Читать книгу "Мир, полный демонов. Наука - как свеча во тьме - Карл Эдвард Саган"

Люди, выжившие в нацистских концлагерях, — убедительное доказательство того, что самые чудовищные надругательства могут отчетливо и постоянно храниться в памяти, отнюдь не вытесняясь. Напротив, жертвам холокоста приходилось прилагать немалые усилия, чтобы установить хоть какую-то эмоциональную дистанцию между собой и лагерем смерти. Но вообразим некую альтернативную историю, в которой эти люди живут в нацистской Германии. Представим себе нечто жуткое: постгитлеровская Германия, сохранившая все ту же идеологию, но смягчившаяся по отношению к евреям. Какое психологическое бремя давило бы в таком случае на жертв холокоста! Воспоминания лишили бы их возможности справляться с повседневной жизнью, и, вероятно, тогда они научились бы забывать. Если подавление памяти с дальнейшим пробуждением призрачных воспоминаний действительно случается, для этого, вероятно, нужны два условия: 1) насилие происходит на самом деле и 2) жертва вынуждена долгое время притворяться, будто ничего не было.

Специалист по социальной психологии из Калифорнийского университета Ричард Офши поясняет:

Когда пациентов просят объяснить, как возвращались к ним воспоминания, они рассказывают, что собирали в единую более-менее связную историю фрагменты образов, идей, впечатлений и чувств. «Работа памяти» длится месяцами, чувства превращаются в смутные образы, образы — в фигуры, а фигуры — в знакомых людей. Легкий дискомфорт в определенных частях тела истолковывается как пережитое в детстве насилие… Первичные физические ощущения, обычно усиливающиеся под гипнозом, именуются «телесными воспоминаниями». Не существует достоверного механизма, с помощью которого мышцы могли бы хранить воспоминания. Если этих методов окажется недостаточно, психотерапевт может прибегнуть к тяжелой артиллерии. Некоторых пациентов записывают в группу поддержки, и тут на них давят другие члены группы, им следует выразить солидарность с товарищами, признав свою принадлежность к этой субкультуре — переживших насилие.

Американская психиатрическая ассоциация в заявлении 1993 г., допуская, что некоторые люди забывают пережитое в детстве насилие, чтобы справиться с этой травмой, тут же предостерегает:

Неизвестно, как достоверно отличить воспоминания о подлинных событиях от псевдовоспоминаний. Настойчивые вопросы подталкивают некоторых людей к «воспоминаниям» о событиях, которых на самом деле не было. Неизвестно, какой процент взрослых, сообщающих о сексуальном насилии в детстве, в самом деле ему подвергался… Заведомое убеждение психотерапевта в том, что источник проблем пациента коренится именно в сексуальном насилии и в других факторах или же, напротив, в том, что проблемы никак с этим не связаны, отражается на диагнозе и назначении лечения.

С одной стороны, было бы жестокой несправедливостью отвергать все сообщения о чудовищных случаях сексуального насилия. С другой стороны, такая же бессердечная жестокость — подтасовывать воспоминания, внушать пациенту ложные образы произошедшего в детстве насилия, разрушать семьи, а порой и сажать ни в чем не повинных родителей в тюрьму. Необходим здравый скептицизм, чтобы нащупать непростой путь между двумя крайностями.

В первом издании влиятельного руководства Эллен Басе и Лоры Дэвис «Отвага для исцеления: пособие для женщин, переживших в детстве насилие» (The Courage to Heal: A Guide for Women Survivors of Child Sexual Abuse, Perennial Library, 1988) психотерапевтам дается весьма неоднозначный совет:

Верьте жертве. Вы обязаны верить, что пациентка подверглась сексуальному насилию, даже если она сама в этом сомневается… Пациентка нуждается в вашей непоколебимой вере в то, что она подверглась насилию. Сомневаться вместе с пациентом, было ли насилие, — все равно что вместе со склонным к самоубийству пациентом раздумывать, а не будет это и в самом деле наилучшим выходом. Если пациентка не до конца уверена в факте насилия, но думает, что, возможно, была жертвой, работайте с ней так, словно насилие несомненно имело место. Из сотен женщин, с которыми мы беседовали, и еще большим числом тех, о ком мы слышали, не нашлось ни одной, которая, заподозрив, что подвергалась насилию, и исследовав свою память, пришла бы к выводу, что насилия не было.

Но Кеннет Лэннинг, старший спецагент отдела бихевиористских исследований Академии ФБР в Квантико, авторитетный специалист в сфере борьбы с сексуальным насилием над детьми, высказывает сомнение: «Не пытаемся ли мы компенсировать века отрицания, принимая теперь на веру любое обвинение в насилии над ребенком, самое невероятное, даже абсурдное?» «Мне все равно, где правда, — передает The Washington Post слова некоего калифорнийского психотерапевта. — Что было на самом деле, не имеет значения… Мы все живем в иллюзии».

С моей точки зрения, появление любых ложных обвинений в сексуальном надругательстве над детьми, особенно обвинений, поощряемых авторитетными фигурами, имеет определенное сходство с историями о похищении инопланетянами. Если человека можно подвести к тому, чтобы он живо, со страстным убеждением обвинил в надругательстве собственных родителей, то почему бы другим людям под влиянием аналогичного внушения не утверждать со страстным убеждением, что их насиловали инопланетяне?

Чем внимательнее я всматриваюсь в рассказы о похищениях инопланетянами, тем больше общего вижу с «восстановленными воспоминаниями» о сексуальном надругательстве в детстве. Существует еще одна категория подобного рода утверждений: «подавленные воспоминания» о сатанистских ритуалах с сексуальными пытками, копрофилией, детоубийством и каннибализмом. Из 2700 членов Американской психологической ассоциации 12%, заполняя анкету, указали, что им доводилось лечить жертв сатанинского культа (и еще 30% упоминали насилие по религиозным мотивам). В последние годы в США всплывает до 10000 таких случаев в год. Среди тех, кто твердит об угрозе распространения сатанизма, в том числе среди представителей закона, которые проводят семинары по этой проблеме, обнаружилось значительное число христианских фундаменталистов: их секте требуется реальный, вмешивающийся в повседневную жизнь людей дьявол. Эта необходимость четко сформулирована поговоркой: «Нет Сатаны, нет и Бога».

Полиция проявляет редкостное легковерие в этом вопросе. Приведу несколько отрывков из анализа эксперта ФБР Лэннига «Сатанистские, оккультные и ритуальные преступления» (Satanic, Occult and Ritualistic Crime). Эта статья, основанная на собственном горьком опыте, была опубликована в октябрьском выпуске 1989 г. профессионального журнала The Police Chief:

Почти всякое обсуждение сатанизма и ведовства окрашивается религиозными убеждениями участников дискуссии. Религиозные представления большинства людей основаны на вере, а не на логике и разуме. В результате полицейские, обычно вполне сдержанные и недоверчивые, принимают информацию, распространяемую на подобных семинарах, как истину в последней инстанции, без критической оценки, не уточняя, из каких она источников… А некоторые люди и вовсе считают сатанизмом любую систему убеждений, кроме собственной.

Лэннинг приводит длинный список религий, которых (он слышал это собственными ушами) на этих конференциях относили к сатанизму. В список входили католическая и православная церковь, ислам, буддизм, индуизм, мормонство, рок-н-ролл, спиритизм, астрология и все верования нью-эйджа скопом. Кажется, мы начинаем догадываться о причинах охоты на ведьм и погромов?