Читать книгу "Лики Поднебесной - Артем Корсун"

Чжу Юань-чжан, отказавшись от внешней политики танской империи, во всех остальных отношениях сделал ее образцом для подражания. Управление было организовано по танской модели, и даже провинции, насколько позволяли территории и численность населения, были изменены, чтобы соответствовать десяти «дао» Тай-цзуна. В минский период утвердились многие из нынешних границ и названий провинций, хотя тогда их было лишь 15 (при маньчжурах — 18). Перед войной японцы, завоевавшие Маньчжурию и провозгласившие там государство Маньчжоу-го, заявляли, что эта территория никогда не была собственно китайской. Однако минская провинция Шаньдун включала в себя не только одноименный полуостров, но и территории к северу от Великой стены от побережья Бохайского залива до Шэньяна и вплоть до границы с Кореей, проходившей по реке Ялу. Эти земли были в то время полностью заселены китайцами, минская провинция Цзинши (нынешняя Хэбэй) простиралась на север до реки Ляо. За этими исключениями несколько нынешних провинций составляют одну минскую, границы и названия их также большей частью были установлены при Мин.

Практический дух административных преобразований проявился и в другом. Предыдущие династии получали имя в соответствии с древним названием той области, откуда родом был основатель, или же по названию удела, которым он (или его предок) управлял. Так Лю Бан назвал свою династию Хань, ибо в период междувластия, после падения династии Цинь он управлял эфемерным государством Хань. Первый император Тан был при династии Суй владельцем удела Тан в Шаньси. Династия Сун получила название от древнего царства Сун, находившегося в восточной части Хэнани.

Другие, менее известные династии, тоже следовали такой практике. Основатель Мин, бывший прежде главарем разбойников, не мог, как и его предки, похвастаться владением или уделом, поэтому, выбирая название для династии, он порвал с веками освященной «территориальной традицией» и назвал ее Мин. Историки пишут, что Чжу Юань-чжан стал одним из лидеров мессианской секты «Мин цзяо» («Учение Света»), буддо-манихейского характера, ожидавшей прихода мессии — Царя Света (мин ван). Отсюда и название основанной им династии — Мин: «светлая», «сияющая», «просвещенная».

Еще одно его важное нововведение коснулось девизов правления, по которым шла датировка событий. Если ранее этот девиз менялся каждые несколько лет, то минские императоры сохраняли его на протяжении всего царствования. Поэтому период Юнлэ, например, полностью совпадает со временем правления императора Чэн-цзу. Ранее, с тех пор как ханьский У-ди ввел девизы правления, дело обстояло иначе. Тем самым минские императоры возвращались к древним обычаям чжоуских ванов и Цинь Ши-Хуанди. Такое изменение имело очевидное преимущество, ведь прежние императоры за время царствования порой меняли девизы по 5–6 раз, под каждым из которых летоисчисление начиналось заново, поэтому без математических подсчетов просто нельзя было узнать, сколько же правил тот или иной император. Впоследствии этому же новому правилу следовали и маньчжуры, поэтому императоров этих двух династий чаще всего и называют по девизам правления. Общеизвестные девизы Вань-ли и Цянь-лун почти что превратились в имена собственные, и немногие вспомнят, что под первым правил император Шэнь-цзун, а под вторым — маньчжурский император Гао-цзу. Девизы правления этих императоров знакомы европейцам по надписям на фарфоре, что и положило начало такому устоявшемуся, но ошибочному обычаю.

Первой столицей минской династии был Нанкин. Город и сегодня таков, каким он стал после того, как его перестроил Чжу Юань-чжан. Хотя от самого дворца сохранились лишь ворота, обозначающие место его нахождения, городская стена более двадцати миль в длину и шестьдесят футов в высоту остается самой длинной в мире. Выбирая столицей Нанкин, первый император Мин хотел, видимо, чтобы управленческий аппарат находился в наиболее ему знакомой части Китая, из которой он сам был родом. Этот мудрый выбор, быть может, позволил бы в будущем сохранить династию, следуй его преемники такой же логике.

После падения власти Сун на севере множество самых влиятельных и образованных людей бежали на юг, и север утратил свою культурную и торговую значимость. Нанкин, располагавшийся на берегу Янцзы, куда легко могли приставать лодки с данью и торговые суда, идеально подходил для управления самой населенной и богатой частью империи, ведь в силу географического положения он был защищен от нападения с севера и в то же время не столь уж удален от северных провинций.

К сожалению, вышеперечисленные причины проигнорировал третий минский император Юнлэ, вновь перенесший столицу в Пекин. Это увеличило основную внутреннюю слабость новой династии — все усиливающееся расхождение между Севером и Югом и, как следствие, взаимную ненависть чиновников — выходцев из различных частей империи. Разделение империи на две половины стало более явным, чем когда бы то ни было прежде. Пока Юг не был колонизован при Тан, а затем обогащен и окультурен при Южной Сун, сколько-нибудь значительного соперничества быть не могло, ибо и культура, и власть, и население концентрировались в северных провинциях. После чжурчжэньских и монгольских завоеваний баланс нарушился. Север был разорен, а юг стал богатым и многонаселенным.

Началась масштабная миграция самого «культурного» населения. На юге нашли убежище все известные ученые кланы, на протяжении столетий управлявшие империей. Вплоть до конца Северной Сун такие фамилии, как Сыма, Сыду, Шангуань, Оуян, обозначавшие в древнюю эпоху должности, были распространены на Севере и участвовали в общественной жизни.

Сегодня их можно встретить только в Кантоне (Гуанчжоу). Поскольку эти кланы возникли в Шэньси, ясно, что предки их нынешних представителей бежали с севера. Едва ли можно встретить в Кантоне сколько-нибудь влиятельную семью, чьи предки не «пересекали Мэйлин» — горный хребет, разделяющий бассейны Янцзы и Западной реки (Сицзян). Все эти переселения большей частью происходили во время чжурчжэньского и монгольского нашествий.

К воцарению Мин различия между двумя половинами империи стали уже слишком очевидными. Выходцы с юга занимали на государственных экзаменах все более высокие места, в то время как северяне не были даже представлены на них пропорционально количеству населения. Неудовлетворенность такой ситуацией заставила императоров «резервировать» за северянами одну треть всех мест, вне зависимости от уровня знаний, но даже эта пропорция сама по себе весьма показательна.

Перенос столицы в Пекин еще более усилил это соперничество. Юнлэ сделал это потому, что здесь находились его владения до того, как он вступил на трон, и здесь он находил опору и поддержку. Однако Пекин был плохим местом для столицы. Он расположен на песчаной и достаточно сухой равнине и не связан водными путями с экономически развитыми провинциями. К тому же он находится всего в сорока милях от проходов в Великой стене, по которым кочевники во все времена просачивались в Китай. Наконец, он расположен на крайнем северо-востоке империи и удален от основных производящих и населенных центров. Естественно, что монголы и чжурчжэни выбрали этот пограничный город столицей. Ибо они в этом случае оставались вблизи своих родных земель и не были окружены со всех сторон враждебно настроенным населением. Однако подобные «преимущества» для китайской династии не только не давали никакой выгоды, но, напротив, представляли серьезную опасность.