Читать книгу "Выжить любой ценой. Немецкий пехотинец на Восточном фронте. 1941-1945 - Оскар Скейя"

Через несколько дней после того, как мы поселились в доме моих родителей, я приготовил для них особенный сюрприз. Я пришел домой с тушей теленка, которую приобрел у мэра городка за 180 злотых. Все были этому рады, кроме моих родителей. Они очень волновались при мысли о том, чем мне могло грозить пребывание там, на рынке. Мэр считал меня русским и поэтому продал мне мясо без вопросов. Я считал, что сумею выдать себя за русского, тем более что я все еще брил голову наголо. Это помогало. Мы приготовили мясо всего за полчаса. А когда оно было готово, у нас был настоящий пир. Я так не ел уже очень давно и теперь снова мог вспомнить, как это хорошо, когда твой желудок полон.

На следующий день мы снова отправились на поиски еды, тем более что обильная еда предыдущего дня значительно подкрепила наши силы. Такой распорядок, когда ты тихо сидишь дома, подальше от людских взглядов, а по ночам отправляешься на поиски еды, поддерживался еще две недели. Затем все для нас стало гораздо сложнее. К нам пришли представители властей, которые объявили, что наш дом забирает польское правительство. У многих польских граждан правительство конфисковало землю и имущество после утверждения власти коммунистической партии. Мои родители обратились к властям с прошением разрешить нам оставаться в доме, пока мы не сможем переселиться. К счастью для нас, им это разрешили. Родители проинформировали полицию, что в доме проживают семь человек: они сами, мой брат, две мои сестры, еще одна женщина (моя жена) и ее сын. Я не мог допустить, чтобы кто-то узнал, что здесь живу и я, так как не был зарегистрирован как польский гражданин. В дневные часы я прятался в лесу. А по ночам пробирался обратно в дом, чтобы принести туда добытую еду и немного поспать. Потом рано утром мне приходилось снова вставать, чтобы незамеченным выскользнуть из дому.

Однажды, когда меня не было дома, мои родители сделали кое-что такое, что заставило меня изрядно встревожиться. Они подружились с кем-то из новых соседей, общественным рабочим, который переехал в дом, расположенный неподалеку от дома моих родителей, несколько ближе к центру города. Этот человек предложил моим родителям взять на сохранение кое-что из их ценных вещей. Не знаю, что он говорил родителям, но он сумел внушить им доверие. Они уже потеряли свою землю и дом и теперь боялись, что пройдет немного времени, и коммунисты явятся к ним за остальным имуществом. Наверное, они были правы, но я плохо знал того человека, чтобы понять, заслуживает ли он доверия. Мать с отцом собрали ювелирные изделия и некоторые другие личные вещи в прочную коробку, которую заперли на замок. Они подбивали меня поступить так же, и я неохотно согласился. Они были очень рады познакомиться с тем человеком, так как он произвел на них очень хорошее впечатление. Как бы мне хотелось разделить их энтузиазм! В тот вечер я провожал родителей до дома, где их новый знакомый согласился с нами встретиться. После того как мы передали ему коробки, я попытался поскорее отправиться обратно домой, но он уговорил нас остаться и завязал с моими родителями разговор. Я старался говорить как можно меньше. В один из моментов разговор зашел о том, что тот человек предложил родителям обменивать им продукты, которые он получал из Польши, на то, что они были готовы ему продать. Это предложение вызвало во мне подозрения, и теперь я чувствовал себя в его обществе еще менее комфортно.

На следующий день тот рабочий заявился в дом, чтобы, по его словам, проверить, как у них дела, так как он беспокоился. В это время меня не было дома – я был в лесу. Каким-то образом новый знакомый убедил родителей вечером снова прийти к нему домой и показать, что он хранил для них в коробке. Я не смог убедить свою мать, что это была плохая идея, и в тот вечер мы с братом с большой неохотой снова сопровождали моих родителей до его дома, где они должны были открыть коробку и показать ее содержимое. Когда мы зашли к нему, он усадил нас за столом на кухне, а сам нырнул в подвал за коробкой. Вскоре он снова вынырнул оттуда и поставил коробку на стол. Потом поднял взгляд, внимательно оглядел каждого из нас и спросил у меня, кто я.

Я не хотел отвечать, но моя мать объяснила, что я ее сын. Он посмотрел на меня странным взглядом. Потом он достал портсигар и предложил по сигарете моему отцу и брату, но закрыл портсигар перед моим носом, не предложив закурить мне. Я понял, что получил послание.

Мать открыла коробку и пояснила, что было внутри. Она с удовольствием обратилась к деталям и гордо рассказывала историю некоторых из вещей. Наш собеседник очень старался демонстрировать интерес к разговору, но сам говорил очень мало. Он внимательно всматривался в коробку с ее содержимым, будто мысленно старался запомнить его. Когда разговор был закончен, он поблагодарил нас и дал понять, что теперь нам следует идти.

На следующий день еще до восхода солнца я был на ногах и отправился на целый день в лес. Места, в которых я обычно отсиживался, становились все менее изобильными. Мне становилось все труднее находить еду, исследуя леса или совершая ночные набеги на поля. Было ясно, что это не может продолжаться долго. Мне нужно было добыть денег, чтобы обеспечить еду на столе своей семьи. На следующее утро я дождался дневного света и отправился в соседний поселок Ержиковице в поисках работы. Я зашел на одну из ферм на окраине городка. Около дома какой-то старик ремонтировал дверь. Я подошел к нему и спросил, нет ли у него для меня работы. Старика звали Драшнер. Я был очень рад, когда он согласился нанять меня себе в помощники на ферме. Это очень помогло моей семье.

Пока я пытался заработать немного денег работой на ферме, моя мать начала продавать некоторые из наших пожитков тому рабочему, которому они с отцом доверили на хранение свое имущество. Это тоже помогало добывать еду на семейный стол, но с течением времени она получала в обмен все меньше и меньше. Я догадался о причине только тогда, когда единственным, что тот человек дал нам за какое-то из ювелирных украшений, стало полкило соли. Мать понимала, что у нее не было другого выбора, кроме как брать то, что он нам предлагал. Ведь у нас было мало источников получения продуктов.

Моя работа на ферме позволила мне более уверенно чувствовать себя в дневное время, поэтому я все меньше времени проводил в лесу и все больше посвящал себя работе по дому, когда не был нужен на ферме.

Как-то около 11 часов утра я рубил дерево во дворе родительского дома, когда что-то вдруг привлекло мое внимание. Я посмотрел в сторону города и увидел, как тот рабочий вышел из своего дома. Еще через час я увидел, как он возвращается обратно, но не один. За ним шли трое солдат, и все они направлялись к нашему дому. Я бросился внутрь, чтобы предупредить родителей. Я понимал, что должен был вынести из дому наружу все, что было упаковано и готово к этому, но было уже слишком поздно. Единственное, на что у меня хватило времени, – это предупредить всех и броситься прочь в лес, чтобы спрятаться самому.

Моя семья сбилась в кучу внутри, надеясь, что это столкновение с властями не приведет к тому, что их выгонят из дома. Не постучав в дверь, солдаты вошли в дом вместе с тем господином, которому мои родители так доверяли. Теперь он следовал за солдатами. Моя мать умоляла их оставить нашу семью в покое, но солдаты не обращали внимания на то, что она говорила. Пока двое из них обыскивали дом, третий приказал матери сообщить, где она прячет свои пожитки, которые должны быть конфискованы государством. Мать была слишком расстроена, чтобы отвечать, поэтому солдаты продолжали все переворачивать в доме вверх ногами. Они обстучали все стены и пол в поисках ценностей и оружия. Вскоре они нашли большую часть того, что мы успели упаковать, и сразу конфисковали все это. Кроме того, они забрали некоторые другие вещи, представлявшие, по их мнению, какую-то ценность, включая и то, что привезли с собой мы с женой и сыном. Они ушли, нагруженные трофеями, но, как мне показалось, не удовлетворились этим. Я внимательно наблюдал за ними с безопасного расстояния, укрывшись в лесу, ожидая, когда они отойдут от дома достаточно далеко, чтобы я мог вернуться туда. У меня было предчувствие, что они еще придут.