Читать книгу "Лев пустыни - Юлия Галанина"

После нескольких дней относительной передышки, когда воинам, охраняющим дом просто не давали скучать по ночам, противники опять начали операции по уменьшению количества осажденных.

Это было в ночь новолуния. Темнота стояла – хоть глаз выколи. Люди на крыше и ворот тоже были в темном. Даже Абдулла сменил свою излюбленную белоснежную хламиду на более неприметный наряд.

Обстановка была спокойная, даже слишком. Верный признак – затевается пакость.

Так оно и оказалось, не надо быть пророком.

На крышу и во двор дома одновременно закинули несколько тлеющих головней.

Пока часовые раздумывали, что это и зачем, и какая от головней опасность, резко защипало в носу и зуд стал распространяться на лицо.

Но Абдулла просто неприлично цеплялся за свою жизнь и жизнь своих людей. В Триполи, в отличие от окрестностей замка Монпезá, он не считал, что Аллах уготовил ему верную гибель именно в этом месте и в это время.

И сопротивлялся всем попыткам отправить его поближе к гуриям.

Повинуясь его четким командам, люди, стараясь не вдыхать воздух, засыпали испускающие ядовитые ароматы головни толстым слоем земли. Ядовитый дым заглох.

А яд был качественный. Один караульный, слишком близко оказавшийся от источника дыма, умер к утру. Остальным посчастливилось отделаться сильной головной болью и изжогой. Два человека на несколько часов ослепли.

Так что утро оказалось невеселым.

– Тот сторона нанял мастера по яду! – подвел итог Абдулла, рассказывая события ночи Жаккетте.

У него уже вошло в привычку делиться с ней бедами. Жаккетте эта привычка нравилась.

Боль от утраты шейха перестала быть острой, отодвинулась и затаилась.

Не попади они в осаду, может быть, еще долго Жаккетта плакала во сне, но сейчас острое желание выжить заслонило все остальное. Выжить назло упорным врагам, отправившим на тот свет Господина и стремящимся отправить их.

– И заставил этот мастер отрабатывать свои деньги в полную меру! – добавил нубиец.

– С чего ты взял? – спросила Жаккетта.

Они разговаривали в таком неромантичном месте, как загон козы.

Хозяйство Абдуллы было, все-таки, не рассчитано на такое количество народа и челядь нубийца, состоящая из темнокожей девушки и темнокожего же старика, не справлялась с навалившимися хлопотами.

Жаккетта как-то забыла, что она дорогая женщина, не предназначенная для работы, и принялась помогать. Ведь больше было некому. Госпожа Жанна скорее бы яду выпила, чем до работы опустилась. Да и работница с нее, как с осла верблюд.

Вот и доила Нитка Жемчуга, дорогая невольница и почти шейхиня, самолично козу. А куда деваться?

– Так с чего ты взял? – повторила она свой вопрос.

– Ты знаешь, как сделать яд? – спросил в ответ Абдулла.

– Знаю!.. – безмятежно сказала Жаккетта, направляя белые струйки молока из вымени козы в глиняный горшок.

Таких знаний от нее Абдулла не ожидал.

– А ты сможешь приготовить этот яд? – спросил он наконец.

– Смогу! – кивнула Жаккетта. – Только возни очень много, мух ловить, ящерицу доставать…

– Вот-вот! – обрадовался нубиец. – И я знаю много рецептов, но не готовлю.

– Откуда ты все знаешь? – подозрительно спросила Жаккетта. – По-французски говоришь, про яды соображаешь, про мамлюков и хафсидов всяких треплешься, не заткнешь! Ты же всю жизнь с шейхом на куче песка просидел?

– С чего ты взял? Господин много путешествовал. И я с ним! Господин много наук изучал. И я с ним! Господин по-французски говорил так же хорошо, как и я! Это твой Полулысый Рыба думает, что мы дикари, потому что живем в палатках и не сидим на стульях. Я знаю столько, сколько не знает десяток ваших мудрецов! – по-детски обиделся Абдулла.

– Ну я же и говорю, умный ты – страсть! – подтвердила невозмутимая Жаккетта. – И ядов много знаешь, ну и что?

– Я знаю, но я не буду готовить. Это большой-большой труд. Только сильно ученый мастер может. И яд стоит дороже золота. А на наш дом уже извели яда порядочный количество, простой человек на этот цену может жить несколько лет. Наш враг богатый.

– Нам от этого не легче! – буркнула Жаккетта, оглаживая забеспокоившуюся козу. – А вот ты знаешь, из чего может быть сделан яд, который они на головни насыпали?

– Я знаю несколько ядов, который делают смертельный воздух. Наверное, это один из таких.

– Ну и какой?

– Очень опасный яд можно сделать, если смешать сок луковицы нарцисса и сок растения гашиш.

– Неужели он такой простой? – удивилась Жаккетта.

– Нет. Это основа. Там много надо делать.

– А еще?

– Вот хороший яд, – прищурился хитро Абдулла. – Берешь крокодила, заставляешь его много писать.

– Что делать? – не поняла Жаккетта.

– Писать, – пояснил Абдулла. – Мо – чить – ся. А потом топишь крокодила в этот мочу, что он написал. Кладешь крокодила в сосуд из красный меди, закапываешь на дне колодца и ждешь, пока народившийся месяц станет полный. Потом наливаешь три части кунжутного масла на одну часть фиалкового масла. И варишь. Потом добавляешь смолу, деготь, жир от рыбы. Потом ты заставляешь верблюда много писать. И варишь крокодила с приправами в моче верблюда. Не яд – чистый смерть!

– Да тут сам уписаешься, пока всех этих тварей писать заставишь! – возмутилась сложностью рецепта Жаккетта. – А крокодил еще покусает, чего доброго!

– Вот почему яд делает мастер. И яд дорого стоит! – засмеялся Абдулла. – Будем питать надежду, что денег у врага не так много. Я вижу, лепешки уже готовы. Мужчины идут кушать. Давай молоко!

Жаккетта отдала ему молоко, а сама осталась девушкой при козе. Женщины ведь едят во вторую очередь…

И где же сейчас бедолага Масрур, который пичкал ее сладостями с утра до ночи?! Эх, какая райская, все-таки, была жизнь! Золотая!

* * *

После ядовитых атак противник некоторое время людей шейха не тревожил. Не то деньги на яд кончились, не крокодил писать не хотел.

Пользуясь затишьем, Жанна решила поучаствовать в хозяйственной деятельности и поруководить стиркой своего платья.

Жаккетта безропотно договорилась с Абдуллой о том, что его невольница даст госпоже на время одежду, и что можно брать воду из колодца.

Жанна с видом глубокого отвращения облачилась в штаны и рубаху. И поняла, насколько приятнее в здешнем климате такая одежда.

Сохраняя выражение страдания от необходимости носить одежды дикарей, она принялась прикидывать, как бы остаться в ней подольше и не отдавать обратно, когда золотистое платье высохнет.

* * *