Читать книгу "Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера - Алексей Шерстобитов"

Соблюдая фактор неожиданности, подъехал к дому Гриши, зная, что он дома, и позвонил, докладывая и предлагая приехать в течении часа. На вопрос, почему я так задержался, ответил, что уничтожал улики, к тому же был уверен, что «Полпорции», по договорённости со мной, всё доложит, а короткий звонок на пейджер я сделал почти сразу. Разумные объяснения, тем более на фоне радости от удавшегося покушения, были приняты.

Оставалось ждать до наступления назначенного времени. Если всё плохо — значит, жди гостей, если они, конечно, уже не на месте, что маловероятно. Гости были, но свои, ежедневные — привезли знакомую сумку с деньгами, скорее всего, от рыночных сборов, и уехали через пять минут.

Ждать смысла больше не было, и я, сделав круг пешком, осмотрел все подозрительные, окружающие дом Григория объекты, не найдя ничего подозрительного, вошёл. Он, увидев меня, не признал сразу без бороды и усов, сбритых только что, но в парике и костюме, с небольшим зонтиком в руках (зонтик не простой, работающий, как обычный, но с 30 сантиметровым стилетом внутри). Необычности добавляла и позолоченная оправа очков, удобно сидевших на переносице. При необходимости, нужно было лишь подтянуть немного кожу лба к темечку, чуть поднимая брови, и выражение лица принимало вид некоторой наивности, даже с налётом чудаковатости, что обычно обезоруживало. Важно было не забываться, и не расслаблять мимические мышцы.

Мои перемены Гусятинского привели в восторг, потихоньку ошибочно убеждая, как и впоследствии братьев Пылёвых, да, наверное, и всех — такого не поймать. Очень полезное мнение, и я старался его укреплять и развивать.

На чай времени не было, я съел пару бутербродов и… Оказывается, нас давно уже ждали. Интуитивно чувствуя отсутствие опасности и наблюдая за светящимся, предвкушающим славу лицом «Северного», от которого исходило всё, что угодно, только не угроза, мы подъехали в район стадиона «Юных пионеров», к старой школе, где проводилось опять какое-то спортивное мероприятие между дружественными бригадами. На улице уже стояли несколько человек, среди которых узнавались «Ося», «Культик», «Дракон», Дима… — «близкий» «Иваныча», имевший отношение к денежным средствам и единственный, додумавшийся после его смерти им-мигрировать в Америку, прихватив с собой несколько оставшихся миллионов. При мне он говорил немного, и всё, что я запомнил — это две его фразы, сказанные год назад в тире ЦСКА на Комсомольском проспекте, когда мы отмечали следы от пуль в мишенях. Наши оказались рядом. Посмотрев на мои, сбившиеся в две маленькие кучки на месте головы и на месте сердца, а затем на все остальные, сказал: «Твёрдая рука». А через пару минут, когда мы стреляли на скорость, мне не досталось наушников, и поэтому я начал палить первым и закончил на середине выстрелов остальных. Опять встретившись у мишеней и сравнив результаты, он дополнил: «И железные нервы». К нему все относились уважительнее, чем к остальным, что заставляло меня сторониться его и без того редкого общества.

Две минуты ушло на рассказ. «Культик» поинтересовался, на чём я езжу. Узнав, что по-прежнему, уже полгода, на белых «жигулях», намекнул Григорию: такому интеллигентному человеку (иронизируя по поводу моего, резко изменившегося внешнего вида) надо бы поменять машину. Это было исправлено на следующий же день. Так я их и менял, каждые 2–3 месяца, пока…

Вечером, не поехав на банкет и предоставив удовольствие докладывать «Сильвестру» Грише и компании, а самому избежать посторонних глаз, добрался домой, на новую квартиру, отпустил своего человека, выслушав доклад, что всё было тихо, перекусил сосисками с горошком и овощами, которые были на тот период моей постоянной пищей, быстрой и дешёвой.

Стирать было нечего — старое и грязное оставил на прежней квартире, новые комплекты ещё были. Оставались только носимые вещи — замочил их и пошёл смотреть новости, дабы понять, во что вляпался.

Оказалось, вляпался будь здоров. Но по-настоящему стало понятно только через три дня, когда чуть ли не в прямом эфире транслировали похороны и зачитывали телеграмму с соболезнованиями президента. Многое, очень многое насторожило, но отступать было поздно, что сделано, то сделано, и пусть будет, что будет. К тому же я хорошо понимал, что сторона, которой это было нужно, тоже не в шортиках ходит и не в песочнице играется, но имеет не меньшие вес и положение в обществе и у силовиков. А после того, но уже гораздо позже, я узнал, что за Квантришвили довольно долгое время «ходила» конторская «наружка», причём с интересом по наркотрафику, но за три дня до покушения, по указанию сверху одного большого «дяди», была снята. И теперь понятно, почему, что совсем успокоило. Как сказал «Сильвестр», «теперь надолго многое будет проще». Но и он ошибался — этот год оказался последним и для него, а чуть позже и для Гриши. И ещё многие будут унесены Валькириями в Ваалгаллу с этого поля делёжки и выяснения, кто сильнее и кому принадлежит. Так заканчивался путь не только больших дорог, но и плащей и кинжалов.

«ЗОЛОТОЙ ДРАКОН» НА КАЛАНЧЁВКЕ

Финансовая состоятельность росла. Вместо премии Гусятинский отдал мне несколько своих участков, по всей видимости, попавших к нему на халяву и совершенно не нужных, расположенных в 120 километрах от Москвы, недалеко от Воскресенска. Место мне понравилось и стало началом большой строительной эпопеи, о чём я всегда мечтал и к чему, в общем-то, был предрасположен. Со временем, на них выросли четыре дома, один — мой и три — для родственников, в том числе один — для отца. В это время они выглядели как один замок и окружающие его маленькие крепости из белого кирпича, обнесённые забором, с проведённой своей линией электропередач и трансформатором и даже мостиком и дорогой через него. Всё это стояло в гордом одиночестве, но функционирует и живет по сей день. Из всех хозяев, включая меня, частным собственником из прежних остался только отец. В результате, надежды на жилище оказались тщетными, а вложения не оправдались, хотя пару раз спасали меня в дни, когда нужно было исчезнуть. Оказалось, что не только семью я не могу иметь, но и недвижимость.

Мне необходимо было место, где работал бы человек, которому я полностью доверял, где я мог появиться и находиться в безопасности, а в случае подстерегающей неприятности — был бы им заранее оповещён. Таким местом мог стать ресторан, и такой нашёлся — «Золотой дракон» на Каланчёвке, мой друг там уже работал. Обговорить с ним некоторые нюансы не составляло проблем, и не особо чего мне стоило. Теперь, если кто-то просил о встрече, то они происходили не в чужом или нейтральном месте, но как бы для всех случайном, а для меня — гарантированно своём. Это помогало не раз и не два, но после инцидента с шуриным пришлось поменять и его, хотя и на структурное ответвление той же сети ресторанов — бар «Пятёрочка» на Смоленской, в переулках Арбата, тоже сыгравший свою роль.

Дополню: на следующий день после покушения, получив некоторую сумму, и от Григория лично уже ранее упоминавшийся «глок — 19» как знак отличия. В подарках он отставать не хотел, желая представляться в более выгодном свете.

Но не прошло и нескольких дней, как, под присмотром «Осиных» людей и по настоянию Гусятинского, мною было совершено неудачное покушение, в котором пострадала невинная девочка, смерть которой оправдать невозможно. Какое-то глупое стечение обстоятельств. Я сделал всё, чтобы убрать детей из опасного места, даже «засветившись», хоть и с изменённой внешностью, но, всё же дав некоторую зацепку следствию, за что получил очень убедительный и нелицеприятный выговор от шефа, с обещанием этого так просто не оставить. Возможно, всё осталось в подвешенном состоянии благодаря убийству «Отарика», а потом, из-за резких перемен, и вовсе сошло на нет. До сих пор не пойму, как я не заметил игравшего ребёнка, которого дважды прогонял и точно видел, что место пусто — роковая случайность, тем не менее, ударившая сильно не только по мировоззрению в целом, но и понизившая мою самооценку до «ничтожности».