Читать книгу "Язык огня - Гауте Хейволл"

На снимке видно, что ленсман Куланн устал, что он в замешательстве. В интервью он говорит о том, что ситуация крайне сложная. Следов нет. Известно только, что речь идет предположительно о молодом человеке. Расстояние между местами пожаров не превышает десяти километров. Использовался бензин. Замечена машина с потушенными фарами. И больше ничего. Положение близко к отчаянному. Пироман не боится рисковать. Последние три поджога совершены в то время, когда полиция осуществляла контроль по всем дорогам через поселок, почти все население поселка не спало, а многие дежурили. Создается впечатление, что поджигатель хочет быть обнаружен.

Крайне сложно и одновременно просто.

Тем же утром из Осло в поселок направились два следователя из отдела Уголовной полиции, но они добрались до места и разместились в доме поселковой администрации в Браннсволле лишь к двум-трем часам дня. В это время небо закрыли облака, и на случай дождя над крыльцом дома Агнес и Андерса натянули брезент. В коридоре сильно пахло бензином, повсюду осколки стекла. Агнес и Андерс стояли в отдалении и наблюдали, она — сложив крестом руки на груди, он — засунув руки глубоко в карманы. В течение нескольких часов они были чужими в собственном доме. Ни к чему нельзя было прикасаться, ничего нельзя было переставлять. Приехало несколько журналистов. Все хотели поговорить с Агнес, которая фактически видела поджигателя. Она же стояла всего в нескольких метрах от него, их разделяло только оконное стекло. Она видела очертания лица, освещенного спичкой, вероятно, второй спичкой. На крыльце было обнаружено две спички. Одна погасла, едва вспыхнув, другая обгорела почти до половины и была в этом месте сломана. Зажигались они, скорее всего, порознь. А потом по очереди были брошены в сторону входа. Ни одна не попала в коридор, обе стукнулись о стекло и упали с внешней стороны.

Они попросили описать его.

Молодой, красивый, сказала она одному из журналистов полушутя. Тот усердно записывал, а на следующий день об этом было написано в газете. Поджигатель не только молод, он еще высок и красив. Он возник из ниоткуда и исчез в никуда, оставив после себя пламя. И охваченный паникой поселок. И еще две обгоревшие спички. Последнюю спичку он бросил в окно, уже увидев ее. Она кричала, так что он и видел, и слышал ее и тем не менее бросил. А ведь все висело на волоске. Попади спичка в разбитое стекло, ее в мгновение ока охватило бы пламя. То же самое можно было сказать и об Улаве с Юханной, но те все же выбрались из дома. Хотя в некоторой степени они тоже побывали в море огня.

Приняли решение, что обе пары — из Ватнели и из Сульоса — будет этой ночью охранять полиция. Улав провел большую часть дня в постели и кричал. Юханна все время сидела на краю его кровати, но, похоже, его ничем нельзя было успокоить. Вопли накатывали волной и истощали его силы. Она пыталась держать его за руку, но он не давался. Он кричал на нее, на стену, на Бога. Его словно выворачивало наизнанку, будто что-то дикое и жестокое пыталось выбраться из него, но не могло. Он не давал разорвать себя пополам. В итоге приехал врач из Нуделанна, Улаву дали успокоительное. Юханне тоже предложили таблетки, но она отказалась. К полудню Улав заснул, а Юханна так и сидела возле, держа его за руку и наблюдая за спокойным выражением его лица. Полчаса, может, и дольше. Она была опустошена. Она смотрела на своего мужа и видела, что он красив, но очень стар: седые волосы, впавшие щеки, красноватые веки, гладкий, лишенный морщин лоб. Кожа тонкая, прозрачная, словно весь он истощается и вот-вот исчезнет. Она спрашивала себя, знает ли по-настоящему этого человека. Тот ли это Улав, с которым она прожила всю свою жизнь? С этим ли мужчиной она зачала своего единственного ребенка? И этот ли Улав пережил смерть своего сына-весельчака? Он ли это?

Он так близок и так далек от нее. Рука теплая и спокойная. Она держала ее в своей, сидела с закрытыми глазами и слушала, как по дороге проезжали машины. Она слышала птиц и тихие голоса на этаже сверху. Непривычные, чужие звуки, хотя она находилась всего в каких-то пятидесяти метрах от места, где привыкла проводить дни. В это время дня она обычно заваривала кофе. Включала радио и слушала новости, и, пока она нарезала хлеб, подходил Улав, садился за стол, рукава его рубашки были закатаны, от рук пахло мылом, и все же они были не до конца отмыты после работы в сарае. И так они сидели за столом друг напротив друга и ели. Улав по обыкновению отодвигал занавеску и смотрел в сторону Ливанне или на вишню в цвету.

Наконец она прилегла на второй кровати. Она чувствовала, что у нее сильное кровотечение, но не хотела вставать. Кровь шла. Но больно не было. Перед тем как заснуть, она резко повернула голову на бок, губы зашевелились. Казалось, кто-то незаметно зашел в комнату, сел к ней на постель, положил руку ей на лоб и прошептал ее имя.

4

Что сказала Оста о Юханне? Что она не могла смеяться, не могла плакать. Ничего не могла.

А Альма? Что могла она?

Она пошла домой. Было чуть больше четырех часов ночи. Светало, пели птицы, но она их не слышала. Она шла быстрым шагом вниз от дома Слёгедаля, а пожар в сарае разгорался все сильнее. Она слышала свист пламени, но не оборачивалась. Миновала пожарную часть и продолжила спускаться к дому, мимо мастерской и через двор. Поднялась на четыре ступеньки и вошла в дом. Повесила ветровку Ингеманна на крючок в коридоре. Прошла в ванную и долго, тщательно мыла лицо холодной водой. Она не поднимала глаз, просто терла и смывала, пока щеки не онемели. Она погасила свет. Закрыла дверь. На цыпочках поднялась на чердак и прилегла рядом с Ингеманном. По его дыханию она поняла, что он не спит, но ничего не сказала. Так они и лежали не шевелясь, а снаружи все громче пели птицы. Так они и лежали не шевелясь, когда снаружи донеслись звуки приближающейся пожарной машины. Так они и лежали не шевелясь, пока все больше машин приближалось и проносилось мимо в сторону дома Слёгедалей. Так они и лежали не шевелясь, когда в дверь внизу позвонили. Она рывком поднялась, спустилась вниз, отперла.

Перед ней стоял Альфред. От него пахло бензином.

— Альма, — сказал он.

— Это ты? — спросила она.

— Сарай Слёгедалей сгорел.

— Да, — сказала она.

— Альма, — сказал он. — С тобой все в порядке?

— Да, да, — ответила она. — Все нормально.

Альфред помедлил.

— Ингеманн дома?

— Конечно, — ответила она отстраненно. Она смотрела мимо Альфреда, на ясное, прохладное утро и первые солнечные лучи, покрывающие золотом вершины холмов на западе.

— Могу я с ним поговорить?

Она поднялась на чердак и остановилась в дверях спальни. Ингеманн лежал на боку и тяжело дышал, но она знала, что он не спит.

— Альфред пришел, — сказала она тихо.

— Скажи, что я не могу спуститься, — ответил он.

— Сарай Слёгедалей сгорел, — сказала она.

Он ничего не ответил, но она заметила, как он затих. Она взглянула на неприбранную постель, висящую на стуле одежду, на открытую дверь шкафа, на рукав его парадного костюма и рукав ее зимнего пальто, выглядывающие из двери. Ингеманн по-прежнему не шевелился, но она видела, что он слушает.