Читать книгу "Ворошиловград - Сергей Жадан"

— Вы деньги привезли? — перебил я его.

— Что? — растерялся Болик.

— Я спрашиваю — вы деньги привезли? Леша, чего ты молчишь?

— Герман, — заговорил Болик. — С деньгами не всё так просто.

— Ага, Герман, — добавил Лелик, — мы хотели тебе сказать.

— Не понял.

— Одним словом, — продолжал Болик, — мы взяли у тебя в долг твои деньги, нужно было срочно проплатить счета, а у нас голяк, Гера. Ну, мы и взяли твои деньги. Так что по-любому поехали с нами. А деньги мы тебе вернем.

— Точно, Гера, вернем, — добавил Лелик.

— Вы что — проебали мое бабло? — удивился я.

— Герман, мы вернем! — немного обиженно выкрикнул Болик.

— Гера, — вступился Лелик, — ну, честное слово!

— Главное, чтобы ты поехал с нами! — повторил Болик.

— Я ж сказал, что остаюсь.

— Мы без тебя не поедем, — несколько патетично заявил Болик.

— Короче, бакланы, — вдруг подал голос Коча. — Вы слышали, что сказал босс — валите отсюда! — Коча достал из кармана костюма заточенную отвертку и начал вычищать ею грязь из-под ногтей. — Я б на вашем месте так и сделал.

Слово «босс» подействовало на Болика угнетающе. Он не мог оторвать глаз от отвертки, наконец молча развернулся и пошел к машине. А Лелик остался. Какое-то время молчал, потом заговорил.

— Герман, — сказал, — я тебе всё верну. Ты не волнуйся.

— Хорошо, — ответил я, — договорились.

— Серьезно, не переживай.

— Да всё нормально.

— Может, все-таки с нами поедешь? — спросил он с надеждой в голосе.

— Да нет, никуда я не поеду. Я на своем месте. На, держи, — вытащил из кармана плеер с наушниками и протянул Лелику. — На память.

— Ты что? — удивился Лелик. — А ты как?

— Да уже услышал всё, что хотел, — ответил я. — Бери. Нужно слушать музыку, которую любишь. И не давать чужим свои наушники. Ну, всё, валите.

Лелик крепко сжал мою руку и пошел к машине.

— Леша, — окликнул я его.

— Что? — оглянулся он.

— У тебя безлимитный?

— Ну.

— Дай позвоню.

Лелик подошел и протянул свою трубу. Я набрал номер брата. Сначала шли длинные гудки. Вдруг что-то щелкнуло, и я услышал женский голос.

— Эй, — сказал голос. — Как ты там?

— Кто — я?

— Ну а кто? Как дела вообще?

— Вообще — нормально, — ответил я. — А ты кто?

— А ты кому звонишь?

— Брату.

— Ну, я не брат. А ты чего хотел?

— Поговорить хотел.

— Ну, поговори со мной, — женщина засмеялась. — Хочешь, я расскажу тебе историю, которая со мной произошла?

— У тебя точно безлимитка? — спросил я у Лелика, и, когда тот утвердительно кивнул, ответил в трубку, — рассказывай.

— Я с детства боялась высоты. И на самолетах летать всегда боялась. А когда выросла, решила преодолеть этот страх. Специально брала билеты на авиарейсы и летала. Всё время летала.

— И что?

— И ничего. Высоты всё так же боюсь. Зато увидела мир.

— И как ты теперь?

— Нормально, — сказала женщина. — Дело было не в страхе. Просто я успокоилась, и всё стало нормально. И ты успокойся, понял?

— Понял.

— Ну, всё, давай, — засмеялась она и исчезла в эфире.

— На, — протянул я трубку Лелику.

— Всё нормально? — переспросил он.

— Да, — ответил я, — нормально. Нормально.

— Коча, — спросил я, — ты помнишь девяностый? Драку в парке возле ресторана?

— В девяностом?

— Да, в июне.

— Не-а, — ответил Коча, подумав, — не помню я никакой драки. Я, дружище, июнь девяностого в Гурзуфе провел, с Тамарой. И вот там, Герыч, действительно была драка. На пляже. Я, значит, только на секунду отошел, веришь, и тут…

Небо ночью похоже на черные поля. Воздух, словно черноземы, наполнен движением и семенами. Бесконечные пространства, разворачивающиеся наверху, живут своим ритмом, своими законами. В небе спрятаны звезды и созвездия, в земле — камни и корни. В небе лежат планеты, в земле — покойники. Из неба вытекают дожди, из земли — реки. Дожди, пролившись, следуют на юг, наполняя океан. Небо всё время меняется, вспыхивает и угасает, набухает влагой и заполняется августовской жарой. Почвы истощаются травами и деревьями, лежат под плоскими небесами, как скот, о котором забыли. Если правильно выбрать место, иногда можно всё это разом ощутить — как, скажем, переплетаются корни, как текут реки, как наполняется океан, как по небу пролетают планеты, как на земле движутся живые, как на том свете движутся мертвые.

Часть вторая

1

Пресвитер рассматривал утреннее небо, когда они появились за желтыми стеблями кукурузы, постукивающими, как вешалки в пустом шкафу. Какое-то время тяжело было понять, кто там выбирается из густых зарослей, только коротко сверкала черная куртка, трескуче изгибались побеги, и пар от дыхания поднимался наверх. И тут, ломая песочного цвета листья и оббивая рассветный иней, они вывалились на дорогу. Было их трое — двое взрослых, один подросток. Тот, что шел впереди, был одет в длинную, до колен, зимнюю тренировочную куртку милана. Черно-красные клубные цвета меркли под щемящим октябрьским солнцем. Был он небрит и длинноволос, смотрел испытующе, но расфокусированно, на ногах армейские кирзачи. За ним шел второй, низкий и пузатый, одетый в белый рабочий комбинезон, залитый желтой масляной краской. Этот был седой и короткостриженый, на ногах китайские найки. Подросток выглядел хуже всех. В поддельных джинсах дольче и габбана и черной блестящей куртке, в нескольких местах прожженной сигаретами. Туфли с квадратными носами, на голове — наушники косс, кажется, тоже поддельные. Все трое, не сговариваясь, направились в нашу сторону. Я взглянул на пресвитера. На лице его проступила неуверенность, которую он старался скрыть. Держался в целом хорошо. Я полез в карманы, но сразу же вспомнил, что на мне чужая одежда. Неожиданно в правом кармане пиджака нашарил отвертку. Кончиками пальцев ощутил, что она заточена. Господь заботится обо мне, — подумал и улыбнулся пресвитеру. Но тот обеспокоенно смотрел на неизвестных. Было отчего — высокий держал в руке охотничье ружье, а пузатый умело размахивал каким-то мачете, даже не пытаясь его прятать. Подросток держал руки в карманах, и что именно там скрывалось, можно было только догадываться. Расстояние между нами сокращалось. Неожиданно высокий взвел курки, вскинул ружье и мощным залпом выпалил в небо. Потом, разведя руки, подошел. Солнце, поднимаясь, вспыхнуло у него за плечами. Октябрь был сухим, как порох.