Читать книгу "Призраки вокруг нас. В поисках избавления - Джеймс Холлис"

После всех лет работы, несмотря на мое нежелание писать эту книгу, я все-таки был призван, от меня потребовали высветить себя. Я подчинился глубочайшей психологической истине, воплощенной в словах странствующего еврейского рабби Иисуса: лишь в смерти есть жизнь; только заглушив голос Эго, мы может перешагнуть через страх, очнуться от сна апатии, сделать следующий шаг по нашему пути. Юнговское понятие Самости я связываю со служением и смирением. В юности невозможно ждать от Эго покорности, но все перипетии жизни постепенно подготавливают к этому. Огромный смысл для меня приобретают слова Беккета: «Сколько ни пробовал. Сколько ни терпел неудачу. Не важно. Попробуй снова. Снова ошибись. Ошибись лучше». Парадоксальные слова Рильке тоже заставляют меня задуматься о наваждениях непрожитой жизни. Он утверждает, что наша задача – постоянно терпеть поражение от превосходящего нас[95]. Эго боится быть битым, а душа приветствует поражения Эго и превосходящих его победителей. Рильке добавляет, что каждый из нас найдет место для второй огромной и безвременной жизни[96].

Слово душа покрыто огромным слоем толкований и исторических напластований (в переводе с греческого «психе» переводится как «душа»), однако мы так или иначе можем использовать его для обозначения нашей внутренней сущности, глубины бытия, нашего томления и потаенных возможностей. Деконструировать можно любой концепт – даже идею души – и показать, как одни смыслы в нем встают над другими, но в конечном итоге всем нам придется непосредственно столкнуться с тайной бытия и теми энергиями (богами), которые проходят через всю историю и через нас.

Читая лекции в студенческом обществе «Зофинг», Юнг как будто бы пропитывается незримым философским духом Иммануила Канта. «Я признаюсь, что твердо уверен в наличии в мире нематериальной природы, к которой отношу и свою душу»[97]. Таким образом, каждый из нас в наш век материализма должен спросить: «У меня есть душа?». Что бы это могло означать? Какой смысл это несет для меня? Чего это от меня требует? Что означает «проявиться»? Смогу ли я услышать свою душу и начать служить ей? Что случится, если мне это не удастся? Этот парадоксальный призыв не так-то просто принять, но, именно отвечая на него, мы становимся людьми, которые способны воплотить намерение духа. И как кто-либо из нас может познать имманентную тайну, если мы не ступим в некую великую открытость жизни? Для нас вполне естественно переживать эту открытость, это раскрытие как опасную пропасть, но Мартин Хайдеггер говорил, что пропасть есть открытость самого Бытия[98].

Парадокс человека в том, что сознание, прошедшее через биологические органы, может воспринимать только материальные формы бытия. Если бы душа была материальна, то ее можно было бы увидеть при помощи МРТ и компьютерной томографии, но она, будучи энергией, течет в нашей крови, в костях и мозгах и находит выражение в почти неизмеримых и неосязаемых формах. Но мы всегда пребываем в состоянии охваченности этими нематериальными психическими энергиями. Эта двойственность, дилемма была сформулирована Юнгом много десятилетий назад. Учитывая тот факт, что мы

рассматриваем душу человека как уже в этой жизни привязанную к двум мирам. Находясь в теле, она воспринимает только материальное, но, с другой стороны, она – и часть духовного мира, и способна воспринимать нематериальное. Поэтому, как только союз с телом разрушается, остается единство души с духовным миром[99].

Можем ли мы, даже те, кто скептически относятся к религиозным учениями и теориям, сказать, что энергии незримого мира текут и в материи, в том, что Йейтс называл «хламом собственного сердца»[100]и что в них тоже заложено наше бытие, наш путь? Если мы сможем постигнуть глубочайшую тайну нашего бытия, то, возможно, будем меньше бояться тех энергий, что встают на нашем пути и околдовывают нас.

Призрачные наваждения могут быть интегрированы только при включенном свете нашего осознания, когда мы видим лишь то, что невидимо, принимаем вызов и начинаем писать свою историю более осознанно. Рано или поздно мы можем остановиться, прекратить бегство и взглянуть призракам прямо в лицо. И они преобразуются, если мы примем ту тайну, разгадать которую они нас призывают. Как заметил поэт-сюрреалист Поль Элюар, другой мир существует и он – внутри этого мира. Осознав это, мы видим, что внутри нас, в тебе и во мне мир видимый встречается с миром незримым. И оба мира ждут, когда мы высветимся, находясь в одном из них, но постоянно присутствуют и в том, и в другом.

Оба эти мира – наша судьба, и мы обязаны жить более сознательно, вдумчиво, понимая, насколько наше зрение определяется нашим прошлым. На могильных камнях Скотта и Зельды Фитцджеральд выгравирована фраза, взятая из «Великого Гэтсби»: «Так мы и пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно в прошлое»[101]. И тогда задача сознания – разбираться во всех императивах, импульсах и желаниях, чтобы расчистить наш путь.

Кто сможет разгадать эту тайну или назвать по именам всех призраков, которые управляют, направляют и заправляют? Не является ли наша жизнь чередой повторений, вариаций на тему, расследований, экспериментов и перебранок с прошлым? Склоненные, способные желать, направляемые телеологическими необходимостями, мы ищем в круговороте историй одну, свою историю. Нас ждет много работы. Это наша работа, наша жизнь, мы несем за нее ответственность. Но, как писал Томас Вулф в книге 1929 года «Взгляни на дом свой, ангел»:

Кто из нас знал своего брата? Кто из нас заглядывал в сердце своего отца? Кто из нас не заперт навеки в тюрьме? Кто из нас не остается навеки чужим и одиноким?

О тщета утраты в пылающих лабиринтах, затерянный среди горящих звезд на этом истомленном негорящем угольке, затерянный! Немо вспоминая, мы ищем великий забытый язык, утраченную тропу на небеса, камень, лист, ненайденную дверь. Где? Когда?

О утраченный и ветром оплаканный призрак, вернись, вернись![102]