Читать книгу "Варвары против Рима - Алан Эрейра"

В Вифлееме Святой Иероним писал, что у него нет слов от горя: «Целый мир погиб в одном городе». Еретик Пелагий, находившийся в то время в Риме, мог сравнить происходящее только со Страшным Судом, когда всех людей уравняет страх.

Рим, повелитель мира, дрожал, сокрушенный страхом при звуке ревущих труб и воя готов. Где было тогда благородство? Где было тогда предполагаемое неизменное деление в обществе? Все смешались в кучу и тряслись от страха. В каждом доме было свое горе, и всепроникающий ужас охватил нас. Рабы и нобили — все стали равны. Один и тот же призрак смерти маячил перед всеми[238].

Не очень похоже на правду. Странное дело, стоило Алариху и его готам оказаться внутри города, как они повели себя так, как не поступала ни одна захватническая армия в мире ни до ни после того.

Перво-наперво Аларих издал приказ ограничить кровопролитие. Орозий, пока память о разграблении была еще свежа, сообщает, что Аларих «отдал приказы, согласно которым тех, кто укрылся в святых местах, особенно в базилике святых апостолов Петра и Павла, не следует трогать»[239]. Возникло несколько пожаров, но город не был сильно поврежден.

Конечно, Аларих при этом разрешил своим людям грабить, но и здесь были некоторые ограничения. Один из готов, христианин, спросил старуху, где бы ему найти золото и серебро, на что она вынесла икону апостолов Петра и Павла и подала ее солдату, сказав: «Теперь ты должен смотреть за ними, потому что я уже не могу». Узнав об этом, Аларих приказал организовать большой крестный ход через весь город, участники которого несли над головами названную икону под защитой «двойной линии вынутых из ножен мечей. Римляне и варвары дружно затянули гимн Богу»[240].

Золото и серебро, используемые в религиозных целях, непременно оставляли в домах, а потенциальные насильники со стыдом отходили, когда их начинали бранить римские дамы. Среди добычи, захваченной готами, была сестра императора Гонория, Галла Плацидия, с которой Аларих обошелся «со всеми почестями и вниманием, полагающимися принцессе»[241]. Не такое уж это было варварское «разграбление», правда.

Гонорий в Равенне, похоже, сумел ухватить суть случившегося. Когда один из евнухов, заведовавший домашней птицей, ворвался к нему и сообщил, что Рим погиб, император вскричал: «Но он только что ел из моих рук!» Евнух, сообразив, что император имеет в виду огромного петуха по прозвищу Рим, объяснил, что это городу Риму пришел конец. Император с облегчением вздохнул и сказал: «А я, понимаешь, решил, что Рим, который мой петух, погиб». Что лишний раз доказывает, что Гонорий понятия не имел, как сочиняются хорошие анекдоты[242].

В целом это был довольно странный штурм города, а его финал был и вовсе необычным. После трех дней размеренного избиения Аларих попросту смылся. Было очевидно, что готы не смогут жить в голодающем городе, и Аларих, похоже, решил теперь переправиться морем в Африку и обосноваться там. Но этому не суждено было случиться. После успешного перехода в Калабрию и куда менее успешной попытки организовать морскую экспедицию через Мессинский пролив Аларих заболел и умер.

При всех его положительных качествах Аларих был в сущности неудачником. У готского народа по-прежнему не было постоянного пристанища, а все, что Аларих сделал, — это разграбил город, частью которого он так хотел стать.

ЧТО ОЗНАЧАЛО РАЗГРАБЛЕНИЕ РИМА

Несомненно, разграбление Аларихом Рима произвело на всех сильное впечатление. «Что останется, если Рим падет?» — причитал святой Иероним. Но значение 410 г. для тех, кто жил в те времена, было не таким, как для нас сегодня.

Главной темой разговоров среди современников Алариха были не экономические или политические трудности, которые принесла с собой катастрофа, а поиск виновных в этих ужасных событиях: были ли это язычники или христиане. К 410 г. империя была официально христианской менее 100 лет. Прошло всего 86 лет с момента запрета языческих жертвоприношений и всего 19 лет, как было наложено вето на поклонение языческим богам. Когда Аларих показался у ворот Рима, язычники в городе «слетелись вместе… и вопили, что город брошен и скоро погибнет, потому что в нем не осталось богов и их священных обрядов, — писал Орозий, — а имя Христа публично оскорблялось, словно оно было проклятием времен»[243].

Христианам было трудно возражать против очевидного. В течение 800 лет римляне держали варваров в узде. Затем они оставили старых богов и примкнули к новомодной религии, которая принесла ее последователям лишь несчастья. И что произошло? Произошло невероятное. Повторилась история Бренна, и варварские толпы вновь хозяйничают на священных улицах Рима.

Главным же в разграблении Рима для людей того времени было то, что был нанесен сокрушительный удар по христианской религии. Возможно, именно поэтому Аларих, который был христианином, бросил этот сияющий приз. Он не мог пережить, что разрушает не только город, но и веру христиан, его населяющих.

Епископ североафриканского города Гиппон жаловался, что многие из тех, кто проклинал христиан за разграбление Рима, сами бежали, прикинувшись христианами[244]. Добродетельный епископ впоследствии был причислен клику святых и ныне известен под именем святой Августин. Его так волновал ущерб, нанесенный христианской вере разграблением Рима, что он написал для исправления этого вреда 22 книги под общим названием «Град Божий против язычников».

Главный аргумент сочинения Августина состоит в том, что разграбление Рима в 410 г. было замечательным оправданием новой религии, а не доказательством ущербности христианства (по сравнению с язычеством), поскольку Аларих, в отличие от других захватчиков, проявил к людям сострадание. В главе, озаглавленной «Ни в одной предыдущей войне победители не щадили побежденных во имя их богов», он пишет: «Это создало прецедент — подход, небывалый в истории и благородный, не в пример варварской жестокости, выбирались базилики самой огромной вместимости и охранялись указом, в качестве милосердного убежища для людей, где никого нельзя ударить, откуда никого нельзя похитить»[245]. Правда, Августин добавляет, что Бог не требует, чтобы кто-то проявил такую же терпимость к самим варварам, — конечно, нет! Это Христос, вот кто обуздал их жестокость и заставил их поступить так милосердно. Ибо, разумеется, Аларих был христианин.