Читать книгу "Жуков. Мастер побед или кровавый палач? - Алекс Громов"

В Генеральном штабе и Наркомате обороны никто не спал и никто не ушел домой. К Жукову и Тимошенко стекалась информация от командующих округами. Те, в свою очередь, получали сведения от пограничников – и сведения эти были угрожающими: на той стороне границы уже отчетливо слышался усиливающийся шум множества двигателей.

В полночь Жукову из Тернополя позвонил командующий Киевским округом генерал-полковник М. П. Кирпонос и сообщил о новом перебежчике, военнослужащем 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии вермахта, который переплыл приграничную речушку и пришел к нашим пограничникам все с той же информацией – в четыре часа утра немцы пойдут в наступление. Жуков велел Кирпоносу поскорее передавать распоряжение о приведении войск в боевую готовность.

А потом произошло то, неизбежность чего советские лидеры и военачальники, в общем-то, уже понимали, но всеми силами старались отодвинуть. О получении рокового известия Жуков рассказывал так: «В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В. Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три начальник штаба Киевского округа генерал М. А. Пуркаев доложил о налете авиации на города Украины. В 3 часа 40 минут позвонил командующий Прибалтийским военным округом генерал Ф. И. Кузнецов, который доложил о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города.

Нарком приказал мне звонить И. В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос генерала Власика (начальника управления охраны).

– Кто говорит?

– Начальник Генштаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.

– Что? Сейчас?! – изумился начальник охраны. – Товарищ Сталин спит.

– Будите немедля: немцы бомбят наши города, началась война…»

Эта картина начала войны долгое время была едва ли не канонической, хотя в последнее время многие исследователи опровергают ее, опираясь на воспоминания Микояна, утверждавшего, что в ту ночь Сталин был в Кремле.

При этом Жуков в своих воспоминаниях отрицает, что «некоторые командующие и их штабы в ночь на 22 июня, ничего не подозревая, мирно спали или беззаботно веселились».

Хотя на самом деле кое-кто и веселился… Или, по крайней мере, старался делать вид. Возможно, тоже по особому и негласному распоряжению свыше.

«Тщательное наблюдение за русскими, – писал в своих воспоминаниях немецкий генерал Гудериан, – убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе крепости Бреста, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестра они проводили развод караулов. Береговые укрепления вдоль Западного Буга не были заняты русскими войсками. Работы по укреплению берега едва ли хоть сколько-нибудь продвинулись вперед за последние недели. Перспективы сохранения момента внезапности были настолько велики, что возник вопрос, стоит ли при таких обстоятельствах проводить артиллерийскую подготовку в течение часа, как это предусматривалось приказом…»

Генерал И. В. Болдин вечером 21 июня в Доме офицеров Минска смотрел спектакль «Свадьба в Малиновке». Там же присутствовал командующий Западным округом генерал Д. Г. Павлов. В разгар спектакля в ложу вошел начальник разведотдела штаба Западного особого военного округа полковник С. В. Блохин и негромко доложил Павлову, что, по данным разведки, немецкие войска на границе приведены в полную боевую готовность. Павлов воспринял известие невозмутимо и даже досмотрел спектакль. Болдин же, удивленный таким равнодушием, принялся мысленно перебирать множество тревожных признаков, которые были замечены в последние дни.

А на рассвете Павлов вызвал Болдина в штаб и на вопрос, что случилось, ответил: «Сам, как следует, не разберу. Понимаешь, какая-то чертовщина. Несколько минут назад звонил из третьей армии Кузнецов. Говорит, что немцы нарушили границу на участке от Сопоцкина до Августова, бомбят Гродно, штаб армии. Связь с частями по проводам нарушена, перешли на радио. Две радиостанции прекратили работу – может, уничтожены… Звонил из десятой армии Голубев, а из четвертой – начальник штаба полковник Сандалов. Сообщения неприятные. Немцы всюду бомбят…»

…Наконец-то, вспоминал впоследствии Болдин, из Москвы пришел приказ немедленно вскрыть «красный пакет», где находился план прикрытия государственной границы на случай войны. «Но было уже поздно… – писал в мемуарах Болдин. – Фашисты уже развернули широкие военные действия, на ряде направлений враг уже глубоко вклинился на нашу территорию!»

Однако мысль, что это все же не война, а очень большая провокация, еще сохранялась у некоторых военачальников. Ранним утром 22 июня тому самому Федюнинскому, к которому за несколько дней перед этим попал один из первых немецких перебежчиков, назвавший время начала войны с точностью до часа, позвонил генерал Потапов и приказал объявить в войсках тревогу, но боеприпасы пока не выдавать.

А в Москве подошедший к телефону Сталин выслушал доклад и приказал Жукову и Тимошенко ехать в Кремль, куда Поскребышев должен был вызвать членов Политбюро.

До отъезда Жуков успел поговорить с адмиралом Октябрьским, который сообщил, что налет на Севастополь отбит и, хотя в городе есть разрушения, причинить сколь-нибудь заметный вред кораблям Черноморского флота противник не сумел.

Вскоре после четырех часов утра командующие Западным и Прибалтийским особыми округами доложили, что после бомбовых и артиллерийских ударов на советскую территорию двинулись наземные немецкие части.

В половине пятого Жуков и Тимошенко приехали в Кремль, где в ответ на свой доклад услышали от Сталина вопрос:

– Не провокация ли это немецких генералов?

– Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация… – отозвался Тимошенко.

– Если нужно организовать провокацию, – проговорил Сталин, – то немецкие генералы бомбят и свои города…

А потом предположил, что Гитлер ничего не знает о происходящем.

Сразу после этого Молотов связался с посольством Германии и услышал, что посол – граф фон Шуленбург – просит принять его. Молотов отправился на встречу с немецким дипломатом, а вернувшись, произнес роковые слова: «Германское правительство объявило нам войну…»

В тяжелой тишине, повисшей после этой фразы, Жуков произнес, что теперь надлежит всеми силами обрушиться на врага, чтобы задержать его продвижение.

– Не задержать, а уничтожить, – добавил Тимошенко.

– Давайте директиву, – резюмировал Сталин.

ДИРЕКТИВА ВОЕННЫМ СОВЕТАМ ЛВО, ПРИБОВО, ЗАПОВО, КОВО, ОДВО № 2

22 июня 1941 г. 7 ч. 15 мин.

Копия: народному комиссару военно-морского флота (СССР)

22 июня 1941 г. 04 часа утра немецкая авиация без всякого повода совершила налеты на наши аэродромы и города вдоль западной границы и подвергла их бомбардировке.

Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу.