужой каравай рот не разевай.

– Но это же вроде белая ложь…

– Это вроде такой лжи, которая во благо. Так что тебе придется вести себя в два раза лучше, чтобы оправдать эту ложь. Нельзя получать плохих оценок, опаздывать, пропускать занятия. Помни, что ты не должна дать директору повода посылать письмо почтой.

– Папа, я буду самой лучшей ученицей, если попаду в эту школу.

– Хорошо. А теперь я покажу тебе короткий путь до школы, через парк. Я хорошо знаю его. Да, господа, я его хорошо знаю.

Он показал Фрэнси парк и как через него пройти по диагонали, чтобы выйти прямиком к школе.

– Тебе понравится эта дорога. В парке можно по дороге в школу наблюдать за природой, как меняются времена года. Что ты на это скажешь?

Фрэнси вспомнились слова, когда-то прочитанные мамой, и она ответила:

– О, чаша моя полна до краев!

И это была правда.

Когда Кэти узнала про их план, она ответила:

– Решайте сами. Только меня не втягивайте. Если полиция придет вас арестовать за то, что вы дали ложный адрес, я честно скажу, что к этому отношения не имею. Одна школа ничем не лучше и не хуже другой. Я вообще не понимаю, почему она хочет перейти. Какая разница, в какую школу ходить, домашнее задание все равно зададут.

– Хорошо, договорились, – ответил Джонни. – Фрэнси, вот тебе пенни. Сбегай в кондитерскую лавку, купи лист писчей бумаги и конверт.

Фрэнси сбегала туда и обратно. Джонни написал записку, в которой говорилось, что Фрэнси переезжает к родственникам по такому-то адресу и ее нужно перевести в другую школу. Он добавил, что Нили остается жить дома, ему не требуется перевод. Внизу Джонни поставил свою подпись и для солидности подчеркнул ее.

На следующее утро Фрэнси дрожащей рукой подала записку директрисе своей школы. Дама прочитала ее, хмыкнула, выписала бланк перевода, отдала Фрэнси вместе с табелем и отпустила ее. Школа была и так переполнена.

Фрэнси отнесла документы директору новой школы. Он пожал ей руку и выразил надежду, что в новой школе ей понравится. Дежурный отвел ее в класс. Учитель прервал урок и представил Фрэнси ученикам. Фрэнси обвела взглядом ряды девочек. Одеты все бедно, но чисто. Ее посадили за отдельную парту, и она с охотой принялась за обычные школьные дела.

Учителя и ученики в новой школе были не такие грубые, как в прежней. Да, попадались недобрые дети, но это была обычная детская злость, а не стадная травля слабого. Учителя часто теряли терпение и могли рассердиться, но не издевались. Телесных наказаний тут не применяли вовсе. Все родители были коренные американцы, они слишком хорошо знали права, данные им Конституцией, чтобы безропотно сносить несправедливость. Они не позволяли унижать и оскорблять себя, в отличие от вновь прибывших эмигрантов или американцев в первом поколении.

Фрэнси обнаружила, что самая большая разница по сравнению с прежней школой заключалась в технике-смотрителе. Это был румяный седой мужчина, к которому даже директор обращался мистер Йенсон. У него были свои дети и внуки, которых он очень любил. И ко всем школьникам относился по-отечески. В дождь, когда дети приходили промокшие, он отсылал их в котельную обсохнуть у печи. Заставлял разуться и вешал мокрые чулки на веревку сушиться, а старые разбитые ботинки выстраивал в ряд перед печкой.

В котельной было хорошо. Белоснежные стены с высокими окнами, большая выкрашенная в красный цвет печь создавали уют. Фрэнси любила сидеть здесь, она наслаждалась теплом и любовалась тем, как оранжевые и синие язычки пламени пляшут над черными угольками (мистер Йенсон оставлял дверцу печи открытой, когда дети сушились). В дождливые дни Фрэнси выходила из дома пораньше и шла медленней обычного, чтобы посильнее промокнуть и получить приглашение на просушку в котельную.

Вообще-то мистер Йенсон нарушал правила, оставляя детей сушиться у себя в котельной, но все учителя его уважали и поэтому не возражали. Фрэнси слышала разные истории, которые в школе рассказывали про мистера Йенсона. Говорили, что он учился в колледже и знает побольше самого директора. Говорили, что после женитьбы, когда пошли дети, он решил, что заработает больше денег школьным техником-смотрителем, чем учителем. Как бы то ни было, его любили и уважали. Однажды Фрэнси видела его в кабинете директора. Он сидел в своем чистом полосатом халате, положив ногу на ногу, и рассуждал о политике. Фрэнси слышала, что директор тоже часто заходит в котельную к мистеру Йенсону, чтобы переброситься словечком и выкурить сигарету.

Если мальчик провинился, его отправляли не к директору на порку, а к мистеру Йенсону на беседу. Мистер Йенсон никогда не ругал за плохое поведение. Он рассказывал про своего младшего сына, который был питчером в команде Бруклина. Он говорил о том, что такое демократия и что такое быть хорошим гражданином. О справедливом обществе, в котором каждый делает все, что может, ради общего блага. После разговора с мистером Йенсоном любой хулиган брался за ум и становился послушным.

После окончания школы выпускники просили директора из почтения к его должности расписаться на первой странице памятного альбома, но автографом мистера Йенсона дорожили гораздо больше и вторую страницу всегда предоставляли ему. Директор на ходу небрежно ставил размашистую подпись. Не так поступал мистер Йенсон. Он все превращал в церемонию. Клал альбом на свой большой стол с откидной крышкой, зажигал над ним лампу. Садился, тщательно протирал очки и выбирал ручку. Окунал перо в чернила, щурился, отряхивал перо и снова окунал в чернила. После этого выводил свое имя изящным, как на старинных гравюрах, почерком и аккуратно промокал. Его подпись была самой красивой в альбоме. Если набраться смелости и попросить, то он брал альбом домой, чтобы в нем расписался его сын, который играл за «Доджеров». Это был потрясающий подарок для мальчиков. Девочек, конечно, это не интересовало.