Читать книгу "Академия Ринвуд. Ученица темного мага - Алеся Наварро"

– Ты в порядке, девочка? Если что-то случится – позови меня. И я приду.

Ненавистный голос в голове. Профессор Коннери не обманул – он действительно приглядывал за ней. Все время.

Глава 13

После Инициации дни стали еще короче. То ли приближающаяся зима заявляла свои права, то ли профессора сговорились и начали каждую неделю наваливать втрое больше заданий, но теперь Амалия возвращалась в комнату номер двадцать четыре уже затемно. Ливи с Агнешкой нередко приходили еще позже – ведь они могли рассчитывать только на собственные силы. Амалию же до сих пор подпитывала чужая, недобрая и могучая. Теперь ей вполне хватало несколько часов в сутки для сна, а поздними вечерами, когда соседки уже готовы были без сил упасть лицами в книги, Амалия ощущала разве что легкую усталость. Впрочем, разобраться в хитросплетениях волшебных дисциплин взятая взаймы у Коннери бодрость помогала не сильно. Ее приходилось сдерживать – все время. Иногда хотелось бросить все и пробежаться по тропинкам Звенящего Леса. Просто так, безо всякой цели, только чтобы унять этот зуд, который явно не собирался ослабевать и отступал разве что после пары часов физических упражнений или бессонной ночи над книгами.

Но и это было еще не все: теперь Амалия, сама того не желая, порой говорила и делала такое, о чем впоследствии приходилось жалеть. Как-то раз она просидела почти до самого утра за книгами по истории, а утром на занятии в ответ на вопрос о причинах поражения войск Ритании под Луа в тысяча триста одиннадцатом году заявила, что дело было вовсе не в размокшей от дождей дороге и болезнях, как об этом рассказывали официальные хроники. А в том, что генерал Варли принимал решения, достойные осла или умалишенного, но никак не дворянина и разумного человека. Все первокурсники хохотали, пока ветхий профессор Олбани не начал хвататься за сердце. Занятие пришлось завершить, а Амалия, разумеется, попала в кабинет к Кроу.

Неизвестно, чем бы это для нее закончилось, если бы не вмешательство Коннери. Тот ввалился без приглашения и с самого порога заявил, что не видит в словах студентки первого курса Амалии Хэмптон ничего вызывающего или оскорбительного по той причине, что генерал Варли действительно был незавидного ума человеком и бездарным полководцем. Несколько профессоров тут же затеяли с ним перепалку, и Кроу выставила Амалию за дверь. Подслушивать через толстые дубовые створки оказалось непросто, но раскатистый голос Коннери пробился бы даже сквозь каменные стены. Темный маг без особого труда выступал против пяти профессоров зараз, ссылаясь на личное знакомство с покойным Варли. Амалия не смогла разобрать все сказанные слова, но среди них определенно присутствовали «скудоумный кретин», «болван, который ничего не смыслит в военном деле» и даже что-то вроде «единственное, с чем Варли мог толково управиться, – его собственный детородный орган, и вот почему потомки его бесчисленных бастардов до сих пор не могут поделить прадедово наследство».

Судя по тому, что никакого наказания Амалии так и не назначили, схватка закончилась полной и безоговорочной победой Коннери. С тех пор прошло уже несколько недель, но профессор Олбани до сих пор пугливо поглядывал на Амалию и неизменно ставил ей высший балл даже за откровенно никчемные домашние работы.

Но одними только рискованными высказываниями Амалия не ограничивалась: несмотря на то, что Урания Клиффорд теперь обходила ее стороной, в Академии все еще оставалось немало людей с дурными манерами и характером. И если Агнешке на правах соседки было позволительно говорить о «столь же великолепной, сколь и высокородной упругой заднице маркизы Саффолк» (что полностью соответствовало действительности), то одному из стражников, выкрикнувшему вслед Ливи что-то подобное, Амалия расквасила нос. Одним словом, характер у нее совершенно испортился, и только счастливый случай и всемогущая воля Коннери пока оберегали Амалию от серьезных последствий.

Дерек снова превратился в прежнего себя – все время садился на задние парты, отвечал односложно или вовсе отворачивался, не желая разговаривать. Не один раз Амалия видела его с синяками и ссадинами – похоже, дружки Урании не собирались оставлять Дерека в покое, и теперь ему приходилось подолгу засиживаться в Доме Четырех Стихий, чтобы не быть серьезно избитым. Ливи не раз предлагала пойти и рассказать все Кроу или кому-нибудь из профессоров, но Дерек только угрюмо фырчал и прятал глаза за какой-нибудь книжкой.

С Алексом Амалия изредка виделась только в «Вересковом меде». За прошедшие недели он еще больше исхудал и выглядел нездоровым. Алекс садился со своими друзьями и даже с Ливи здоровался разве что коротким кивком издалека, но Амалия все равно иногда ловила его взгляд – осторожный, недоверчивый, но как будто наполненный какой-то особенной грустью, от которой сжималось сердце. Больше всего на свете ей хотелось подойти самой, но после той ночи, когда она забралась к нему в комнату… нет, больше никогда! Оставались сны – короткие и горячие, после которых простыня была мокрой от пота, а Амалия долго вслушивалась в темноту – не проснулись ли соседки? Только в этих снах Алекс был рядом, но пробуждение всякий раз ставило все обратно на свои места, и дни тянулись за днями – одинаковые, дождливые и серые, как небо над Академией.

В тот вечер Амалия закончила с занятиями на удивление рано. Точнее, просто отложила нагоняющую тоску книгу по зачарованию и решила, что на сегодня с нее хватит. Ливи еще не вернулась из библиотеки, а Агнешка сидела за столиком и переписывала какие-то пергаменты, на чем свет стоит ругая де Вилью с его дополнительными занятиями. Одним словом, самый обычный вечер. Если не считать того, что Амалия собиралась потратить его так, как хочется. А зачарование вполне могло подождать и до выходных.

И чем же заняться? Соседки по уши увязли в делах, а из котенка, стремительно превращавшегося в молодого кота, собеседник бы получился не слишком-то разговорчивый. Последнее письмо из дома пришло больше полумесяца назад, и Амалия уже успела выучить его наизусть, хоть в нем и не было ничего особенного – все целы и здоровы. И ничего нового – ни в Эйлсбери, ни в Вудсайд Хаус. Тоска.

Впрочем, помимо соседок, родителей и котенка у Амалии оставался еще один человек, с которым ей было о чем поговорить. И совершенно неважно, что разговор получался исключительно односторонним, а кости собеседника истлели в земле целый век назад. Неизвестный рыцарь из черной книжечки всегда был рад поделиться своими историями. Если бы Амалия хотела, она бы уже давно дочитала дневник до конца – уцелевших страниц в нем осталось не так уж и много. Но то ли дело было во времени, которого вечно не хватало, то ли в какой-то особой магии чернильных пятен, но прочитать хоть несколько строчек у Амалии получалось только в вечера, подобные этому – тихие и сонные, когда можно было не торопясь водить пальцем по пожелтевшим страницам и разбирать корявые буквы. Во всех прочих случаях рыцарь обижался и будто бы специально заляпывал слова чернильными лужицами и отпечатками крупных ладоней.

…чуть не случилось. Я бы никогда не простил себе, если бы опоздал. Такого не ожидал никто. Эйб Смит всегда был тихим пареньком – не знаю, что вообще заставило его взяться за оружие. Еще месяц назад он еле держался в седле. Сегодня утром Эйб попытался убить Кошку. Без всякого предупреждения, без ссор – ничего такого. Просто выхватил меч и накинулся на нее при всех. Мальчишка никогда не был сильным бойцом, но на этот раз в него как будто Дьявол вселился. Раскидал пятерых взрослых солдат и чуть не укоротил на голову меня. Я давно перестал считать кнехтов, которых отправил к Всеотцу, но этот поединок я запомню надолго. Эйб… с ним что-то случилось. Нечеловеческая сила, нечеловеческая скорость. Пару недель назад мальчишка бы разделал меня быстрее, чем мясник разделывает свиную тушу. Но я тоже меняюсь. Я до сих пор не могу забыть, какие у Эйба были глаза перед тем, как я разрубил его надвое. В них не было ни злобы, ни страха. Он как будто бы дрался с тренировочным чучелом. И это не глаза мальчишки, в них поселился кто-то другой. Мне кажется, я знаю его имя. Разве такое возможно? Неужели могущество Матабера безгранично? Но если так, то почему он хотел убить Кошку, а не меня? Боялся не справиться? Или она по какой-то причине опаснее для него? Слишком много вопросов, и некому на них ответить. Бродяга далеко, а Кошка теперь почти все время молчит. Я знаю, она выполнит свое обещание. Она не меньше меня устала от этой войны. Но чего это будет ей стоить? И сможем ли мы когда-нибудь стать прежними? Я не хочу думать обо всем этом. Не сейчас. Может быть, потом, когда все закончится. Если мы останемся живы.