Читать книгу "Голубая Дивизия, военнопленные и интернированные испанцы в СССР - Андрей Елпатьевский"

Проследим за судьбой этих испанцев с 1945 года и далее, потому что именно тогда происходило противостояние между коллективом военнопленных и испанскими дезертирами, во главе которых были капитан Теодоро Паласиос у франкистов и Сесар Астор у антифранкистов. Все вместе они продолжали страдать в плену.

Несколько дезертиров и военнопленных Голубой Дивизии стали служить советской стороне, помогая в лагерях внедрению доктрин и вербовке – в особой форме, параллельной той, которая куда более активно велась среди военнопленных из Германии и других воюющих стран. Поддержка этого антифашистского сектора увеличилась в 1945–1947 годах, когда предполагалось падение режима Франко.

«Нас – тех, что просили оставить их в СССР, – прибыло более двухсот. Список этот включал почти всех, кто перешел к русским (их было 70 или 80 человек), и многих из тех, кто попал в плен. Причиной, помимо результатов работы по применению советской доктрины, была, без сомнения, и тенденция соглашательства с победителем. Однако начало Холодной войны и консолидация франкизма, а также недовольство тем, что советские содержали нас бесконечно интернированными в лагерях, привели к откату назад, и к смерти Сталина многие (С. 335) просили вернуть их в Испанию. Более того, те, кто продолжал чувствовать себя франкистами, усилили свое влияние в этот период и заняли вызывающую позицию. Они утратили страх и поняли, что так или иначе рано или поздно их должны будут вернуть в Испанию».

Во главе франкистов был капитан Паласиос.

«Я узнал Паласиоса в ноябре 1946 г., – говорит Астор, – и признаю, что он имел моральный авторитет у тех, кто за ним следовал. Мы встретились в концентрационном лагере № 58, находившемся в Социалистической Советской Республике Мордовия (входящей в Российскую Федерацию), в Волжской зоне, столица которой есть Саранск. Нас там в филиале номер 5 этого лагеря оставалось около двадцати испанцев, после того как примерно тридцать человек были перемещены в лагерь, расположенный в зоне Дон Бас, вблизи Ворошиловграда. Те, кто продолжал оставаться в лагере 58, были членами театральной группы, которая состояла из сторонников двух противоположных политических идеологий. Я был во главе Антифашистского Комитета филиала номер 5, и поэтому Паласиос звал меня «корольком». Это было преувеличение, но я не могу отрицать, что я имел некоторый вес внутри лагеря, не говоря уже о советской части, поскольку внутри военнопленных всегда назначался шеф для организации работ и шеф политический. Я был этим последним».

В названном филиале было несколько тысяч военнопленных, много японцев. Упомянутая двадцатка испанцев была перемещена из филиала № 5 в центр лагеря № 58, куда прибыли также несколько испанских офицеров и солдат из других центров интернирования. Это там Астор и Паласиос узнали друг друга и о разнице своих позиций, хотя не говорили об этом. Контакт произойдет в следующем лагере, в Харькове[84].

«Когда я находился в лагере в Харькове, ко мне однажды пришел солдат Хосе Хименес, – заявляет Астор, – который был адъютантом или связным капитана Паласиоса на фронте, и сказал мне, что капитан хотел бы говорить со мной. Мы определили место и час (С. 336), встретились, и он предложил мне создать общий фронт, чтобы противостоять господству немецких военнопленных в лагере, поскольку они составляли большинство. Я отказался сотрудничать с ним. Признаю, что Паласиос был прав и что нужно было сократить преобладание немцев. Сегодня, почти сорок лет спустя, я, конечно, поддержал бы его предложение. Однако в тот момент воспоминания о гражданской войне были еще очень свежи, и я видел в Паласиосе врага, с которым не хотел сотрудничать. Был еще жив образ двух Испаний. Его раздражало, что я называл его не капитаном, а «сеньором Паласиосом». Я не признавал его звание, поскольку он был одним из тех, кто восстал против Республики и ее законного правительства. Наконец, я обращался к нему лучше, чем он ко мне, потому что я тоже был капитаном карабинеров. Об этом предложении, которое он мне тогда сделал, Паласиос не говорит в своей книге, и это показательный штрих, позволяющий понять наши отношения в лагерях СССР».

Политический руководитель Антифашистского Комитета далее говорит, что:

«Паласиос называет «голодным лагерем» этот центр военнопленных в Харькове. Это только отчасти правда. Мы много страдали в первые месяцы 1947 г., потому что в предыдущий год урожай был очень плохой по причине большой засухи. Также и советское население испытывало сильный голод в этом году. Конечно, военнопленным никогда не хватало 400 грамм хлеба в день, но ситуация улучшилась с середины года, с новым урожаем, когда еда стала почти обильной. С другой стороны, начиная с 1947 г. немецкие военнопленные начали получать посылки с продовольствием от своих родных, и поскольку мы работали, русские платили нам кое-какие деньги и можно было купить некоторые продукты в лавочке. Вспоминаю, что один немец купил даже мотоциклетку и взял ее с собой, когда его репатриировали. Лагерь в Харькове работал на фабрику «Серп и молот». Мы выходили на работу с небольшой охраной, и так же было во время каких-либо культурных походов, когда сорок или пятьдесят военнопленных шли с одним солдатом по улицам города».

Паласиос, Астор и другие испанцы были в лагере под Харьковом до конца 1948 – начала 1949 г., когда их перевели в лагерь 270/3 у Боровичей, где они встретились с испанцами-военнопленными иной судьбы. Среди них были Феликс Карнисеро, Хосе Вера, Викториано Аларио и Франсиско Мене. Трое первых вели пропаганду по громкоговорителю. В 1949 г. Карнисеро и Вера были в лагере ответственными за идеологическую работу, Аларио и Мене отвечали за организацию внутренней жизни лагеря и работу. Вскоре были освобождены и отправлены на жительство в Узбекистан десять испанцев, в том числе Карнисеро, Вега и Аларио; заболевший психическим расстройством Франсиско Мене был отправлен в психиатрическую больницу. Но говоря о статусе испанцев, сотрудничавших с советскими властями, Араса пишет, что хотя они и имели относительную свободу, но после отбоя их возвращали в лагерь к остальным испанцам и они так же считались военнопленными. Из испанцев-дивизионеров, сотрудничавших с советской властью, более 50 человек на первом этапе отказались вернуться в Испанию. Многие умерли в СССР, часть вернулась позже. Среди тех, кто остался в СССР, были:

Викториано Апарисио Мануэль Альварес,

Вентура Гонсалес

Хосе Гонсалес

Хуан Тортоса

Николас Теруэль

Франсиско Барреро

Эмилиано де ла Фуэнте

Педро Гарсия

Хулиан Наварро

Хуан Карденас

Никасио Корбачо

Доминго Ромеро Нонато

Мануэль Лукас

Габриэль Перес

Мануэль Санчес Пердигонес