Читать книгу "Дорога на Берлин. "От победы к победе" - Алексей Исаев"

B подготовительный период операции Г.К. Жуков просил у Ставки ВГК значительного усиления войск танками и САУ непосредственной поддержки. Он писал: «По условиям обороны противника для прорыва нужно было бы дать на каждую дивизию первого эшелона по одному линейному танковому полку и по одному линейному самоходному артиллерийскому полку. Кроме того, на каждый корпус прорыва по одному тяжелому самоходному полку или танковому полку ИС»[81]. Соответственно требовалось 8 тяжелых танковых или тяжелых самоходных полков, 7 отдельных танковых полков. Еще командующий фронтом просил два полка танков-тральщиков (Т-34 с тралами для подрыва мин).

Однако аттракциона невиданной щедрости со стороны Москвы не состоялось. B получении искомого количества отдельных танковых полков Г.К. Жукову было отказано. Ему передавалось пять полков тяжелых самоходок ИСУ-152, в том числе три высвободившихся на Ленинградском фронте. Позднее к ним добавились полки ИСов. Однако по тяжелому полку на корпус и по полку на Т-34 на дивизию 1-й Белорусский фронт не получил.

Также необходимо отметить, что в подготовительный период операции Г.К. Жуков принял рискованное решение относительно использования танковых войск. B ходе рекогносцировки с командным составом, проходившей после военной игры, наблюдая за постановкой задач, командующий 1-м Белорусским фронтом внес принципиальное изменение в систему управления танками непосредственной поддержки пехоты (НПП).

Традиционная схема управления танками НПП заключалась в том, что приданные пехоте танковые роты оставались в подчинении командиров танковых батальонов. Управление действиями танков осуществлялось по линии: командир стрелкового батальона – командир стрелкового полка – командир стрелковой дивизии – командир танковой бригады (полка) – командиры танковых рот. Кроме того, действовал еще и субъективный фактор, как отметил Г.К. Жуков, «командиры танковых бригад и полков резервируют танки». T.e. количество реально участвующих в бою машин уменьшается. Командующий фронтом приказал передать танковые батальоны и роты в полное подчинение командиров стрелковых подразделений и частей. За командирами танковых бригад и полков оставлялся контроль и обеспечение танков в бою.

Г.К. Жуков прямо сказал: «Задача же этой операции состоит в том, чтобы сохранить пехоту за счет хороших активных действий всей техники, в том числе и танков». Историки и публицисты, обвиняющие маршала в невнимании к потерям, просто не знакомы с оперативными документами тех объединений, которыми он командовал. B них звучат прямо противоположные «бабы еще нарожают» утверждения.

Решение командующего фронтом, с одной стороны, было рискованным. Командиры стрелковых частей Красной армии во время войны регулярно демонстрировали непонимание принципов использования танков. Соответственно танкам ставились несообразные их возможностям задачи, они бросались в бой поодиночке, шли поодиночке «в разведку» и т. п. Причем такой подход демонстрировали даже командиры стрелковых дивизий, теоретически обладавшие нужным уровнем военного образования. C другой стороны, Г.К. Жуков явно рассчитывал на возросшее мастерство тактических командиров пехоты, вполне способных правильно оценивать обстановку и ставить задачи танкистам. Кроме того, танки НПП 5-й ударной армии передавались 26-му гвардейскому корпусу, действовавшему на направлении главного удара. Гвардейские части были подготовлены лучше обычных, и грубые ошибки в использовании танков оказывались менее вероятными. B распоряжении двух остальных корпусов оставались ОСАДы на СУ-76. Также приказ не остался на бумаге, а выразился в проведении отдельных рекогносцировок с командирами танковых частей и подразделений. Ha рекогносцировках с пехотой были увязаны все вопросы взаимодействия: кто кого поддерживает, в каких боевых порядках, место поддерживающих из САУ, сигналы целеуказания от пехоты к танкам и обратно. Проводились занятия на созданном на земле рельефе.

Ha выжидательные позиции на плацдарме танки и САУ 5-й ударной армии были выведены к 4 января. Эти позиции находились на расстоянии от противника 2,5–3 км. Для переправы через Вислу имелся всего один мост нужной грузоподъемности, и вывод машин в последний момент исключался. Вывод заранее в случае ошибочных действий грозил вскрытием сроков начала операции. Это было весьма распространенной проблемой, в частности в ходе позиционных сражений зимы 1943/44 г. B связи с этим настоящей дилеммой для танковых командиров стало решение о переправе в дневное или ночное время. C одной стороны, звук мотора в ночной тишине был слышен на дистанции до 5–7 км, с другой – днем зимой видимость ухудшала дымка, но все равно вопрос обнаружения при свете дня оставался открытым. Как здесь не вспомнить «добрым словом» промышленность, поставлявшую в войска грохотавшие своим двигателем на многие километры танки. Казалось бы, мелочь, но создающая серьезные проблемы при подготовке крупных операций.

He ограничиваясь размышлениями, командиры провели эксперимент с переправой днем через Вислу двух замаскированных щитами танков. B окопах на разной дистанции от переправы посадили наблюдателей, а в воздух на самолете По-2 подняли на высоту 1000–1200 м специально выделенного офицера-танкиста. Его заранее не предупредили о цели эксперимента и лишь поставили задачу наблюдать за движением в определенном квадрате местности. Эксперимент оказался весьма удачным и показательным. B условиях дневной суеты и шума наблюдатели в передовых траншеях вообще не слышали никакого движения танков. Офицер с самолета увидел в заданном квадрате замаскированные танки, но даже будучи танкистом, не идентифицировал их как бронетехнику: они были определены как две автомашины с прицепами. Подтвердив соображения о целесообразном времени переправы танков, 132 боевые машины танковых частей 5-й ударной армии переправляли днем по 2–3 единицы с промежутком в 20–30 минут. Далее танки и САУ маскировались в заранее вырытых окопах. B итоге на выжидательных позициях боевые машины находились по 7–9 дней, что позволяло тщательно увязать взаимодействие с пехотой.

Соседняя с 5-й ударной армией 8-я гв. армия также усиливалась весьма внушительным количеством танков и САУ: 264 единицы, в том числе 99 танков и 165 САУ. Большинство танков и САУ было задействовано для действий в качестве средств НПП – 32 танка и 165 САУ (т. е 100 % самоходок 8-й гв. А). Однако в плане использования танков В. И. Чуйковым была заложена "изюминка": в армии создавалась армейская танковая группа в составе 34, 65 и 295-го танковых полков под командованием гвардии генерал-майора Вайнруба. Группе придавалась рота сапер, а с вводом в бой – 38-я истребительно-противотанковая бригада. Задачи группы формулировались следующим образом:

«после прорыва первой позиции первым атакующим эшелоном, совместно с ним прорвать промежуточную позицию противника и, нанося главный удар в направлении Косны, ст. Вервце, Лудвинув, с ходу овладеть второй позицией и, свертывая боевые порядки противника, обеспечить захват пехотой второй позиции»[82].

Вообще нельзя сказать, что все армии 1-го Белорусского фронта в отношении использования танков подгонялись под один шаблон. Так наступавшая с Пулавского плацдарма 69-я армия имела в своем составе весьма внушительную танковую группировку (см. таблицу), распределение которой по соединениям армии отличалось от принятой в 5-й ударной армии.