Читать книгу "Война за океан - Николай Задорнов"

Кроме того, Дитмару дано еще одно поручение. Про Невельского и его экспедицию в Петербурге высказывалось очень много противоречивых мнений. Компания и ее управляющий Этолин давно желали, чтобы нашелся человек, который мог бы проверить Невельского на месте. Необходимо составить мнение, ложны ли его исследования, о чем есть сведения в Компании, или же он просто брульон.

Известно было, что Дитмар не сможет посетить самих устьев реки Амура и не побывает в проливе, отделяющем якобы Сахалин от материка, о существовании которого докладывал Невельской. На Камчатке дела важней. Но в правлении Компании очень довольны, что Дитмар хотя бы увидит Петровское.

Для самого Дитмара очень важно было сначала выяснить, как относится Невельской к авторитетам науки и к видным ученым в Петербурге, которые давно занимаются проблемами Великого океана. В Петербурге ходят слухи, что Невельской очень много мнит о себе. Он уж сделал большую подлость, замахнулся опровергнуть достопочтенного Крузенштерна и даже самого Фердинанда Петровича Врангеля… Очень, очень прыток.

Невельской с восторгом принялся рассказывать про все, что тут сделано. Главное: край богат. Есть места для судостроительных заводов, можно строить корабли, есть дуб, железная руда, уголь для пароходства.

«Но я пока не вижу ничего подобного», — думал Дитмар, любезно улыбаясь. Радушный прием и отсутствие у капитана и тени подозрительности к нему, петербургскому ученому, вышедшему из среды немецких ученых кругов, в глубине души возмутили Дитмара.

«Что же, он меня за своего союзника принимает?» — думал ученый, слушая восторженные речи Невельского.

А тот радовался случаю выложить все и открывал все карты в упоении своими планами.

Долго сидели за большим столом, Невельской говорил о будущем края.

«Да он совершенно неуравновешенный фантазер! У него, как послушаешь, все есть в этом краю обетованном. Что за бессмыслица, ненаучная и безграмотная! Откуда это золото может быть на Амуре?» — с раздражением думал Дитмар. Неприятен и смысл речей Невельского, и тон, и его радушие. Так и хочется сказать: «Ну нет, голубчик, гусь свинье не товарищ, и не думай, пожалуйста, что тебя с распростертыми объятиями вот так и примут в наш круг».

Чем больше слушал Дитмар этого восторженного и необузданного моряка, тем больше убеждался, что он, конечно, не ученый. Уж такому, какие бы он великие открытия ни сделал, памятник в Петербурге никогда не поставят. Ни за что!

А Невельской водил гостя по зимовью, потом возил на лодке по заливу, побывал с ним на устье речки Иски и все рассказывал, радуясь, что наконец-то догадались прислать к нему настоящего ученого, который слушает все так внимательно.

С речки Невельской повел Дитмара пешком через лес, по косе. Он уверял, что здесь во всех речках много золота.

«Заморыш, лысеет, губит жену-красавицу!» — думал Дитмар.

Кое-что было очень интересно. Могло пригодиться, тут есть, конечно, простор для будущей научной деятельности, для солидной петербургской экспедиции.

За столом Дитмар был очень любезен с Екатериной Ивановной.

«Хорошенькая дамочка, но, верно, очень скучает с дураком мужем».

— Вам не тоскливо? — спрашивал он Екатерину Ивановну.

— Как тут можно тосковать, когда так много дела, — казалось, откровенно ответила Невельская. — Некогда тосковать!

— Но здесь так однообразно.

— Весна наступила, море зашумело, или, как мы по-здешнему называем, кошка зашумела. Своя прелесть в этом есть!

— Ну что же тут хорошего? — ласково заметил Дитмар.

— А небо, а песок? Он так чист! И море прекрасно.

— Ах, человек! — воскликнул Дитмар. — Куда его ни закинь, он всюду найдет себе утешение!

Вечером Дитмар отправился на «Оливуцу». Он составил себе определенное мнение о качествах Невельского. Прежде всего он решил, что этот знаменитый Геннадий Иванович не может быть настоящим ученым. Очевидно, что у него нет никакого уважения к корифеям современной науки. Он только твердит все «я», «я», «этот край!», «великое будущее России», «выход к океану». Неважное, ох неважное впечатление. Единственное светлое пятно — хорошенькая госпожа Невельская, с маленькими пухлыми ручками, но и те в мозолях. Бедняжка, бедняжка! Конечно, море иногда красиво, но уж муженек у нее ой-ой!

Разгрузка закончилась. «Оливуца» ушла.

Невельской был доволен, что у него побывал Дитмар. Казалось, заинтересовался всем, что услышал и увидел. Катя избегала говорить о Дитмаре. Муж в восторге от его визита, а ей кое-что не понравилось. Но она призналась себе, что может ошибаться. Она молчала, когда муж, вспоминая Дитмара, надеялся на его помощь. Не хотелось рассеивать его счастливого заблуждения. Иногда она упрекала себя: «Быть может, я не увидела то, что ясно моему мужу?»

Пришли письма от Бошняка и Березина. В соучастии с бунтовщиками подозревался матрос Сенотрусов. Березин в своем письме уверял, что обо всем знал боцман Салов, но выяснить это пока не удается. Похоже было, что Бошняк и Березин по-разному судят и что между ними есть разногласия.

— Придется ехать мне самому, — решил Невельской. — Я с Салова шкуру сдеру, с подлеца. У Березина есть нюх!

Невельской взял с собой Чихачева и казаков. Отправились в путь на оленях.

Глава девятнадцатая

ХОД ЛЕТНЕЙ КЕТЫ

В тайге трава поднялась уже высоко, местами скрывая оленей с всадниками. Тут душно и жарко. Чем дальше забирались в горы и чем ближе подъезжали к Амуру, тем сильнее чувствовалось лето, настоящее, континентальное, не охотское. Конец июля — самая лучшая пора в этих местах, ветры начинают дуть с суши, на море конец туманам.

Невельской и Чихачев с двумя казаками и тунгусом пробирались на оленях прямой дорогой в Николаевск.

— Растянулась наша конница, — сказал Чихачев, привставая в седле, вытягивая шею и поглядывая на рога, плывущие над травой на порядочном расстоянии друг от друга. «Дальше болото, потом переправа через речку. Надо всем идти вместе».

Невельской задержал оленя, поджидая остальных, потом заложил пальцы в рот и свистнул.

— Уж надо говорить не конница, а оленница! — заметил он.

Поехали рядом.

— Бегство матросов на руку Компании, — говорил Невельской. — Они за это ухватятся, как за крушение «Шелихова», чтобы обвинить нас. А ведь они довели людей до бунта, до того, что бегут и мрут. Шестаков убежал, а ведь он в свое время учился у меня, астрономией занимался. В Иркутске вы объясните Николаю Николаевичу, что мы гибнем и гибнет великое дело. Россия лишается великого будущего. Христом-богом просите Николая Николаевича переменить взгляд. Расскажите ему все без утайки, и эту историю о беглых. Быть не может, чтобы Лихачев на пути в Камчатку не согласился выйти на вид Аяна и высадить вас в шлюпке.

Невельской послал с «Оливуцей» губернатору письмо, в котором сообщал, что осенью отправит в Иркутск мичмана Чихачева, одного из самых преданных своих помощников.