Читать книгу "Алиби с того света - Алексей Макеев"

– А у вас тут есть камеры, где женщины вместе с мужчинами сидят? – вдруг спросил стажер.

Все уставились на него с недоумением.

Потом местный опер не удержался и спросил, раздраженно выставив челюсть:

– Чего?.. Какие бабы?

– Товарищ майор сказал, что Егорычева отбили мужики, которых там больше половины оказалось.

– Это кто? – Опер с вымученной улыбкой посмотрел на Гурова, потом на Портнова.

– Это курсант, – пояснил Гуров. – Мой стажер. Меньше употребляйте воровского жаргона, и тогда все друг друга будут понимать.

– Виноват, – процедил оперативник сквозь зубы, повернулся к Олегу и принялся объяснять: – Мужиками на лагерном жаргоне называют заключенных, которые на зону попали за чисто бытовые, иногда случайные преступления. Они в колониях работают, сотрудничают с администрацией, частенько заслуживают условно-досрочное освобождение. В противоположность им уголовники и блатные не стремятся работать. Для них колония – дом родной, и они там постоянные жители. Ну и все в таком духе.

– Да, действительно, хватит ликбеза, – согласился Гуров. – Расскажите, как это все получилось с Егорычевым.

Лев Иванович понимал состояние местного оперативника, поэтому не осуждал его за резкий тон и некоторую недоброжелательность. В хозяйстве, за которое он отвечал, случился инцидент, в результате которого чуть было не погиб подозреваемый, весьма ценный для его коллег-территориалов и для следствия, важный свидетель, источник информации.

В следственных изоляторах, как и в колониях, администрация отвечает только за быт, содержание строений, охрану, производственные вопросы в целом. За внутренний климат, за взаимоотношения среди заключенных отвечают отдел по воспитательной работе и начальники отрядов. А вот все про всех знают оперативники. Их задача – не допустить преступлений в стенах колонии или СИЗО, работать по заявкам других органов с конкретными осужденными или подследственными. А тут на тебе!

– Никаких оснований для беспокойства у нас не было, – угрюмо стал рассказывать оперативник. – Информации о том, что кто-то передавал с воли указания завалить Егорычева, мы не получали. Ни малейшего намека на конфликт или неадекватные отношения!.. Смотрящий в камере контактный, «быков» там тоже не было. Подавляющее большинство по первой ходке, лишь несколько с рецидивом.

– Так они пытались Егорычева именно убить? Или это просто драка была?

– На сто процентов, товарищ полковник, я пока не уверен. Работаем по этим вопросам. А получилось все просто. Кто-то проснулся ночью от того, что на нижней шконке возня началась. Егорычев со своими двумя ходками по их иерархии имел право на это место. До кого-то дошло, что дело плохо, заорали, повскакивали, стали разнимать, а на шконке гвоздь-двухсотка. Его, конечно, выбросили на пол, и никто теперь уже не вспомнит, в чьей руке он был. Насчет того, кто именно навалился ночью на Егорычева, пока все молчат. Узловые фигуры в этом деле мы развели по камерам да по изоляторам.

– Какие повреждения Егорычев получил? Каково его психологическое состояние?

– Докторша говорит, что сломаны два нижних ребра. У нас рентген не работает, но она гарантирует, что внутренних повреждений и кровотечений нет. Может, ушиб почки, гематомы по всему телу. А насчет психологического состояния я вам так скажу. Он в непонятках, замкнулся и ждет. Я и сам голову ломаю, никак в толк не возьму, почему с ним так обошлись. По всем их законам ему должны были предъяву сделать… виноват, сначала предъявить обвинение, выслушать оправдания, вынести приговор, а уж потом приводить его в исполнение.

– Необязательно с такой точностью, – вставил Портнов. – Но ты прав в том, что без предъявления обвинения в их среде не режут, а тут…

– Значит, заказ не от блатных пришел, – заявил Гуров. – Причем с воли. Ладно, с ним поговорить можно?

– Врач и психолог будут возражать, но, учитывая ваш статус, могут и пойти навстречу. – Оперативник скривился в ехидной улыбке.

– Хорошо, – заявил Гуров. – Я предлагаю ковать железо, пока горячо. И Егорычев не остыл, и ситуация до конца не улеглась. Тут каждый час на счету. Но прежде чем мы пойдем к нему, я прошу подумать о главном. Через кого пришла с воли малява?.. Тьфу, черт! – Гуров с досадой сплюнул и укоризненно посмотрел на местного опера. – Из-за вас и я сам начал жаргоном пользоваться. Кто мог передать записку? Вы знаете весь состав нынешней смены?

– К вечеру я вам представлю несколько человек, через которых информация могла попасть в камеру.

– Так легко? – удивился Гуров. – А если заказ туда угодил какими-то иными способами?

– Записка в хлебе? – с усмешкой спросил оперативник. – Или нитка с грузиком через окно? Такой возможности у них нет. Я эти фокусы знаю. Я даже сейчас вам сказал бы, что это мог сделать кто-то из двух наших сотрудников, но боюсь ошибиться.

– Если вы подозреваете человека, то почему он до сих пор работает у вас? – спросил Портнов. – Это же ваш товарищ, коллега.

– В семье не без урода, – огрызнулся оперативник. – И потом, у меня только оперативные сведения, а не доказательная база. Получу факты, буду принимать меры.

Гуров настоял, чтобы разговор с Егорычевым, раз уж тот чувствует себя относительно нормально, произошел не в палате, а в отдельной комнате. Для этого им предоставили ординаторскую. Через пару минут оперативник привел туда подследственного.

Да, Егорычеву досталось! Левая сторона его физиономии заплыла, из-под плотной повязки виднелась приличная гематома. Грудь под больничным халатом была плотно перетянута бинтами, как и кисти обеих рук, видимо, из-за разбитых в кровь костяшек пальцев. Егорычев смотрел зло, даже как-то затравленно, то и дело слегка оскаливался и выставлял напоказ отколотый клык. Его щеки казались не просто впалыми, а с усилием втянутыми внутрь. Как будто этот человек старательно изображал из себя доходягу.

Кажется, он еще не отошел от событий этой ночи, по-прежнему ощущал на себе дыхание смерти. А ведь она чуть-чуть до него не добралась. Гуров хорошо знал, как делаются такие вещи. Наваливаются двое-трое, один вставляет в ухо шило или гвоздь. Потом короткий удар, и сталь проникает в мозг. Быстро, эффективно и чисто. Никакой кровищи по всей камере, как это бывает после поножовщины.

«А не пытались ли Егорычева просто напугать таким вот образом? – подумал Лев Иванович. – Странно, что покушение не удалось. С другой стороны, не таков этот Егорычев, чтобы его можно было легко напугать. В уголовном мире он по иерархии имеет право сидеть рядом со смотрящим. Правда, в их среде потерять высокий статус так же легко, как пуговицу в толчее метро. А потом гвоздь в ухо!»

– Здравствуй, Валера! – Гуров улыбнулся, разглядывая Егорычева. – Слышишь? Я же здоровья тебе желаю, не хочу, чтобы ты раньше времени скончался. Как самочувствие?

– Да пошли вы… – хрипло и беззлобно выдохнул уголовник. – Ваши штучки? Кто ко мне упырей подослал?