Читать книгу "Солдат. Политик. Дипломат. Воспоминания об очень разном - Николай Егорычев"

3. Освободить Президиум ЦК от рассмотрения небольших второстепенных вопросов. Дать больше самостоятельности Совмину, ВС СССР, министерствам, комитетам и другим организациям, повысив ответственность их руководителей за свою работу перед ЦК.

4. Повысить роль и значение ВС СССР, его постоянных комиссий».

На следующий день, 15 октября, Брежнев собрал большое совещание руководящих партийных и хозяйственных работников. В этот день я позвонил Брежневу и попросил его согласия на то, чтобы ознакомить с работой пленума ЦК московский актив. Печатного текста стенограммы пленума не было (информация о пленуме была опубликована только 16 октября 1964 года), и я просил разрешить мне информировать актив по своему конспекту. Он согласился.

Утром в зале горкома партии собралось более четырехсот человек – секретари РК, крупных парткомов, руководители исполкомов, работники печати. Я подробно рассказал о пленуме и попросил присутствующих, чтобы они, в свою очередь, в этот же день собрали партийные активы в районах – директоров, секретарей парторганизаций, профсоюзных и комсомольских активистов. Некоторые райкомы провели эту работу уже к 12 часам дня – система была хорошо отработана. После этого секретари первичных парторганизаций проинформировали свой актив на каждом предприятии и учреждении.

Народ принял освобождение Никиты Сергеевича Хрущева как должное…

Тридцать лет спустя

15 апреля 1994 года в Москве в Колонном зале проводилась конференция в связи со столетием со дня рождения Никиты Сергеевича Хрущева. С докладами и воспоминаниями выступили А. Н. Яковлев, Г. Х. Попов, Ю. М. Лужков, Е. В. Яковлев, Д. А. Волкогонов и другие.

Я присутствовал на этом юбилейном вечере и, слушая ораторов, делал заметки для памяти. Выступавшие дали всестороннюю характеристику личности Хрущева, отметив его талантливость и огромную работоспособность, энтузиазм и широту, раздвоенность и противоречивость, хитрость и наивность, человечность и доброту, его популизм и утопизм, беззлобность, обаятельность, светлость и радостность и… любовь к подхалимам. Говорили, что он – борец за большевизм – освободил большевизм от сталинского деспотизма, освободил крестьянство от сталинского крепостничества, избавил народ от ГУЛАГа, освободил людей духовно, подвигнул человечество к свободе. Но в то же время, будучи воспитанником старой системы, оберегал эту систему, свернув процесс десталинизации.

Припомнили и его участие в репрессиях в Москве и на Украине. Не забыли упомянуть Новочеркасск и Венгрию.

Энтузиаст, полный реформ, он взбудоражил страну, но, «шагая в коммунизм, все время отдалялся от него». Так говорили выступающие.

В то же время позвучала мысль, что еще рано давать научные заключения о том времени, когда у власти стоял Н. С. Хрущев. Здесь все еще преобладают эмоции…

…Столетнему юбилею Н. С. Хрущева была посвящена и конференция «круглого стола», организованная Центром развития международной политики Института международных исследований Томаса Дж. Ватсона-мл. (Брауновский университет). Конференция проходила 1–3 декабря 1994 года в Брауновском университете в городе Провиденс, США. Россию на конференции представляла довольно солидная группа ученых, дипломатов и журналистов.

От Брауновского университета с докладами выступили сын Н. С. Хрущева Сергей Хрущев, Марк Крамер и Уильям Таубман.

Я был приглашен в числе современников Хрущева наряду с О. А. Трояновским, А. Ф. Добрыниным, Э. И. Неизвестным, В. А. Коротичем, А. И. Стреляным.

В президиуме сидели приглашенные родные Никиты Сергеевича Хрущева.

В своем докладе на конференции, названном мною «Время надежд и разочарований», я коротко остановился на периоде восхождения Хрущева к власти и причинах его падения.

Выступление я начал словами:

«В истории Советского Союза, пожалуй, лишь три государственных деятеля оставили глубокий след: В. И. Ленин, И. В. Сталин и Н. С. Хрущев…

Время Н. С. Хрущева у нас называли «великим десятилетием». Мы по-настоящему любили Никиту Сергеевича и поддерживали его. Мы искренне верили его заявлениям о необходимости дальнейших демократических преобразований в партии и стране.

Фигура Хрущева трагическая, причем независимо от его воли. Как мог Хрущев, человек от природы добрый, оказаться в 1937–1938 годах в эпицентре тех трагических событий, быть своего рода детонатором прокатившихся по стране репрессий?! Хрущев беззаветно верил в правоту Сталина, но никогда не был среди его самых доверенных лиц. Он оказался слепым орудием в руках Сталина. Это, конечно, никак не оправдывает, а лишь объясняет причины трагических ошибок Хрущева в начале его большой политической карьеры. Позднее он сам строго судил себя, хотя до конца и не признался в своих трагических ошибках».

Свое выступление я закончил так:

«К сожалению, к середине восьмидесятых годов, когда страна по-настоящему созрела для проведения коренных демократических реформ, среди наследников Брежнева не оказалось политической фигуры типа Хрущева, государственного деятеля широкого плана, человека решительного и напористого, врожденного трибуна, чьи положительные дела, заслуги перед страной во много раз перевешивают его ошибки и недостатки…»

Глава 6. Косыгин во главе правительства

Мои сомнения

Л. И. Брежнев никогда не был лидером ни до, ни после октябрьского пленума. Так уж сложилось, что, когда освобождали Хрущева, другой кандидатуры, достойной этого высокого поста, просто не оказалось.

Еще во время подготовки пленума ЦК в узком кругу, когда обсуждали, кто будет первым секретарем вместо Хрущева, я говорил:

– Товарищи, может быть, я его плоховато знаю, но у меня такое впечатление, что Брежнев не справится. Может быть, лучше Косыгина?

Мне стали возражать, что он был первым секретарем в Молдавии, Казахстане, был председателем Президиума Верховного Совета СССР. Косыгин же администратор, хозяйственник, а не партийный деятель.

– Зато, – говорю, – он один из самых старых членов в составе руководства партии и у него, таким образом, большой опыт партийно-государственной работы.

В то время я не очень хорошо знал Брежнева, и меня убедили, что он не слабее Косыгина.

Я исходил из того положения, что главное не в том, будет ли первым секретарем Косыгин или Брежнев, а в том, чтобы руководство ЦК строго придерживалось в своей работе ленинских принципов коллективного руководства. Кроме того, я убедился, что большинство членов ЦК, с кем мне пришлось общаться, выступало за Брежнева. Он ведь внешне старался быть очень обаятельным человеком. Многие до сих пор считают, что он был этаким добрячком, хотя на самом деле это было далеко не так.

В тот конкретный момент я, пожалуй, один сомневался относительно кандидатуры Брежнева. Между прочим, Брежневу об этом говорили:

– Ты вот поддерживаешь Николая, а он выступал против тебя.