Читать книгу "Assassin's Creed. Ересь - Кристи Голден"

И вдруг ее волосы упали на правую щеку.

Дюнуа ахнул и удивленно уставился на Жанну, затем посмотрел на Габриэля, облизал палец и не раз, а дважды проверил направление ветра.

Жанна открыла свои большие синие глаза и тихо улыбнулась.

– Бог милостив, – просто сказала она.

Орлеанский бастард тяжело сглотнул и сказал:

– Я отдам приказ.

Туман вновь заклубился густыми облаками.

– Не верю своим глазам, – сказала Виктория. – Неудивительно, что они все уверовали, будто она посланец Бога.

– И она даже не прикоснулась к своему мечу, – подхватил Саймон. – Ветер поменял направление практически мгновенно. Отличный пример того, как можно уложиться в кратчайшие сроки. – Саймон не хотел развивать мысль о том, что Жанна сама являлась частицей Эдема. – Еще одна небылица стала историческим фактом.

– Да, – согласилась Виктория. – Я никогда не слышала имени Ла Гира, но второе – Жиль де Рэ… откуда оно мне может быть известно?

Саймон грустно улыбнулся.

– В народном сознании Жиль де Рэ превратился в легендарного Синюю Бороду, – сказал он. – Он тратил свое огромное состояние на пьесы, воспроизводившие орлеанские события, а потом был обвинен в оккультизме, и… скажем так, убийство, возможно, сотни детей – не тот подвиг, с которым хочется войти в историю.

– Неужели это правда? Синяя Борода? Все это не вяжется с человеком, к которому Жанна была очень расположена.

– Он действительно был ей предан, – сказал Саймон. – Ее смерть его просто уничтожила.

– Вероятно, ее смерть подтолкнула его к пропасти. Как жаль!

– В последнее время некоторые ученые выдвинули версию, что обвинения в убийствах были ложными и признаться в них его вынудили под пытками. Но, учитывая тот поток туристов, которых привлекает его мрачная репутация, вряд ли ему когда-либо удастся вернуть себе доброе имя.

– Ваш новый подход может раскрыть эту тайну?

– О, вы начали видеть смысл в моем подходе? Хотелось бы, чтобы и Риккин его увидел! Ну а пока давайте продолжим.

Суббота, 30 апреля 1429 г.

Предыдущая ночь, по общему признанию, была триумфом Жанны. Пока французы перестрелкой между мелкими отрядами отвлекали внимание англичан от дороги, Дева на белом коне во главе каравана повозок, груженных провиантом, так необходимым изголодавшимся жителям Орлеана, въехала в городские ворота. Ее приветствовали радостными криками и слезами облегчения. Ее обступили плотной толпой, к ней тянулись руки, желая прикоснуться к ее знамени, к ее доспехам, в крайнем случае к ее белому коню. В глазах орлеанцев она была спасительницей, с ее появлением народ уверовал, будто с них уже сняли осаду. В доме казначея Жака Буше – наполовину каменном, наполовину деревянном – для Жанны и ее свиты было приготовлено жилье, и впервые за долгое время она спала не в латах на земле под открытым небом, а в мягкой постели.

Но Жанна почувствовала себя преданной, когда сразу после того, как она поменяла направление ветра и тем самым усмирила французских генералов, Орлеанский бастард вознамерился отделить ее от войска. Оно должно было остаться за городом, в то время как Дева со своей свитой и небольшим отрядом охраны должна была сопровождать въезд в город обоза с провиантом. Пока она спорила с Дюнуа, Габриэль вспомнил чистое, яркое свечение меча и ту силу, которую он обретал в ее руках.

– Жанна, ты даруешь им надежду, – сказал он и заслужил от Орлеанского бастарда признательный взгляд. – Благодаря тебе сегодня ночью жители города уснут с радостью в сердце и на сытый желудок. У них будет хороший сон, а время битвы наступит с рассветом.

Утром пришла новость, что Дюнуа отказывается перейти в наступление, пока не прибудет подкрепление. Габриэль понимал военную логику в поступке Орлеанского бастарда – он не хотел повторения Селедочной битвы. Но юноша также знал, что Жанна, испытав столько отказов, недоверия, длительных путешествий и многочисленных расследований, горит желанием действовать. Ее слова о том, что ей отпущен год или чуть более, съедали Габриэля изнутри.

– Так… И что теперь?

– Дюнуа сказал, что англичане захватили моего герольда, которого я отправила к ним из Блуа. – Глаза Девы горели праведным гневом. – Я хочу, чтобы он вернулся.

– Жанна, ты не можешь просто выступить с войском и…

– Конечно не могу. Но я хочу поговорить с ними.

Юноше не оставалось ничего другого, как последовать за Жанной. Габриэль встал рядом с ней на крепостной стене у Ренарских ворот. Тут же были ее братья, четыре солдата и один из ее пажей, малыш Луи, а также половина самого Орлеана.

Взгляд Габриэля выделил в толпе молодую женщину с длинными светлыми волосами, она не сводила с Жанны своих голубых глаз. Ее лицо и одежда были испачканы грязью сильнее, чем у остальных жителей Орлеана. Габриэлю она показалась знакомой, хотя он никак не мог вспомнить, где мог видеть ее прежде.

Уперев руки в боки, Жанна гордо стояла и смотрела…

…на англичан.

Девушка была права, в некоторых местах англичане подошли практически вплотную к стенам города, и с ними можно было вступить в переговоры. Если быть осторожным. И если суметь докричаться.

Жанна сложила ладони рупором.

– Люди Англии! – крикнула она. – Я Жанна Дева, посланная Богом, чтобы освободить этот город. Я отправила к вам герольда. По закону и по традиции он должен вернуться ко мне живым и невредимым. Отпустите его!

– Ни за что! Мы станем тренировать на нем нашу меткость! – выкрикнули в ответ. Вперед выступил, по всей видимости, офицер. Он прекрасно говорил по-французски, будучи, вероятно, одним из бургундцев, сторонников англичан. – Настоящие мужчины не отступят перед женщиной… перед какой-то девчонкой! – И, обращаясь к свите Жанны, прокричал: – Вы – жалкие собачонки у ее ног! Никчемные сутенеры!

– Что?! – закричал Пьер. – Это ты, выродок, собачий сын!

– Не сквернословьте! – укоризненно оборвала их Жанна. – Это делают те, кого оставил Бог!

Улыбаясь, она повернулась к Габриэлю:

– Пойдем на мост! Сегодня в них говорит только их уязвленная гордыня.

Они пошли на Орлеанский мост, и толпа последовала за ними. Габриэль удивился самому себе, выискивая глазами ту странно знакомую светловолосую девушку. Она была среди последовавших за ними и все так же пристально смотрела на Жанну. Габриэль нахмурился. Почему она кажется ему знакомой?

До осады Орлеанский мост был главным въездом в город. Соединяя два берега Луары, он преимущественно находился под контролем французов и дополнительно защищался фортификационным укреплением на острове Бель-Круа; как раз над ним французы разобрали два пролета, чтобы задержать англичан от дальнейшего продвижения в город. Англичане обосновались в Турели́, располагавшейся на восемнадцатом пролете моста, ближе к южному берегу Луары. Это была крепость, состоявшая из двух больших – круглой и прямоугольной, – а также двух малых башен, соединенных между собой арочным сводом. С обеих сторон Турели защищали бульвары – самые мощные из всех, что окружали Орлеан.