Читать книгу "Новый мир - Олег Дивов"

В конце концов, я ведь ничем не лучше. Я тоже с мужчинами обращалась совсем не так, как они того заслуживали. Может быть, все дело в этом? В том, что я увидела у нее свои недостатки?

Я ковыряла ложечкой пирожное, понимая, что не хочу его есть. И кофе пить не хочу. Что самое паршивое — работать я тоже не хотела. Я хотела на Таниру, в дом, который принадлежал Августу, но я считала его и своим тоже. А есть ли у меня вообще дом, вдруг подумалось мне. Есть родительский дом на Арканзасе. Есть княжеский дворец на Сонно. Из Шотландии меня пока не выгоняют. Но ведь я везде в гостях. Несмотря на то что у меня есть определенные права и на родительский дом, и на княжеский дворец, — я всюду гостья.

Только на Танире я чувствовала себя дома.

На Танире мы с Августом оказались, в общем, случайно. Ему заказали опасное дело на Люктоне, Август допустил просчет, едва не стоивший нам обоим жизни, — да-да, тот самый случай, когда нас пытались утопить в канализационном коллекторе. Мы вынырнули, настучали врагам по головам, а отмываться пришлось в полицейской душевой, причем вдвоем в одной кабинке, потому что нормы расхода воды были зверские. Прямо оттуда нам пришлось лететь на Таниру, где ждало новое дело, на этот раз небольшое и, очевидно, безопасное. Август его раскрыл бы, не выходя из своей комнаты в доме на Большом Йорке. Но нам хотелось еще погреться на легендарных танирских пляжах.

Ага, щас. Это был самый паршивый сезон за все годы освоения Таниры. Налетел циклон, упала температура, и пошли дожди. Я помню, мы вышли из здания космопорта и первым делом люто замерзли. Мест в гостиницах не было, я с трудом нашла номер в паршивом мотеле. Мы приехали почти в одиннадцать вечера и первым делом выяснили, что на ночь тут отключают воду. Ради экономии. А может, чтоб пьяный постоялец не утопился в ванне. Нам было чудовищно холодно, в баре не нашлось ничего, кроме плохого пива, и мы, конечно, даже нюхать его не стали. Через два часа у Августа развернулась чудовищная истерика, я, чтоб он успокоился, поставила на уши все агентства по торговле недвижимостью… Он не успокоился. Он еще и агентам сказал все, что думает. Думать Август любит, поэтому сказал много.

В семь утра нас позвали смотреть дом. Я потом уже узнала, что это был самый дорогой особняк на Танире, из тех, разумеется, к которым не прилагалось поместье. Август приехать-то приехал, только смотреть отказался. Еще и агенту нагрубил. Смотрела я, и мне было очень страшно, когда Август, положившись лишь на мое мнение, расплатился за дом.

А через неделю я спросила его — зачем этот каприз, зачем покупать дом, когда можно было договориться об аренде? Я понимаю, что Август принц, но не настолько он щепетилен, чтоб ночевать непременно под своей крышей. А он помялся и сказал, что ему нравится, и не буду ли я возражать, если мы тут еще немного поживем?

Так мы и остались на Танире.

Я, конечно, в тот момент слегка обалдела. Я сотрудник, а не жена. Да, Август по договору предоставлял мне жилье. Но он совершенно не должен был спрашивать мое мнение. Были бы базовые удобства — и ладушки.

А теперь я сама при слове «дом» вспоминаю Таниру.

— Ты погрустнела, — заметила Вера.

Вот спасибо, наблюдательная ты моя.

— Делла, — Вера понизила голос, — я, наверное, перегнула палку, намекнув, что у тебя нет души… Прости. Я понимаю, что тебя всё это ударило, как и меня. И понимаю, что твоя выдержка дается ценой огромных усилий…

— Вера, прекрати, — я поморщилась. — Я просто устала от промозглой шотландской погоды и хочу домой. На Таниру. В вечное лето.

Кажется, она обиделась. Она-то ко мне со всей душой, а я ее так срезала.

Я отодвинула раскуроченное пирожное, вздохнула:

— Пожалуй, самое время поработать.

Тут оно и произошло.

* * *

В ресторан вошла Изабелла Баш.

Я чего-то подобного и ждала, поэтому даже не удивилась толком.

Она была в коротком черном платье, с гладко зачесанными назад волосами, высветленными так резко, что они контрастировали со смугловатой кожей. На левой руке — кожаный браслет явно авторской работы, на правой — золотая цепочка с крупными жемчужинами. Ни капли уныния на умело накрашенном личике. И, уж конечно, ни одного доминиканца в пределах видимости.

Я замерла.

А Изабелла подошла к барной стойке, приветливо махнула бармену — как старому знакомому. Он тут же подал ей чашку кофе и что-то сказал. Небось предупредил, что в зале федеральные агенты. Она даже в лице не переменилась. Поболтала с ним.

А в следующую минуту в бар вошла Вики Дуглас.

Я успела заметить, как глаза ее гневно расширились, затем — сощурились. Она уставилась на Изабеллу Баш, как на исчадие ада. Может, конечно, Изабелла была и кем похуже, но зачем так выдавать себя?

Мы с Верой сидели в дальнем углу. Меня от Изабеллы отделяло добрых метров десять. Дуглас коброй метнулась к ближайшему столику, схватила тарелку и запустила ею в голову Изабелле. Промахнулась. Изабелла всплеснула руками, стряхнула с себя осколки разбившейся о стойку тарелки, и Дуглас налетела на нее.

— Ты! — с тем особенным, понятным каждой женщине чувством выкрикнула Дуглас.

— Я не… — растерянно вякнула Изабелла.

Я подбежала как раз в тот момент, когда Изабелла наконец выпутала свои волосы из цепких пальчиков Дуглас и отпихнула ее. Отпихнула очень грамотно, точно мне в руки. И, конечно, метнулась к выходу. А идиотски лыбившийся Кент — интересно, он что, женских драк никогда не видел, или решил, что это все в его честь? — еще и посторонился, уступив дорогу.

Я перепрыгнула через Дуглас, оттолкнула Кента. Поздно. Я проигрывала Изабелле минимум три секунды. За три секунды умный человек успеет мир изменить, не то что от погони отделаться.

Когда я выскочила на парковку, ее уж и след простыл. И ни одной живой души в пределах видимости. Вслед за мной выбежали Вера Харрис, рыдающая Вики Дуглас и Кент — все с той же глупой ухмылкой на красивом, в общем-то, лице.

— Ушла?! — выдохнула Вера.

И гневно посмотрела на Дуглас. Та рыдала как заведенная, выкрикивая, что убежавшая дрянь разрушила ее брак, довела мужа до того, что тот пытался убить себя, покалечился, но даже покалеченный не захотел жить с женой…

И да, Дуглас уверяла, что эту девушку зовут Джеки Понс и она несколько лет прожила в Мюнхене.

Я молчала, пока Вера трясла Дуглас, пытаясь привести ее в чувство. Кажется, она углядела нечто человеческое в Дуглас и на этом основании ее простила.

А мне вот прощать ее расхотелось.

* * *

Вечер пропал зря. Владелец клуба не приехал. Официанты врали, глядя невинными глазами. Бармен сказал, что знаком с Джеки Понс, конечно, она завсегдатай, лично ему запомнилась тем, что просила кофе по собственному рецепту. Когда она появилась, он предупредил ее, что свободных столиков нет, ей придется обождать. Напротив стойки была камера, Вера сняла записи с нее, но успеха не добилась — не удалось различить ни одного слова.