Читать книгу "7000 километров южнее Москвы - Сергей Зверев"

В ответ на это Гаврилин сдержанно хмыкнул и удивленно взглянул на генерала.

– Простите, но мы же не можем разглашать многое из того, что знаем, – это относится к категории государственной тайны!

– Боря, не волнуйся! Да, нам придется «кинуть кость» этой озлобленной, оголтелой стае натовского шакалья. Но жертвовать вами мы не собираемся. А что и как говорить – определимся, на это время еще будет.

И вот он, этот суд. Рассеянно глядя в зал, Борис ловил взгляды сидящих там. В основном любопытствующие, равнодушные, злорадные… Впрочем, было немало и сочувственных. И вот прозвучало извечное:

– Прошу встать – суд идет!

И потянулась обычная нудная рутина заседания. Дошел черед и до допроса обвиняемых. Первым поднялся Гаврилин. На предложение судьи назвать себя он сообщил:

– Ильин Виталий Иванович, восемьдесят пятого года рождения…

Как и было согласовано с генералом Дроздых, он давал заведомую «липу», которая за прошедший месяц была подкреплена оперативно оформленной документацией. Рассказывая о сути своей командировки, он сообщил, что их отделение (причем откомандированное из «совершенно обычного батальона ВДВ») должно было осуществлять негласную охрану российских специалистов, направленных в Банзанию на предприятие «Му-Уэту» взамен ранее похищенных неизвестной группировкой.

В один из дней, во время экскурсии по Рабуби, их захватили в плен какие-то люди, вооруженные автоматами, и увезли на свою базу в глубине джунглей. Там пятерым россиянам удалось освободиться от захватчиков и заодно освободить ранее захваченных людей, в том числе и иностранцев. Поскольку этим же днем произошел госпереворот, обратиться к властям спецназовцы сочли слишком рискованным. А учитывая то, что в числе подопечных «Ильина» оказалось сразу пятеро раненых, им пришлось пойти на захват самолета.

На вопрос о местных жителях, кто оказывал им помощь, Борис заявил, что абсолютно все, от начала до конца, они проделали сами.

– У нас же был девиз: «Никто кроме нас!» Вот мы сами и выкручивались, как могли! – особо подчеркнул он.

Примерно в том же духе высказались и все остальные – «Голубев», «Шиловский», «Зернухин» и «Заречный». Наблюдая за залом, неотрывно взирающим на них, Гаврилин читал на лицах некоторых из сидящих откровенную досаду и разочарование. Да и было отчего расстроиться! Вопреки ожиданиям каких-либо секретов в ответах подсудимых озвучено не было. Но, как видно, надежды «расколоть» русских они не теряли.

Когда начался допрос свидетелей, первой в зал пригласили Анну Вельмгрен. Она вошла, понуро глядя в пол, с убитым выражением лица. Лишь взглянув на нее, Борис сразу понял: будет какая-то подстава. И интуиция его не подвела. Через переводчика ответив на протокольные вопросы и дав подписку об ответственности за дачу ложных показаний, Анна сдавленным голосом рассказала, что ее никто не похищал, что в лагерь «Воинов истины» она приехала добровольно, где лечила больных. Относились к ней «Воины истины» очень уважительно. Перейдя к повествованию о том, как она оказалась в самолете, Вельмгрен перешла почти на шепот:

– …Когда в лагере началась стрельба, я очень испугалась и, потеряв голову, кинулась прятаться в автобус. А потом, когда мы поехали, я поняла, что меня… – Девушка замялась, как видно, не зная, что сказать.

– Фрекен Вельмгрен, вы хотите сказать, что с этого момента оказались в роли похищенной? – поспешно подсказал со своего места ее адвокат – похожий на индюка мордастый тип с глазами голодного шакала.

Та, неохотно кивнув головой, чуть слышно произнесла сдавленное: «Да…» В зале послышался глухой шум. Где-то злорадно-ликующий, где-то возмущенный. Кипреев, все это время с изумлением слушавший сказанное ею, не выдержав, спросил по-английски с нотками полного недоумения:

– Аня, о чем ты говоришь?!

Вздрогнув, как от удара, Анна сникла окончательно. Она закрыла лицо руками, как видно, не зная, как быть дальше. Шум в зале усилился. Задергавшись, ее адвокат поспешил заполнить эту неуклюжую паузу, сделав заявление:

– Прошу уважаемый суд зафиксировать факт того, что фрекен Вельмгрен сочла свое вынужденное отбытие из лагеря «Воинов истины» похищением, совершенным этими людьми. От себя должен добавить, что в разговорах со мной она говорила совершенно откровенно о том, что в ходе пребывания в качестве похищенной подвергалась сексуальным домогательствам со стороны похитителей. Фрекен Вельмгрен, ведь это было так? Так? – проскрипел он, уже с угрозой в голосе.

Неожиданно разразившись рыданиями, Анна отчаянно выкрикнула:

– Нет!!! – И с плачем, прихрамывая на раненую ногу, выбежала из зала.

«Индюк», побагровев, тем не менее сумел выкрутиться:

– Уважаемый суд! На мою клиентку при вас только что было оказано психологическое давление. Подсудимый дал ей понять, что если она подтвердит свои ранее сделанные показания, то он может огласить некую конфиденциальную информацию, которая унизит ее женское достоинство. И он своей цели достиг – добился того, что фрекен Вельмгрен, испугавшись возможной огласки позорящих ее сведений, отказалась от дальнейшей дачи показаний. Я протестую, ваша честь!

Тут же взявший слово адвокат подсудимых, с согласия председателя суда, строго поинтересовался:

– Господин Тунибэлле! Это правда, что на Гаагском трибунале, во время рассмотрения дела Слободана Милошевича, вы представляли интересы косовских, так сказать, истцов? В частности, Хашима Тачи? И еще. Это правда, что незадолго до загадочной смерти Милошевича вы посещали его в камере, причем вас сопровождали несколько охранников?

Донельзя ошарашенный услышанным, «индюк» долго не мог произнести что-либо вразумительное. Воспользовавшись паузой, адвокат спецназовцев продолжил свои вопросы:

– А вы не могли бы рассказать, что минувшим вечером делали в гостиничном номере свидетельницы, выйдя оттуда только в третьем часу ночи?

– Ка… Как это – что?!! – «Индюк» наконец смог хоть что-то произнести членораздельно. – Мы обсуждали детали ее сегодняшнего выступления в суде. Что здесь такого?

– Тогда почему, согласно показаниям свидетелей – горничной и охранника, которого она вызвала, гражданка Вельмгрен громко плакала, а вы ей что-то угрожающе кричали? – Адвокат говорил вроде бы и негромко, но его было слышно в самых дальних уголках зала.

Окончательно выйдя из себя, «индюк» истерично завопил на весь зал:

– Это наглая провокация! Я протестую! Я буду жаловаться во все международные судебные инстанции. Я… – Не договорив, он, издав мычание, схватился за сердце и, торопливо сунув в рот таблетку, плюхнулся на свое место в первом ряду.

Следующим пригласили бывшего заложника с ранением в спину. В зал он вошел, опираясь на костыли. Ответив судье, что его имя Лопырев Тимофей, что он шестьдесят пятого года рождения, мужчина в общих словах рассказал о своей работе на «Му-Уэту», о том, как их похитили и где они находились. Рассказал он и об освобождении из неволи и возвращении домой.