Читать книгу "Россия никогда не сдавалась. Мифы войны и мира - Владимир Мединский"

Вот, Алексей Пивоваров снял «Ржев». Вообще-то Леша талантливый парень, но этот фильм — конкретно вредительский. Человек, его посмотревший, понимает, что Жуков — абсолютная бездарь. Который просыпался каждое утро с единственной мыслью: как бы пару сотен тысяч русских мужиков положить, чтобы усатому приятное сделать. Доложить ему: «Полмиллиона грохнул!» А Иосиф Виссарионович: «Молодец, Жора, продолжай в том же духе!» Уверен, Пивоваров мыслит сложнее, но фильм получился именно такой.

Николай Досталь написал мне открытое письмо. Сразу оговорюсь, что считаю Досталя талантливым режиссером. «Штрафбат» — один из наиболее ярких сериалов за всю историю постсоветского кинематографа. Я его смотрел запоем — по 3–4 серии подряд. Актерские работы блестящие. Все здорово. Но есть, как говорится, нюансы. Первое: такого просто никогда не было. Правдой в этом фильме является лишь то, что мы воевали с Германией. Дальше — сплошные исторические натяжки и исключения. Конечно, война дело страшное, и кое-что из изображенного теоретически, где-то как-то могло произойти. Но ведь фильм целиком собран из этих исключений. После просмотра жить не хочется, хочется только в «Шереметьево-2» и как можно скорее. Потому что в стране, где так относятся к людям, выигравшим войну, жить не стоит. Но ведь это не так! Да, у нас страшная, кровавая, тяжелая история. Мы не отгорожены от остального мира двумя океанами, как Америка. Через нас Орда проскакала — и не раз, туда — обратно. Перекресток всех дорог. Ну, не повезло с нами: земля богатая и ее немерено, а народ попался заковыристый, не хотим ложиться ни под кого. Сколько ни топтали — никто не вытоптал. А если бы фильм «Штрафбат» был правдой, Русь бы не существовала уже тысячу лет. Поэтому я убежден, что государство подобные картины финансировать не должно.

Культура: Вот интересно: про фильм «Утомленные солнцем 2» тоже говорили, что он построен на исключениях и вымысле. А разница между «Штрафбатом» и «Предстоянием» с «Цитаделью» очевидна. Заключается она именно в этом: жить хочется.

Мединский: К сожалению, «Штрафбат» еще и талантливое кино. В этом и ужас — таланту верят на слово. Другое дело всякие «Служу Советскому Союзу» — апофеоз бездарности. Ни одного положительного героя, носящего форму советского солдата или офицера. Положительные — исключительно зэки. А все, кто с погонами, — уроды, убийцы и дегенераты. Такое кино может сделать только человек, у которого ни ума, ни чести, ни совести. Что касается Михалкова — я, кстати, с ним спорил по неправдоподобным моментам в сценарии, но, во-первых, он вовремя сказал: «У меня притча, у меня русская народная сказка, не цепляйтесь». Авторы «Штрафбата» не говорили, что у них сказка. Они снимали «Освобождение-2». А другое кардинальное отличие — помните сцену, когда вслед за комдивом Котовым на цитадель идет…

Культура: Энкавэдэшник. Маковецкий.

Мединский: А за ним — остальные с синими погонами, а следом и штрафники, и зэки, и солдаты. И ты понимаешь, что это один народ.

Культура: То есть, внутри Отечественной нет Гражданской.

Мединский: Совершенно верно. Каждый понимает, что где бы он ни стоял, по какую сторону стола следователя, все они вместе перед смертью и перед своей совестью — одна страна.

Культура: Вернемся к коллизии с Миндадзе. Он, безусловно, выдающийся сценарист…

Мединский: Знакомясь с ним, я сказал: «Что за перепалку тут устроили в прессе? Я на фильм „Плюмбум“ раза три ходил в студенческие годы…»

Культура: Однако он же — и начинающий режиссер, снявший пока лишь две картины. И говорить, что каждый проект Миндадзе должен быть воспринят на ура, и, если он захотел снимать, государство должно мчаться во всю прыть выдавать ему деньги с поклоном…

Мединский: Некоторые «киноэксперты» так и заявили: Миндадзе, решив снимать кино, вообще сделал одолжение государству… То, что министерство отказало и якобы я лично своей рукой проект вычеркнул, — вранье. Мединский ни рукой, ни словом не вычеркивал. Но осадочек остался, все про это написали. А когда мы с Миндадзе договорились, пресса сделала вид, что не заметила. Я слушал «Эхо Москвы», чуть в аварию не попал на светофоре, когда сказали: «Мединский — это Торквемада российской культуры».

Культура: Вы сами за рулем?

Мединский: По выходным. Как раз шел субботний эфир Лариной. Торквемада! Хорошо не Мефистофель… Дондурей заявил, что двадцать лет наше кино жило в состоянии свободы, когда давали денег и не спрашивали, а теперь у нас несвобода — дают денег, но спрашивают… А я объясняю: и будем спрашивать. Именитых, начинающих — всех. Открыто и на равных. Вот мы планировали «давать деньги» студентам ВГИКа. Объявили — четыре больших проекта поддержим. А давать некому, проекты плохие. Не я — эксперты единогласно говорят: ну пусто!

Культура: Зачем потребовался официальный ответ Минкульта на выступление Дондурея в «Ведомостях»? Всем известно, что может сказать этот дежурный по либерализму. Стоит ли воспринимать его всерьез?

Мединский: Вячеслав Тельнов, директор Департамента кино, решил ответить. Пришел ко мне, красный от обиды, потому что на самом деле министерство во всех случаях, когда мнения советов совпали, ничего ни разу не поменяло. Голосование шло абсолютно объективно. Оба Прошкиных не прошли конкурс — объективно. Чухрай не прошел — объективно. Досталь не попал даже в шорт-лист. Миндадзе — голос одного совета «за» и полтора голоса «против». Впервые за всю историю Минкульта мы проводили конкурс на получение госфинансирования кино в открытую. «Вести 24» транслировали отрывки голосования, в интернете вообще все шло в прямом эфире. Дондурей, конечно, большой знаток кино, но врать-то зачем?

Культура: На Ваш взгляд, система питчингов оправдывает себя? Отзывы в той же самой либеральной прессе: безобразие! Больших художников, будто мальчишек, заставляют что-то доказывать! Типично русская интеллигентская манера: деньги у государства брать надо, но говорить «спасибо» — ни при каких обстоятельствах. Бери, уноси в кармане и дальше делай на них все, что захочешь.

Мединский: Или вообще ничего не делай. А когда тебе скажут: заплати штраф по закону, отвечай: это притеснение свободы художника! Штрафы платят трусы и слабаки!

Если вы заказываете рекламный ролик с бюджетом в 50 тысяч долларов, вам сделают и презентацию, и раскадровку, и сюжет расскажут, и кто будет сниматься. И спляшут, и споют за эти деньги. Но когда зачастую те же самые люди — а у нас много режиссеров — бывших клипмейкеров и даже нынешних, приходят просить у государства 5 миллионов у. е., тут от необходимости что-то доказывать их ломает. Нет, ты должен ровно в сто раз больше: и доказать, и рассказать, и показать, и объяснить — зачем государству финансировать этот фильм. Честная, нормальная, прозрачная схема. Привыкли, конечно, к другому: кто-то — давить авторитетом, кто-то — договариваться под столом в кабинете. Обе схемы равно эффективны. Самое печальное, что и чиновники в этом заинтересованы. Я благодарен руководству Департамента кино, которое меня поддержало, обеспечило техническую сторону питчингов. Но не всеми чиновниками Минкульта практика открытости воспринимается счастливо. После каждой подобной акции я читаю какие-то стихи в министерской столовой про министра, не дающего жить спокойно, подбрасываются письма подметные. Понятно, что мы лишаем людей достатка. Удобно: втихую с двумя-тремя «своими» продюсерами договорился за 20 % бюджета — и хорошо. Продюсер же на все согласен, лишь бы деньги получить. Спроса никакого, хоть половину можно отдать.