Читать книгу "Франция в эпоху позднего средневековья - Юрий Малинин"

Их пора наступит в XVI в., когда гуманистическая культура получит более широкое распространение и французская мысль осознает потребность в понятии «отчизна» (patrie). Его заимствование из латыни и утверждение во французском языке в XVI в. свидетельствует о том, что патриотическая идея вышла из узких рамок немногочисленных гуманистических кружков, в которых она культивировалась в XV в., и стала социально значимой. Этому, несомненно, способствовал и дальнейший рост национального сознания, но следует заметить, что оно, в отличие от патриотического, менее нуждалось в понятии отчизны. Поэтому развившись гораздо ранее, оно вполне обходилось теми или иными выражениями, обозначающими родину, благо более существенными для него были понятия нации и королевства. Лишь патриотическая концепция, причем не монархического, но гражданского толка, не могла быть сформулирована без «отчизны», или определенного, недвусмысленного понятия родины, которое, как и в латыни, стало с XVI в. выражаться словом «patrie».

Подводя некоторые итоги развития социальной мысли во Франции в XIV–XV вв., прежде всего нужно сказать, что этот исторический этап стал переломным для концепции общества. Обычно мыслившееся в категориях христианской и рыцарской морали, которая определяла смысл жизни, социальные обязанности человека и условия существования общества, социальное устройство по мере своего усложнения стало представляться более дифференцированным, причем по профессиональному признаку или по «светскому призванию». Наряду с нравственными обязательствами и соответствующими сословными функциями стали выделяться и сугубо мирские функции разных слоев общества. Повторим, что это не просто результат эволюции общества, нашедшей свое отражение в сознании людей. Сознание должно было соответствующим образом настроиться на такую эволюцию, чтобы оказаться способным к ее восприятию и отражению.

Это восприятие происходило во многом благодаря развитию рационально-натуралистических представлений, вынуждавших в той или иной мере пересматривать человеческую природу, ее нравственные потенции, а вместе с тем и смысл человеческого существования. Коль скоро он все менее сводился лишь к спасению души, а душа все более отягощалась грузом человеческого естества, так что способность всякого человека к нравственному совершенствованию казалась все более проблематичной, то верить в то, что общество может достичь идеального состояния за счет нравственных усилий людей, было все труднее.

Идеальное состояние общества — это всегда порядок, мир и справедливость. Традиционная нравственная мысль с ее склонностью к абсолютизации тяготела к совершенному миру, порядку и справедливости, которые могут быть обеспечены нравственно совершенными людьми. Но когда поколебалась вера в возможность совершенства людей, то замутилась и картина идеального общества. Мир, порядок и справедливость по-прежнему сохраняли притягательность, но представлялись относительными. Насущной стала потребность понять и определить, какими средствам можно поддерживать нормальную жизнь общества при сохранении этих трех условий. В качестве таких средств на первый план выступали право и королевская власть. Именно в них прежде всего видели гарантов поддержания мира, порядка и справедливости.

При этом в понятии порядка все больший вес приобретал элемент правопорядка, а в понятии справедливости — элемент правосудия. В обоих случаях речь идет о праве как непреложном законе, наряду с моралью регулирующим отношения в обществе. Законе все более опирающемся на неоспоримый закон природы, и в отличие от морали требующем особых социальных и государственных институтов, специальных знаний и профессионально занимающихся им людей.

Что касается мира, еще одного важного условия нормального существования общества, то его толкование и представление о его сохранении также меняется. Неделимый в рамках нравственного сознания внутренний и внешний мир, покоящийся на мире душевном, мире с Богом, стал распадаться на составляющие, и на первый план выходит потребность обеспечения внешнего мира, с другими народами и государствами. Именно обеспечение этого мира все более вменяется в обязанность рыцарству, под которым предпочтительно понимается воинство вообще, а не только благородное по происхождению. Социальная же функция поддержания справедливости, традиционно возлагавшаяся на рыцарство, постепенно утверждается на практике и в теории в качестве прерогативы королевской власти и уполномоченных ею судей. А вместе с тем и поддержание внутреннего мира, остающееся чрезвычайно актуальным, переходит преимущественно в ведение государства.

Война, внешняя или внутренняя, становится естественной, неизбывной, хотя по-прежнему воспринимается как страшное зло. Но в борьбе с ним люди все более уповают на королевскую власть, вера же в способность самого общества одолеть дурные страсти, порождающие посредством нравственных усилий его членов, иссякает.

Поэтому в общественной мысли Франции XIV–XV вв. политические идеи становятся зоной наиболее активного обновления идеологии.

Глава III.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИДЕИ ВО ФРАНЦИИ XIV–XV вв.

Динамичное развитие политических идей во Франции, начиная с XIII в., происходило в теснейшей связи с укреплением и расширением королевской власти. Именно монархия в лице постепенно формирующегося аппарата управления была генератором и проводником новых политических понятий, обслуживающих ее все более возраставшие притязания и все яснее вырисовывавшиеся устремления. Однако представлять развитие идей лишь как следствие социально-политической эволюции, как результат отражения в социальном сознании происходивших в реальной жизни перемен — значит слишком упрощать проблему. Поскольку сознание не пассивно отражает общественные процессы, оно было деятельным их соучастником, во многом предопределявшим их характер и направленность. Именно политические идеи задавали цели, к которым тяготела монархия, и поэтому они должны были развиваться, опережая реальные преобразования политической организации общества. Сами же эти преобразования были возможны благодаря тому, что мыслью люди уносились к дальним горизонтам и умозрительно проделывали свой путь гораздо раньше, нежели в действительности.

Развитие политических идей, как и социально-этических, сопровождалось усложнением социального сознания, в результате чего возникали самые разные комбинации новых и старых идей. Социальное сознание — это, конечно, абстракция, и важно по возможности выяснить социальные границы распространения тех или иных представлений. К тому же процесс идеологического развития никак нельзя назвать мирным, особенно в сфере политической мысли. Борьба идей была не менее ожесточенной, нежели борьба социально-политическая. Границы распространения определенных идей — это границы, разделяющие соответствующие политические интересы и цели, за которыми стоят те или иные социальные классы и группы. Поэтому их дифференциация представляется совершенно необходимой для понимания характера эволюции идеологии, а вместе с тем и эволюции социально-политического строя Франции.

Средневековая политическая мысль во Франции была традиционно монархической. Король персонифицировал собой государство, и государственная власть была почти исключительно властью королевской. Поэтому обновление политической мысли происходило прежде всего путем возникновения и распространения новых представлений о полномочиях короля, его правах и обязанностях. С ростом полномочий персона короля как бы обретала новые лики и благодаря пристрастию средневековой мысли к аллегории выступала в новых обличьях. В начале XV в. Ален Шартье выделяет три таких лика, проводя аналогию с Божественной Троицей, говоря, что в короле соединяются три человека: «человек божественный, человек моральный и человек политический».