Читать книгу "Как разграбили СССР. Пир мародеров - Лев Сирин"

— ...Вызвал Вас в Кремль и по-отечески напутствовал: не дайте разбазарить Россию?

— Вовсе нет. Я узнал о своем назначении на должность председателя Государственного комитета России по управлению государственным имуществом и на должность заместителя председателя правительства России по телевидению. (Смеется.) При этом журналисты сказали: «У нас нет фотографии Полеванова, но при первом же удобном случае мы вам ее обязательно покажем». Так что назначение и для меня самого было полной неожиданностью. Я не собирался уезжать из Амурской области, у меня там были долгосрочные планы, которые уверенно реализовывались, но не выполнить приказ президента я не мог, поэтому буквально через два дня уже был в Москве.

Что касается напутствия Ельцина, оно действительно было, но только какими-то более общими словами: «Работайте! Окажу содействие. Наводите порядок на вверенном участке». И так далее.

— То есть к тому времени у Бориса Николаевича уже созрело понимание того, что Чубайс — Ваш предшественник на этом посту, кстати, находящийся по сей день во власти, — делает, мягко говоря, что-то не то?

— Да, уже созрело. Но при этом Ельцин поставил меня в очень тяжелое положение. Я был вынужден пытаться менять систему приватизации в России, разрывая тысячи уже сложившихся связей. Ведь до моего прихода в Госкомимущество от его имени было обещано то-то и то-то тому-то и тому-то, причем практически за бесценок. Скажем, Новокузнецкий алюминиевый завод, где активов было минимум на миллиард долларов, продавался за 10 миллионов долларов, а в собственность передавался за 10 миллионов рублей — остальные потом. Кох (в 1993—1995 гг. зампредседателя Госкомимущества. — Прим. авт.) руководил этой операцией. Я потом заставил его написать заявление об увольнении, поскольку уволить его своим приказом не имел права — мои заместители были прерогативой премьер-министра. Сказал: «Или я поднимаю крупномасштабный шум, или вы увольняетесь по собственному желанию». Кох уволился. Хотя после меня его, конечно, восстановили.

И таких ситуаций было бессчетное количество. Была, к примеру, попытка приватизировать Тихоокеанский флот. Если бы это было сделано, то был бы поставлен под угрозу северный завоз и прилегающие территории оказались бы без снабжения. Было приватизировано оборонное предприятие НПО «Графит», иностранцы получили целый пакет акций. Завод авиационных моторов в Перми. В его совет директоров тоже были введены иностранцы. А ведь это было тоже оборонное, секретное предприятие. Масса подобных примеров. Я был вынужден все подобные сделки отменить.

— Вы упомянули иностранцев в качестве активных приватизаторов отечественного госимущества. Насколько масштабным было это явление?

— Только 36 иностранцев сидели в святая святых приватизации России — в кабинетах ГКИ, готовя для самих себя конкурсы, закрытые аукционы. Естественно, что, зная все условия конкурсов, они на них уверенно побеждали. Это были в основном американцы либо русские, работающие на американские компании. Чего стоил один только пресловутый Джонатан Хэй — эксперт-советник ГКИ, на которого у меня лежала докладная, что он является кадровым разведчиком ЦРУ.

Что любопытно, ГКИ в то время охраняло военизированное подразделение партии «Демократический выбор России» под названием «Гром». Ни ФСО, ни милиция, а какой-то «Гром»! Я сам очень удивился этому факту. А когда я дал этому военизированному подразделению приказ отобрать пропуска у всех иностранцев, пресс-секретарь Чубайса Евстафьев, спокойно пройдя через эту «демократическую охрану», преспокойно забаррикадировался вместе с иностранцами в компьютерном центре Госкомимущества. Понятно, что там они в спешке уничтожали все свои следы. У меня был выбор: либо штурмовать здание и выкинуть их оттуда силами ФСО, либо дать им возможность выйти оттуда самим. На следующий день я заменил «Гром» милицией, это, кстати, оказалось и в четыре раза дешевле, а кроме того, милиция, конечно, все мои приказы выполняла, и иностранцы покинули компьютерный центр.

— На Вас давили? Кто?

— Конечно, давили. В первую очередь Чубайс, который курировал мою работу в ранге первого вице-премьера правительства. Постоянно звонил и отдавал мне незаконные приказы. Я отказывался их выполнять, говорил: «Дайте мне письменный приказ, тогда я его выполню. А устные — нет». Но Чубайс ни разу ни одного письменного приказа так мне и не отдал.

Кстати, отношение Чубайса к методам приватизации было в Худшем виде большевистским. Помню, в одном из выступлений тогда так и сказал, что приватизация по Чубайсу и коллективизация по Сталину — это одно и то же, хотя коллективизация все-таки решила целый ряд проблем, а приватизация их только создала. Приведу пример. В России — бездна закрытых моногородов, где одно-два предприятия определяют жизнь и смерть десятков тысяч людей. Так вот Чубайс приказывал мне и в них проводить приватизацию, не глядя ни на что, мол, если эти предприятия нерентабельны — а тогда все было нерентабельно, — надо безжалостно их ликвидировать. А когда я возразил: «Мы же обречем людей на голодную смерть», Чубайс мне в ответ заявил: «Ну и бог с ними! Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом — новые вырастут».

— Александр Коржаков в своей книге «От рассвета до заката» пишет, что советовал Вам не спешить, не обострять отношений с тем же Чубайсом, мол, для блага дела так было бы выгоднее и мудрее, но Вы его не послушали и пошли напролом, отчего и погорели. Прав тогдашний руководитель Службы безопасности президента?

— Нет, не прав. Я же вам говорю, каждый день я должен был либо подписать, либо не подписать. Других вариантов моих действий не существовало. Мне приносилась кипа бумаг, которую только пролистать требовалось несколько часов, а ведь нужно было и вникнуть в суть дела, и принять решение. Работа была жуткая. Так что мне пришлось просто стратегически определить мое отношение к той схеме приватизации, которую мне навязывал Чубайс.

Кроме того — я, кстати, раньше об этом никогда не говорил, — с некоторого времени губернаторы стали мне вдруг докладывать, что мои «чубайсовские замы» Мостовой, Кох, Бойко игнорируют мои распоряжения и подписывают от имени ГКИ документы. Поменять этих одиозных замов я не мог по закону и тогда выпустил письменный приказ, запрещающий им всем подписывать документы от имени ГКИ. Запретил управделами Госкомимущества выдавать им печати. И так далее. То есть я фактически замкнул на себя всю эту гигантскую подписывательную работу.

Поэтому Коржаков не прав. Он ни за что не отвечал, хотя и мнил себя «серым кардиналом» и вершителем судеб России, так что мог легко давать советы, тем более подписи сам нигде не ставил. Его задачей было охранять президента, он с этим делом справлялся, а во все остальные отрасли влазил как частное лицо, не неся никакой ответственности.

— Неужели среди этой груды бумаг не было разумных предложений? Кстати, на что Вы рассчитывали, идя на стратегическую конфронтацию с начальством?

— В принципе, я знал, что долго не продержусь в Госкомимуществе, но надеялся за это время создать хоть какие-нибудь процессы, которые хотя бы замедлили откровенное воровство, а может, и повернули бы приватизацию в нужное русло. Каждый день моей работы в ГКИ передо мной стояла дилемма: либо проводить приватизацию в интересах страны, либо в интересах определенных личностей, то есть продолжать политику Чубайса на построение олигархического капитализма и политику, направленную на разворовывание национального богатства страны. Эти личности периодически нарисовывались, я знал, кто конкретно в чем заинтересован. И, к сожалению, вынужден констатировать, что приватизация по Чубайсу, которая проводилась до меня и которая была проведена после меня, фактически уничтожила само понятие «честная собственность».