Читать книгу "Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVII веках - Владимир Шишкин"

Двор Марии Медичи был меньше, чем у Гастона. Здесь мы видим много духовных лиц, прежде всего отца Шантелуба и Матье де Морга, известных памфлетистов, подрывавших авторитет Ришелье своими едкими произведениями. Из известных лиц к Марии Медичи также присоединилась мадам дю Фаржи, которая много сделала для превращения двора королевы-матери в центр эмиграции. Хотя сторонники Гастона и Марии Медичи имели общие цели и не противопоставляли себя друг другу, оба двора действовали достаточно самостоятельно. Для парижского двора лагерь эмиграции рассматривался как единый, и часто интриги в Лувре были связаны с Брюсселем. Даже в изгнании члены семьи короля оставались престижным знаменем для придворных заговорщиков.

После «Дня одураченных» в Париже оставалась только Анна Австрийская, через которую маркиза дю Фаржи и королева-мать пытались осуществлять связь с внутренней французской оппозицией. Под видом испанской дипломатической корреспонденции между Парижем и Брюсселем осуществлялась переписка. Однако подручным Ришелье постоянно удавалось перехватывать посланцев из-за границы и перлюстрировать содержимое писем. Так, осенью 1631 г. после поездки во Фландрию был схвачен некто Рене Сеген и заключён в Бастилию. Сохранилась часть его допроса, из чего становится ясным, что Ришелье обладал документальным свидетельством связи герцогини де Шеврез и королевы Анны с Брюсселем. В захваченных бумагах поднимался вопрос о жизни короля и судьбе кардинала. В частности, говорилось, что больной Людовик XIII может умереть в любой момент, а Анна Австрийская в таком случае сохранит корону, выйдя замуж за Гастона Орлеанского. На пост же главного министра маркиза дю Фаржи предполагала назначить маркиза де Ла Вьевиля, который бежал в Брюссель ещё в 1620-е гг. Он возглавлял Королевский совет до Ришелье и был смещён кардиналом путём закулисных махинаций.

Можно заметить, что жизнь двора Марии Медичи в первое время была довольно активной. Королева-мать была в курсе последних событий во Франции, в том числе посредством переписки с Анной Австрийской и герцогиней де Шеврез, и надо полагать, вдохновляла царствующую королеву на борьбу.

Двор Гастона Орлеанского, главным образом мужской по составу, занимался больше подготовкой к вторжению во Францию, комплектованием наемного войска и поиском финансовых средств на организацию мятежа. Кроме названных сторонников брата короля, к лагерю эмигрантов присоединился барон Луи Деэ де Курменен, возвращавшийся из России. Курменен — полулегендарная личность, французский дипломатический агент, выполнявший секретные миссии в Восточной Европе и Московии, при дворе Михаила Федоровича. К сожалению, все дипломатические бумаги о его посольстве были уничтожены после разгрома мятежа 1632 г. и казни самого барона.

Из письма архиепископа Арльского Ришелье от 14 декабря 1631 г. можно узнать имена иных эмигрантов на службе герцога Орлеанского, посланных Гастоном для переговоров с герцогом де Монморанси о совместном мятеже. Встреча проходила на нейтральной территории — в папском Авиньоне. Называются «господа де Вантадур» и «господа д'Орнано». Видимо, речь идёт о трёх братьях Леви-Вантадур, из которых самым верным последователем Гастона был младший — граф де Брион, кузен Монморанси, являвшийся посредником на их переговорах. Семья д'Орнано — выходцы с Корсики — была немногочисленна. После смерти в тюрьме маршала д'Орнано, участника заговора графа де Шале 1626 г. и воспитателя Гастона Орлеанского, остались два брата — сир де Мазарг и шевалье д'Орнано. Подобно старшему брату, они составляли окружение Гастона уже в 1620-е гг. Сир де Мазарг занимал должность первого шталмейстера брата короля, а шевалье д'Орнано заведовал гардеробом герцога. Незнатные и маловлиятельные, они были лично преданны своему покровителю подобно иным средним дворянам.

Гастон Орлеанский жил в Брюсселе и в Нанси, столице Лотарингского герцогства, где правил противник Франции и союзник Габсбургов Карл IV. Неожиданное бракосочетание Гастона и сестры Карла IV Маргариты Лотарингской смутило и Брюссель и Париж. Во-первых, в планы маркизы дю Фаржи и Марии Медичи входил брак Анны Австрийской и Гастона как основа будущего союза с Испанией. Во-вторых, королева-мать понимала, что такой брак носит морганатический характер и лишает герцога прав на французский престол. Согласно французским законам, королевскую корону не может наследовать принц, вступивший в брак против воли короля или без его благословения.

Мятеж Гастона и герцога де Монморанси не удался. В день сражения погиб граф де Море. Соглашение Людовика XIII с братом не состоялось из-за решения короля казнить Монморанси, а также из-за известия, что король знает о секретном браке своего единственного брата. Судя по всему, Пюилорен склонил своего патрона вновь покинуть страну. Второе бегство Гастона за границу мы определяем как начало очередного этапа дворянской эмиграции.

Фиаско открытого сопротивления Гастона, равно как и неудачи интриг брюссельского двора и последовавшие за этим выводы о силе Ришелье, внесли определённую смуту в стан эмиграции и привели к переговорам с Парижем. К последним очень серьёзно отнеслись представители испанской короны. Так, преемник инфанты Клары-Евгении дон Франсиско де Монкада, маркиз д'Айтона, получил инструкции из Мадрида удерживать брата короля во Фландрии как можно дольше. Такое желание мадридского кабинета можно объяснить, исходя из складывающихся взаимоотношений Франции и Испании, которые всё более принимали конфронтационные формы в 1630-е гг.

С 1634 г. начались переговоры с лидерами эмиграции. Ришелье и Людовик XIII не желали оставлять испанцам перед возможной войной столь важный козырь, как членов королевской семьи и знатных дворян их свиты. В свою очередь, Гастон и королева-мать убедились в бесплодности своих попыток вернуться во Францию как путём вооружённого вторжения, так и посредством придворных интриг. Они всё более становились заложниками у испанских властей. Разногласия с Марией Медичи, и дипломатия Ришелье, который сумел убедить ряд сторонников герцога вернуться, толкнули Гастона на соглашение с королём. Это произошло без учёта интересов Марии Медичи. Лагерь эмиграции уже не был единым. Королевская милость, правда, не распространялась на Ла Вьевиля, Ле Куанье, Монсиго и барона де Вьепона. В октябре 1634 г. Гастон Орлеанский с группой ближайших конфидентов неожиданно для испанцев и Марии Медичи бежал во Францию. «Этот принц, несмотря на антипатию, которую он питал к кардиналу де Ришелье, источнику его несчастий, по ряду причин проявлял интерес вернуться в королевство тем или иным путём», — писал в своих мемуарах Анри де Кампьон, член партии Гастона. Однако в Париже вся свита Гастона была заключена в Бастилию и другие тюрьмы, потому что Ришелье не мог допустить, чтобы мятежный брат короля был в состоянии ещё когда-либо воспользоваться их услугами. В качестве компенсации и утешения Гастону объявили, что Парижский парламент аннулировал его брачный союз с принцессой Лотарингской и вернул ему титул дофина Франции.

Начало войны с Габсбургами ознаменовалось временным прекращением придворных интриг и активности двора Марии Медичи. Двор королевы-матери оказался в крайне неловком положении, находясь в стане врагов Франции. Маркиза дю Фаржи была единственной, кто не скрывал своих происпанских настроений. Она не прерывала переписку с Парижем, и всё, что удавалось узнать, немедленно адресовалось в Мадрид Оливаресу. Анна Австрийская умудрялась субсидировать брюссельскую эмиграцию из скромных средств, выделяемых на содержание её дома, хотя Ришелье очень скоро перекрыл этот канал, раздражённо выразившись в одной из своих инструкций: «На расходы королевы было выделено восемьсот тысяч экю, из которых немалая часть попала к мадам дю Фаржи. Необходимо закрыть доступ подобным безобразиям».