Читать книгу "Большая стрелка - Илья Рясной"

Вышел на линию атаки… Стук падающего пистолета. Хруст I ломающихся костей… Довершающий удар. Все, сделано…

Влад ворвался в подвал:

— Никита, ты взбесился?

— Ты знаешь, Влад, ведь это моя война, — устало произнес Гурьянов, перевернув ногой безжизненное тело. — Не чужая. За мной не стоит государство. Это мои личные долги. Я решил просчитывать каждый шаг с точки зрения целесообразности и делать только то, что нужно, дабы не сорвать операцию. Тут — другое. Знаешь, как на Руси определяли правого и виноватого?

— Ну и как? — Влад поморщился, покосившись на труп.

— На честном поединке. Один на один. Кто побеждал, тот и прав. Потому что побеждает не сильнейший, а тот, за кем бог. Не такая дурная мысль.

— Может быть…

У каждого коллектива возникают со временем определенные традиции. У спортсменов одной из главных традиций стало проводить сходняки в спортзале ахтумской школы бокса.

В тот памятный день в спортзале собрались паханы и бригадиры сильно разросшейся организации.

Боксер как-то признавался, что организация настолько расширилась, что даже бригадиров он не всех в лицо знает, не то что обычных бойцов. У спортсменов сегодня была достаточно разветвленная и сложная структура. Были и быки для массовок. И киллеры, глушившие недовольных в городе и даже выезжавшие для выполнения заказов в рамках бандитского обмена специалистами с другими дружественными бригадами в другие регионы. И коммерсанты. И адвокаты. И бригады по выбиванию долгов, по разрешению споров.

Система у спортсменов была отлажена так, чтобы в течение часа поставить под ружье около сотни бойцов, а всего могли задействовать до трех сотен человек. Практически у всех бойцов был автотранспорт, имелось несколько складов с оружием, так что времени на вооружение много не понадобилось бы. Спортсмены ныне пытались организовать свое частное охранное предприятие, чтобы за Боксером и другими авторитетами ходили быки с зарегистрированным табельным оружием.

Сходняк представлял нечто среднее между производственным совещанием, встречей старых друзей, заседанием бухгалтерской комиссии и товарищеским инквизиторским судом. Морды присутствующих были по большей части мятые, с переломанными носами — костяк организации составляли действительно боксеры, хотя была в ней теперь и масса другого люда — и бывшие офицеры вооруженных сил, и уголовники, и чекист в отставке, и пара действующих сотрудников милиции, да много кого еще. Всего собралось человек тридцать.

Несмотря на видимую простоту обстановки, здесь в воздухе витал запах больших шальных и не праведных денег.

Собравшиеся по традиции сначала припомнили своих тренеров, которым они обязаны воспитанием спортивного бойцовского характера. Потом помянули павших соратников.

А затем перешли к делам. Главный вопрос — как урвать еще кусок. Спортсмены, не желая довольствоваться малым, постоянно находились в состоянии войны. В последнее время их сильно донимали черные. Правда, чеченцы с началом боевых действий в их мятежной республике притихли. Да и интересы у них были иные — они активно приватизировали шинный завод, гоняли какие-то банковские документы. Таких выбрыков, как раньше, когда они заявили, что не потерпят в бандитском промысле конкурентов и чтобы славяне знали свое место, уже не возникало. Но зато начали сверх меры наглеть татары, у которых в городе была большая община, да еще стали поднимать свой голос цыгане. Их всех надлежало ставить на место как можно быстрее, чтобы потом проблемы не утроились.

Возникла еще одна проблема — героин.

— Нигеры детей травят, — сказал Робот, один из подручных Боксера. — А на крытом стадионе на рок-концертах фантики с ЛСД и таблетки экстази бесплатно раскидывают, пацанва тут же на наркоту и садится. Детей-то жалко.

— Эти сопляки если не будут колоть героин, будут нюхать клей. И ничего тут не попишешь. А деньга длинная, — сказал Боксер. — Так что от этого дела мы никуда не уйдем. Нигеры и азеры с героина исправно платят?

— Исправно, — поддакнул Жлоб, бригадир, отвечавший за эту часть работы. — Но таджики стали деньгу зажиливать. Чисто обурели. На прошлой неделе учить пришлось.

— Деньга длинная, — повторил Боксер. — А может быть еще длиннее. Нужно потихоньку начинать переключать на нас пути доставки зелья. Это не просто деньги. Это очень большие деньги. Кому не нравится?

— А чего тут может нравится? — поморщился Робот.

— Понравится, когда хрусты зашуршат, Робот. Мы уже немолоды. И не похожи на сопливых институток, падающих в обморок от вида человеческого порока, — Боксер похлопал своего товарища по плечу.

Вопросов накопилось немало. Пришлось попереть с бригадиров одного за дурной нрав и бездеятельность — понизили в должности. А Мерина — бригадира с авторынка — вышибли из команды.

— Я возьмусь… Я уже завязал, — лепетал Мерин.

— Наркошей в организации не будет, — отрезал Боксер. — Прочь с глаз.

— Пробросаешься, Боксер, — пробурчал Мерин. Он действительно в последнее время все глубже садился на иглу, а в серьезной организации наркомана терпеть не будут, потому как наркоман — это потенциальный предатель.

— Решил поспорить? — спросил Боксер.

Мерин посмотрел на него с ненавистью и произнес:

— Нет…

— Так иди. Иди…

Мерин что-то пробурчал под нос и вышел из спортзала. И этим спас себе жизнь.

Он направился к своему «БМВ». И тут его оглушило, толкнуло волной в спину. Он пролетел несколько метров и потерял сознание.

Хлестнуло пламя. И спортивный зал сложился аккуратненько, как карточный домик…

Художник верил в Шайтана. Как только увидел его в первый раз, сразу понял, что бывший вояка из тех ненормальных, которым по плечу любое дело. И оказался прав на триста процентов.

Шоферню и быков, сидевших в машинах или кучковавшихся на улице, частью смело взрывной волной. А оставшиеся на ногах обалдело смотрели, как огонь пожирает то, что недавно было спортзалом.

Вой сирен пожарной охраны, «Скорые» одна за другой, милиция — и все без толку. Из-под обломков спортзала извлекли изуродованные тела большинства тех, кто прибыл на сход. Выжили пять человек — два из них в течение месяца скончались в ожоговом центре.

На следующий день еще троих подручных Боксера отстрелили. И спортсмены перестали существовать как организованная мощная сила.

Начальник областного УВД генерал Копытин обронил при последних известиях:

— Ну, и кому премию от управления выписать за Боксера?

Генерал Боксера ненавидел, видя, как тот слишком быстро перекрашивается из бандита в солидного бизнесмена. В истории не раз бывало, что бандиты становились политиками, и те, кто в свое время безуспешно или успешно пытался их посадить за колючую проволоку, через некоторое время ожидали в приемной, когда их соизволят принять. Поэтому генерал милиции был в целом удовлетворен бойней. Сантиментов по поводу того, что бандит — тоже человек и у него есть мама, он давно не испытывал.