Читать книгу "Самый дождливый октябрь - Ирина Комарова"

Потом мои мысли плавно закружились вокруг самой личности Хахалева. Все-таки, у Нины странный вкус. Олег Викторович, ничего не скажешь, и видный, и симпатичный, и при должности – пусть на игрушечной фирме, но коммерческим директором. И смеется хорошо. Но какой-то он… не знаю, как объяснить. Вроде, и жуликом не выглядит, и скользким типом его не назовешь, но эта его снисходительная усмешка: «Петр Кириллович склонен идеализировать людей»! Нет в Хахалеве надежности, вот что. Не вызывает он у меня того безоглядного, нерассуждающего доверия, как тот же Гошка или Витька Кириллов. Да-да, как бы я на Витьку ни злилась, сколько бы ни утверждала, что терпеть не могу этого типа, но в нем я уверена, он надежен, как скала. А Олег Викторович… моя мама, глядя на выступающих по телевизору политиков, иногда делает вывод: «Неприятный тип. Глаз у него нехороший». Вот и Хахалев производит на меня точно такое же впечатление – глаз у него нехороший.

Из задумчивости, меня вывел визгливый голос Варвары:

– Что вы на меня так смотрите?

– Как смотрю? – не поняла я. – Я вообще не на вас смотрю, я о своем думаю.

– Другого места не нашли, думать? Вы мне работать мешаете!

Если бы она говорила не таким, сварливо-базарным тоном, я непременно извинилась бы, перед тем, как уйти. Но быть вежливой с Варварой не имеет смысла. Правильно Катя говорила, эта барышня хорошего обращения не понимает. Только поэтому, в воспитательных целях, я позволила себе небольшое показательное выступление: повернувшись уже к выходу, резко остановилась, оглянулась и устремила на секретаршу внимательный, изучающий взгляд. Человек с крепкой нервной системой выдерживает такой взгляд до тридцати секунд. Если ему есть, что скрывать, то время сразу уменьшается наполовину. Варвара сникла и отвела глаза в сторону уже через три секунды. Удовлетворенная, я, так и не сказав не слова, медленно удалилась.

В коридоре я снова свернула в сторону бухгалтерии. Подойдя ближе, заметила, что дверь немного приоткрыта. Неужели, наконец, повезло, и удалось застать Изабеллу Константиновну? Окрыленная, я распахнула дверь и вошла в небольшую комнату – в «Игрушечной стране», как я уже убедилась, все кабинеты были небольшими. Увы, главного бухгалтера на месте не было. Но и говорить о полном невезении, тоже нельзя: из-за своего стола мне приветливо улыбалась Катя.

– О, Рита! Наконец и до нас добрались! А то ходите тут, со всеми разговариваете, а на нас – ноль внимания. Даже обидно.

– Так где же вас взять, чтобы поговорить, – я взяла стул, придвинула к Катиному столу и села. – С утра бухгалтерия на замке, а Изабеллы Константиновны и сейчас нет. Хахалев сказал, что она нарочно инвентаризацию затеяла, чтобы со мной не встречаться.

– А вы его слушайте больше, он и не такое расскажет. Инвентаризация плановая, у нас и график есть, им же самим подписанный. Сегодня с утра по складу лазили, завтра еще пойдем. И сейчас, мы бы с Изабеллой Константиновной вместе вернулись, да она брюки какой-то дрянью испачкала, поехала домой переодеться. Зато я – вот она, можете со мной поговорить!

Катя быстро и толково ответила на все мои вопросы, рассказала, сколько времени провела в день ограбления в банке («это я тогда еще быстро управилась. Там знаете, какие всегда очереди? У-у-у!»), вспомнила, что звонила Варваре ровно в одиннадцать десять и даже предъявила свой сотовый, на котором был зафиксирован этот звонок. Вчера она тоже на месте не сидела – с утра снова банк, после обеда налоговая, потом заскочила на работу, попила кофейку и снова уехала, на этот раз на оптовую базу, за канцтоварами.

– У меня машина, – просто объяснила Катя, – вот Изабелла Константиновна меня и гоняет во все стороны. За рулем-то проще, чем на автобусе по городу рассекать.

– А вечером вчера, чем вы занимались? – я твердо придерживалась единого списка вопросов.

– Вечером? – она потерла переносицу. – Это в смысле, после работы, что ли?

– Именно, – подтвердила я. – После работы.

Катя немного подумала и развела руками.

– Ничем не могу помочь! – объявила она жизнерадостно. – С работы я заскочила в супермаркет и прикупила кое-чего пожевать по мелочи. Приехала домой, поужинала, посмотрела телевизор, потом спать легла. То есть, я была дома, но подтвердить это никто не может.

– Вы одна живете?

– Ага. Родители мне квартиру снимают однокомнатную. И всем хорошо.

– Да уж, хорошо, – даже не пытаясь скрыть зависть, пробормотала я. Может, попробовать, выкрутиться как-нибудь и тоже снять маленькую, совсем крохотную однокомнатную квартирку. Родителей я к этому привлекать, разумеется, не буду, еще чего не хватало. Но я и сама сейчас вполне достойную зарплату получаю. Если сосредоточиться и немного подкопить, а потом еще немного ужаться в не самых необходимых расходах… Ох, прошу прощения. Больной, как я уже говорила вопрос.

Я перешла к следующему пункту – не видела ли Катя, как кому-нибудь вчера после обеда звонили. Увы. Катя напомнила, что большую часть дня провела вне стен родной фирмы, а за то недолгое время, что она пила кофе в компании остальных дам, никаких подозрительных звонков не было.

Когда я заговорила о домработнице, лицо Кати впервые омрачилось.

– Да, Тетя Надя мне сказала про нее. Ужасно, правда. Мы с Лидой не слишком дружили, она такая женщина, суровая, но все равно, жалко. Живой ведь человек была, никому ничего плохого не делала.

Интересно. Значит, Катя не в курсе того, что Валя подрабатывала, шантажом? Хотя, если Надежда Николаевна мужу об этом не сказала, зачем ей рассказывать племяннице?

– А остальные члены семьи, как к ней относились?

– Нормально. Человек приходит, делает свою работу и получает за это деньги – как к нему относиться? Тетя Надя и дядя Петя нормальные люди, понимаете?

– А их сын?

– Володя? Он такой же. В смысле, тоже, нормальный.

– А вообще, как о человеке? Что вы о нем можете сказать?

– Я же говорю, хороший парень, – неожиданно она осеклась и внимательно посмотрела на меня: – Вы что, имеете в виду ту историю? Вы знаете?

– А вы, значит, тоже знаете? – многозначительно спросила я.

– Про так называемое изнасилование? – она презрительно фыркнула.

– Почему, «так называемое»? Я поняла, что изнасилование было самое настоящее.

– Послушайте, я не знаю, что там и какими путями до вас дошло, а я была на этой вечеринке. И все видела своими глазами. Поверьте мне, еще надо разобраться, кто кого изнасиловал. Эта девка весь вечер на Володьку лезла и водку ему подливала. Столько выпить – я не думаю, что он вообще на что-то способен был. Так что, если вы заранее решили, что Володя подлец, то выбросьте это из головы. Он нормальный парень, а что от этой, изнасилованной отбился, так просто не захотел, чтобы из него идиота делали.

В интерпретации Кати, вся история выглядела немного не так, как я себе представляла. Казалось бы – преступление есть преступление, а изнасилование – одно из самых тяжких. Но когда вдруг оказывается, что это не столько преступление, сколько банальная подстава? Я, лично, не знаю, как к этому относиться.