Читать книгу "И корабль тонет… - Владимир Гурвич"

— Что же такого необычного, чего быть не может, но что произошло, с вами случилось? — спросил Шаповалов, не спуская с него глаз.

— Моя душа покинула тело.

— И как же она это сделала? — В голосе Шаповалова прозвучало насмешка, смешанная с недоверием.

Но Шаронов словно бы не обратил внимания на эту интонацию.

— Она вышла из макушки. Это было не слишком приятное ощущение, как будто вы освобождаетесь от одежды, которая вам мала. И через несколько мгновений я увидел себя сверху, лежащего без сознания. А вокруг меня суетились доктора, кажется, они делали прямой массаж сердца. Но в тот момент меня это интересовало менее всего. Меня, вернее мою душу, словно бы подхватил какой-то вихрь. Она вдруг стремительно понеслась вверх. И оказалась в каком-то туннеле.

— Все хором говорят о туннеле, это уже стало расхожим местом.

— Вы правы, насколько я понимаю, туннель — это обязательный элемент перехода из одного мира в другой. Я летел по нему, ощущая небывалую легкость. И по мере того, как углублялся все дальше, меня сопровождал все более ослепительный свет. Я вылетел из туннеля, как вылетает пробка из шампанского. И оказался около какой-то стены. Но эта стена не являлась сплошной, там были какие-то отверстия. Они словно бы предлагали выбрать себя. И вот в одно из них меня затянуло, как затягивает пыль в пылесос. Я пронесся через нее и очутился в совсем другом пространстве.

Шаронов в очередной раз замолчал. Молчал и Шаповалов. Он достал сигарету и закурил.

— Вы, наверное, понимаете, что мне жутко любопытно, что же случилось с вашей душой в этом пространстве? Кстати, а что из себя оно представляло?

— Это был открытый космос, непостижимо огромный. Меня отгораживала от него оболочка, в которой заключалась моя душа.

— Прямо космический корабль с космонавтами.

— Именно так, — кивнул головой Шаронов. — Только было одно важное отличие. Я очень явственно ощущал, как давит всей своей непомерной тяжестью на меня космос. И как с каждой минутой отделяющая мою душу от него оболочка становится все тоньше. И при этом я очень ясно понимал, что это все самым тесным образом было связано с моей прошлой жизнью. А мое спасение зависит от того, смогу ли я ее изменить. И как только я принял решение жить кардинально по-другому, как тут же стремительно понесся вниз. И снова вошел в тело через голову. Между прочим, это оказалось значительно трудней, чем выйти. Вроде бы даже получилось не сразу. Вот собственно на этом и завершилось то путешествие.

— Я так понимаю, самое важное случилось потом, — проговорил Шаповалов.

— Трудно сказать, что тут самое важное — задумчиво произнес Шаронов. — Но когда я вернулся в сознании на больничной койке, то это было возвращение уже в другое сознание. Я понимал: то, что со мной случилось, был то ли призыв, то ли требование пересмотреть всю мою жизнь. Когда я находился в тонкой оболочке, отделяющей меня от бесконечного, смертельно холодного космоса, то у меня возникло ощущение, что меня отпустили на землю с условием, если я кардинально изменюсь. Точнее, откажусь от прежнего существованию и начну новое. И когда буквально через несколько дней я вышел из больницы, изумив врачей моим стремительным выздоровлением, у меня не было сомнений, что возможность возвращения к тому, что было раньше, для меня закрыта.

— И вы легко расстались с той вашей жизнью?

— Как ни странно, не только легко, но почти без сожаления. Мне настолько все это стало неинтересным после того, что я пережил, что я забросил все сценарии, отказался от контрактов, даже заплатил неустойку. Но писать все эти глупейшие и плоские сюжеты больше был не в силах. Я слишком по-иному стал смотреть на мир. И в этот взгляд на кино, как и многое другое, уже не вписывалось в прежнюю действительность. Мне предстояло искать нечто принципиально иное.

— И нашли?

— И да, и нет.

— Это как же понимать?

— Поиск никогда не заканчивается, мы обречены на вечное движение. А любая остановка всего лишь передышка перед новым броском.

— Не слишком ли все это утомительно?

— Нет, это восхитительно.

— Что-то по вас это не заметно. Вы скорей выглядите разочарованным.

— Я вернулся в мир, из которого с радостью ушел. Это меня тяготит.

— У вас проблемы с сыном?

— Да.

— Я могу дать вам денег на его лечение. И вы уедете. Согласны?

— Нет.

— Почему? — изумился Шаповалов.

— Эти деньги ему не помогут.

— Да отчего же, деньги есть деньги, если они могут помочь, то обязательно помогут. А как они получены, не суть важно.

— Я знаю, эти деньги ему пользу не принесут. Я должен сделать то, что должен. Но как можно быстрей. Дорог каждый день. Только тогда сын с их помощью поправится. Все очень взаимосвязано.

— Нет, не понимаю я вас. Я предлагаю…

— Спасибо, но я знаю, что делаю.

— Как пожелаете. — Шаповалов на несколько мгновений замолчал. — Вы мне расскажите о своем движении?

— Разумеется. Это моя обязанность.

— Но не сейчас. Я немного устал. Наш разговор был для меня несколько тяжеловат. Но мы его непременно продолжим.

38

Филипп едва не столкнулся с быстро вышедшим из каюты отца Шароновым. Они улыбнулись друг друга, как старые друзья, и, не сказав ни слова, разошлись.

Филипп не без некоторой робости постучался в дверь.

— Кто там, черт возьми! Я занят! — раздался недовольный крик.

Филипп невольно отпрянул, но затем сделал решительный шаг вперед. Отправляясь сюда, он дал себе обещание не тушеваться перед отцом. Он всегда его боялся, сколько он помнил себя, начиная с самого маленького возраста, любое отцовское недовольство вызывало в нем настоящую панику. Повзрослев, он стал презирать себя за эту слабость, но преодолеть ее так и не смог. И, оказавшись на яхте, поставил перед собой цель избавиться от этого унизительного чувства.

Филипп резко отворил дверь, и его едва не сбил с ног налетевший на него отец.

— Я же просил не беспокоить меня! — заорал он. Но, обнаружив, что перед ним сын, замолчал. — Извини, Филипп, к тебе это не относится. Ты можешь у меня бывать в любое время. Рад, что ты зашел. Садись. Может, чего-нибудь хочешь выпить. Я распоряжусь.

Филипп сел.

— Спасибо папа, я пришел не за этим.

— Но одно другому не помешает. Знаешь, ты очень вовремя ко мне заглянул, — вдруг проговорил Шаповалов.

— Я заметил, — не сдержал иронии Филипп.

— Да, да, я понимаю. Но если бы ты знал, какие у меня неприятности. Мы потеряли с тобой сынок кругленькую сумму. Хочешь посмотреть? — Шаповалов взял со стола ноутбук.

— Нет, — резко ответил Филипп.