Читать книгу "Убийство к Рождеству - Дмитрий Дубинин"

В самых сложных случаях из памяти человека могут выпадать не только минуты, но часы и даже дни, а „пустоты“ сами по себе заполняются так называемой ложной памятью. В такие периоды больной может, например, выбросить надоевшую ему вещь, а также сходить в магазин и купить себе то, о чем он давно мечтал. Но это можно отнести к разряду курьезных проявлений. Хотя на самом деле все гораздо серьезнее. Уже описан случай (далеко не единичный!), когда человек, пораженный СХУ, обнаруживал труп близкого человека. Искренне убежденный в своей невиновности, он предпринимал активные действия с тем, чтобы найти и покарать убийц. При этом не выдерживающий дополнительной нагрузки мозг периодически отключался, и больной осложнял всем задачу, убивая людей, которые могли бы внести ясность в происходящее.

Мы никого не хотим пугать, но мы хотим предупредить Вас: снизьте нагрузку на Ваш мозг! Если Вы дочитали до этого места, значит, подозреваете, что СХУ добрался до Вас. Будьте осторожны, постарайтесь не подвергать риску Вашу жизнь и жизни Ваших родных и близких».

Дальше был указан электронный адрес некоего «Центра психологической коррекции». Видимо, частного дурдома.

А ведь я, если подумать, действительно заработался. Я действительно не могу дать объяснения многим вещам. Я действительно теряю друзей и приобретаю врагов. Я нахожу чужие вещи дома — чего стоит та стеклянная трубка! У меня пропадают мои вещи — куда, черт ее дери, исчезла магнитола? До того приключения с Диной я женщину не обнимал месяца два… Или три? Я стал чертовски много курить — раньше мне хватало пачки на два, в крайнем случае, полтора дня, а теперь я ежедневно распечатываю сигареты дважды. А все потому, что я, сколько себя помню, столько и вкалываю, как папа Карло. Сколько пришлось гробиться, прежде чем удалось бросить якорь в Москве — целый роман можно написать! Как пришлось корпеть на курсах немецкого и семинарах «Майкрософта», чтобы получить направление на работу в Германию (не моя, кстати, вина, что я туда так и не поехал)! Я уже молчу о том, сколько отдал заводоуправлению и «Оберону», а также гонкам по столичным улицам на нелегальном такси. А что имею в результате — гору трупов, перманентную головную боль и весьма смутные виды на будущее.

Наконец, самое паршивое — я теряю доверие к человеку, которому доверял почти как самому себе. Я имею в виду Наталью. Черт возьми, не зря говорят, что в бизнесе друзей нет! Но я никогда не смотрел на нее как на друга или подругу. Она — партнер, компаньон. Умный, надежный. Честный… Какого черта она делала у адвоката? Неужели она уже знает, что мне скоро крышка, вот еще совсем чуть-чуть, и мой бизнес плавно перетечет к ней? Чушь… Но кто мне тогда ответит на такие вопросы:

почему меня избил в «Пикнике» тот самый громила, похожий на молдаванина, если о моем посещении клуба знала только Наталья?

почему Михаила убили как раз перед моим посещением его квартиры, когда он должен был показать мне фотографии, если о моем визите к нему опять-таки знала Наталья?

С другой стороны, Галя права: говорить по мобильнику и орать на Красной площади — довольно сходные занятия, но не до такой же степени! Если только мой телефон кем-то прослушивается… Но тут необходима санкция достаточно высоких кругов с воздействием на оператора связи. Кому я мог понадобиться в тех кругах?..

О том, что я собираюсь в «Пикник» и к Михаилу, вполне мог знать еще и Китанов… Но его уже совсем глупо подозревать, особенно, если учесть, что я сам к нему пришел за информацией о Сурке. И есть еще Авдеев — тоже весьма подозрительная фигура в моих бедах… Даже если он не врет про Электросталь (а надо полагать, что не врет, раз его там столько народу видело!), и трудно говорить о каком-то сговоре между ним и Сурком, но… Или я ошибаюсь? Фотограф, конечно, проходимец… На исполнителя каких-то мелких темных дел потянет, а на что-то более серьезное? Вряд ли, словно ответил мне кто-то.

Есть еще здоровяк, наверное, киллер… Но о нем пока сложно думать.

Сложно думать и о Гале. Кто мог знать о нашей несостоявшейся встрече? Участники вечеринки на хате у Оскара? По-моему, вздор. Тем более, ну кто из них мог прочесть письмо, отправленное Галей на адрес, просуществовавший менее часа? Вообразить, что кто-то изучает всю проходящую через «Яндекс» почту в ожидании письма для меня — еще более параноидально, чем подозревать кого-то в непотребном сотрудничестве с операторами связи.

Ни Китанов не мог прочесть это письмо, ни Авдеев, ни Наташа…

Наташа?

Она-то как раз могла. Она тоже имеет полный доступ к моему компьютеру, правда, под своей учетной записью, но с ее опытом не слишком трудно влезть в мою почту… Но это тоже вздор, ведь после того, как я завершаю сеанс, машина надежно заметает все следы моей деятельности с помощью программы-шреддера. Или все-таки ненадежно? К тому же, мой компьютер эксплуатируют еще и админы, причем имеют возможность работать с ним удаленно.

А что, если Дину действительно убил… я? Привез к себе домой, одел в эти дурацкие кожаные доспехи, потом провел ножом по горлу, пришел в себя и начал с ужасом думать, что делать дальше? Ведь посторонних в квартире у меня не было — во всяком случае, Вера Степановна не видела никого, кто мог бы ошиваться у двери квартиры…

И что же — перед этим я перекрасил Дине волосы?

А еще до этого похитил ее вместе с Тамарой (если она существует не только в моем воображении)?

И Михаила убил тоже я?

И Галю?

Ложная память? Но если так, впору согласиться с апологетами солипсизма, заявляющими не только о первичности сознания, но и о том, что каждый индивидуум — единственное мыслящее существо в мире. За точность не ручаюсь, но к моему состоянию подходит… Если только это письмо не прислал кто-то из моих врагов, количество которых в этом году явно достигло критического значения.

… В салон забрело человек шесть подростков. Пора освобождать компьютер. Зря, наверное, я дал дежурным админам полный контроль над ним. Но когда настраивал систему, еще не был параноиком.

Зайдя в подсобку, я увидел, что один из двух выдвижных ящиков стола — верхний — немного приоткрыт. Вообще-то они закрывались на замки, но на такие, которые, что называется, от честных людей.

В верхнем ящике держала свои конфиденциальные вещи Наталья. В нижнем — я. В моем сейчас кроме старых бумаг и нескольких стандартов анальгетиков, не было ничего — я это знал. Любопытства ради заглянул в верхний.

Там лежал нож. Добротный, увесистый, с инкрустированной цветным оргстеклом рукояткой. Вылетающее лезвие с кровостоком было дьявольски острым. В желобе кровостока темнели зловещие пятна. Кроме ножа, в ящике лежала сгоревшая звуковая карта, обжимные клещи и нераспечатанная пачка сигарет «Винстон». Наташа действительно бросила курить, и сообщила об этом всему персоналу.

А в моем ящике я обнаружил еще и голубую брошь, когда открыл его. Сел за стол и опять задумался.

«Ваши привычные вещи теряются, а новые, неизвестные Вам ранее, появляются у Вас дома или на Вашем рабочем месте». Будь я каким угодно психом, черта сунул бы я нож в ящик Натальи! Это уж слишком все усложняет. Я положил бы его к себе. А будь Наташа владелицей этого ножа, она ни за что не стала держать бы его здесь, в «Обероне», а тем более, оставлять в незапертом ящике. Она для этого очень крепко дружит со своей головой.